Счастье потерянной жизни - 3 том - Николай Храпов

— Павел! — начал Комаров, отвечая другу, — на первый взгляд, оно получается, вроде и так. Как бы было хорошо и наглядно — представить себе учеников Спасителя, Его Самого, творящего чудеса, молящегося в Гефсимании, умирающего на кресте и т. д. Но скажи мне, прежде всего, сделало ли это все, католика и православного, новой тварью? Ведь он и остался не более как, в лучшем случае, благочестивым прихожанином. Распятие Христа переселилось ли у кого из них со стены в сердце? Я уверен, что идея изображения Бога в трех лицах и библейских сюжетов, возникшая в уме отцов католической и православной церквей, была самой доброй и направлена к тому, чтобы помочь прихожанину через эти изображения, нагляднее представить себе Библию и Самого Бога.

Но это закрыло путь для человека к внутреннему, духовному Богосозерцанию, которое открывается человеку Духом Святым, через веру. Ты ведь сам убедился, что такое глубоко религиозный человек без Духа Святого в сердце, но обставленный библейскими изображениями; и наоборот, кто есть возрожденный христианин? В чье сердце верой вселился Христос, но живущий в пустыне, безо всяких изображений. Да и дьяволу очень выгодно, когда человек помещает Христа в самый передний уголок дома или храма, или даже на золотой цепочке на груди — лишь бы не в сердце, не в быту и не в своей жизни.

В чем же секрет? Почему несовместимо человеку одновременно поклоняться изображению Бога и Самому Богу в духе и истине? Потому, что поклонение живому Богу достигается и осуществляется живой верой, а поклонение изображению Бога осуществляется человеческим разумом и порождает только суеверие. Ведь ты же, согласись, — продолжал Комаров, — что православный и католик, пока любое изображение не примет в сердце как святыню, он ему поклоняться не будет. А объявив святыней, они отдают ему свое сердце. Ревность же Божья не позволяет поклоняться никакому одухотворенному или неодухотворенному, даже ангелу Божьему, носящему на себе образ Бога живого. Любой же предмет, живой или мертвый, которому мы отдаем свое сердце, языком Божьим, называется идолом. Теперь понимаешь, в чем опасность того, если мы в систему нашего служения и жизни введем кинофильмы библейского сюжета? Они в самое короткое время подменят собой Библию. Христианин, а особенно молодой, вскоре охотнее просидит за кинофильмом два часа, нежели за Библией один час. А затем уж, как следствие, дети наши, безусловно, охотнее просидят за кинофильмом четыре часа, нежели в собрании два часа. И получится, брат мой, что игра артиста в кинофильме вытеснит и подменит дыхание Духа Божьего, а это и есть духовный блуд — идолопоклонство. Кроме того, не забывай библейский пример — медного змея. Как легко народ Божий перешел от взгляда живой веры, через которого получал исцеление от укусов, к идолопоклонству и суеверию. Медный змей оставался одним и тем же. Он служил прообразом Христа, взявшего на Себя грехи всего мира, и распятого на кресте. Им позволено было с верой взглянуть на причину их страдания и смерти, пригвожденную на древе — в этом был акт милосердия Божьего.

Они же вскоре стали поклоняться ему, обожествив самого змея. Так будет и с кино. Понял?

Павел с восхищением выслушал Комарова и ответил ему:

— Женя! Я очень рад, что понимаю это совершенно так же, как ты изложил.

— А что же ты, испытываешь меня, что ли? — с улыбкой, добродушно спросил его Комаров.

— Как хочешь, суди, — ответил Павел, — но пойми правильно, как радостно на душе, когда видишь друга-единомышленника. Ведь нам эти истины суждено будет нести в народ, а для этого следует убедиться, не может ли это быть только моим личным мнением и не назовет ли кто это узостью.

— О нет, брат мой, именно так это было открыто дедам и отцам нашим, седым старцам, которые стоят у истоков истинно духовного Богопоклонения в нашей стране: Павлову В.Г., Мазаеву Г.И.

* * *

С наступлением весны в отделе начались оживленные приготовления к полевым работам, а это значит — опять таежные звериные тропы и заоблачные горные вершины.

Владыкина назначили помощником к одному опытному инженеру и они, распрощавшись с Усть-Омчугом, выехали в тот район, куда его отправили в 1940 году, на открытие прииска "Пионер".

Комарова, по состоянию здоровья и крайней нужде в его способностях, оставили пока в отделе. Расставшись, они условились с Павлом, помнить друг друга и переписываться.

Отряд, где был Владыкин, расположился в пяти километрах за прииском "Пионер", на остроге, изредка поросшим стлаником и оленьим мхом. По дороге они с удивлением наблюдали, как долина р. Омчаг, три года назад бывшая пустынной, теперь была застроена несколькими приисками и изрядно покрыта отвалами отработанного грунта. По соседству с одним из приисков около трассы, среди рощицы молодой лиственницы, расположился разведрайон, который был передан в распоряжение прежнего начальника, у которого с первых дней работал Владыкин. Узнав в путешественниках своих старых коллег, начальник убедил их остановиться у него на обед и любезно угостил всем самым лучшим из своих запасов.

Оказалось, что причиной этого, было прибавление в его семье — новорожденного сына.

Павел, воспользовавшись этим случаем, сердечно отблагодарил начальника, что тот посодействовал его переселению в Усть-Омчуг, и он (в ответ) поздравил его с новым назначением по служебной части.

На новом месте отряд устраивался около трех недель, обследуя окружающую местность и устанавливая связь с жизненными объектами, ожидая, кстати, пока обсохнут горы и долины, чтобы приступить к работе. Павел, закончив приготовления, стал сильно тревожиться, не получая никаких сведений от Комарова и домашних. Но однажды вечером в их расположении остановилась знакомая автомашина с новым оборудованием и людьми. К его великой радости, среди них оказался Женя Комаров, и они, охотно согласившись на совместное жительство, разгрузились и оказались рядом. Как милость от Бога, приняли оба эту встречу. И хотя род занятий их был разный, но они изредка, уже поздними вечерами, находили время предаваться воспоминаниям и беседам. За все лето они один раз отделились от отряда Владыкина, с целью: приблизиться к объектам своей работы. Но нападение разбойников их так напугало, что они немедленно возвратились под защиту прежнего дружеского соседства. Возвращение с полевых работ было уже поздней осенью, и их к этому торопило не столько окончание плана задания, сколько ранние заморозки и обильный снегопад.

По возвращении в поселок Усть-Омчуг скитальцам пришлось выдержать настоящий бой за вселение в зимнюю квартиру. Дело в том, что изыскатели, уезжая на лето в тайгу, многие комнаты оставляли пустыми. Пользуясь этим, оставшиеся жители, заимев широкий выбор жилой площади, на основании частных соглашений с теми или иными влиятельными лицами управления, располагались в комнатах. Зимой же они, учитывая, что возвращающиеся из тайги люди, в большинстве состоят из "директивников", т. е. людей, которых многие вольнонаемные рассматривали как неравноправных, с запачканной репутацией; бывших заключенных, пренебрежительно обрекали на нечеловеческие условия. Обиженные, в свою очередь, доказывая юридическое полноправие, добивались иногда своих прав, применяя физическую силу. Такой бой, правда без физического воздействия, пришлось применять и жителям того общежития, куда по праву поселились Павел и Женя.