Райские новости - Дэвид Лодж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мы займемся любовью? — спросил он.
— Нет, — ответила она, — пока нет.
— Завтра?
— Нет, не завтра.
Назавтра света в комнате было больше, и, прежде чем начать, они выпили полбутылки белого вина из мини-бара. Иоланда была настроена решительнее и гораздо больше говорила.
— Сегодня все еще только прикосновения, но нет никаких ограничений, мы можем касаться друг друга где хотим и как хотим, хорошо? И необязательно руками, можешь губами или языком. Хочешь пососать мою грудь? Давай. Ну как, хорошо? О, мне очень приятно. Можно пососать тебя? Не волнуйся, я вот так сильно его сожму, и ты не кончишь. Вот так. Расслабься. Приятно было? Отлично. Мне-то уж точно нравится. Сосание и лизание очень древние наслаждения. Разумеется, легко понять, что приятно мужчине, у женщин это по- другому, все скрыто внутри, и нужно исследовать, что да как, так что давай оближи палец, и я проведу для тебя экскурсию.
Он был шокирован, ошарашен, у него в буквальном смысле перехватило дыхание от этого внезапного досрочного перехода к откровенности слова и дела, лишенной всяких запретов. И в то же время он пришел в восторг. И ухватился за это не на жизнь, а на смерть.
— Мы займемся сегодня любовью? — взмолился он.
— Мы и занимаемся любовью, Бернард, — ответила она. — Я чудесно провожу время, а ты?
— Я тоже, по ты знаешь, что я имею в виду.
— Сегодня мы займемся любовью? — спросил он, расстегивая ее красное платье. — Я хочу сказать, по-настоящему.
— Нет, не сегодня. Завтра.
— Завтра? — взвыл он. — Во имя Господа, что еще нам осталось сделать между вчера и завтра?
— Ну, например, вот это... — И она сделала шаг вперед, оставив платье лежать на полу. На ней была белая атласная грация с кружевами.
Он закрыл глаза и помотал головой.
— Иоланда, Иоланда...
— В чем дело? Разве тебя это не возбуждает?
— Конечно возбуждает.
— Тогда помоги мне ее снять.
Он неловко стащил лямки с плеч Иоланды, и она высвободила руки. Верхняя часть грации упала на бедра, обнажив груди. Он нежно поцеловал их.
— Иоланда, Иоланда, что ты со мной делаешь? — простонал он.
— Можешь назвать это сексуальным образованием. Это американский способ, Бернард. Научить можно всему. Как добиться успеха. Как написать роман. Как заниматься сексом.
— Ты уже учила кого-нибудь?
— Нет. Это было бы неэтично.
— Неэтично! — В его смешке прозвучала истерическая нотка. — А почему со мной этично?
— Потому что ты не мой клиент. Ты — друг.
— Ты кажешься экспертом в этом вопросе.
— Чтобы ты знал, лет восемь назад у Льюиса были проблемы с потенцией. Мы вместе ходили к психотерапевту. Помогло.
Грация соскользнула на пол, и Иоланда встала перед ним — ладная, фигуристая, бронзовая, как гогеновские ню, только на груди и внизу живота белели полоски от купальника. Он упал на колени и прижался лицом к ее животу, гладя ее бока.
— Ты такая красивая, — сказал он.
— М-м-м, как приятно, — проговорила она, нежно массируя его голову. — Как хорошо снова почувствовать себя в чьих-то объятиях.
— У тебя был кто-нибудь после ухода Льюиса?
— Нет. Когда уж очень приспичит, обхожусь вибратором. Это тебя шокирует?
— Меня уже больше ничего не шокирует, — признался Бернард. — Иногда мне кажется, что ты, наверное, ведьма, темноглазая красавица ведьма. Как еще я мог проделывать все эти вещи, не умерев от стыда и смущения? И с женщиной, которая к тому же чуть не убила моего отца.
— Если бы я была фрейдисткой, — изрекла Иоланда, заставляя его подняться, — я бы сказала, что частично тебя привлекает именно это. Тебя же потянуло ко мне с самого начала, а, Бернард?
— Да. Я так живо помнил тебя после того случая, в этом красном платье. Я даже не мечтал, что в один прекрасный день помогу тебе снять его.
— Однако же помог. Жизнь полна сюрпризов. Ляг на живот.
— Очень даже вразрез с общим ходом игры.
— Что? — Она начала методично, разжигая чувственность, массировать ему шею и плечи.
— Нет, ничего. Эта фраза из нашего с Урсулой сегодняшнего разговора.
— О чем вы говорите?
— Сегодня мы говорили о рае.
— Но ты же не веришь в рай!
— Нет, но я много о нем знаю.
Иоланда засмеялась.
— Вот слова настоящего преподавателя.
— А ты веришь?
— Мне кажется, нам приходится создавать свой рай на этой земле, — философски заметила Иоланда. — И отвечать на свои собственные молитвы. Как это сделал ты, когда отыскал ключ на пляже. Перевернись-ка.
— Теперь мы можем заняться любовью? — взмолился он.
— Сегодня мы займемся вот чем, — сказала Иоланда, — ты потренируешься входить в меня не кончая, понимаешь? Если ты почувствуешь, что хочешь кончить, скажешь мне, договорились? Мы с тобой знаем, что у тебя просто не может быть никаких страшных венерических заболеваний — между прочим, только вдумайся в это, Бернард, ты, должно быть, самый безопасный сексуальный партнер в Гонолулу. Ты можешь за бешеные деньги продавать свое тело богатым вдовам в отеле «Ройял гавайен». И если тебе интересно, на следующий день, как я узнала, что Льюис меня обманывает, я проверилась на СПИД, и результат оказался отрицательным...
— Мне это и в голову не приходило, — сказал Бернард.
— А вообще-то следовало бы, и для полной уверенности я собираюсь надеть на тебя презерватив... Хорошо? Я сяду на тебя сверху, вот так, и очень осторожно приму тебя внутрь, вот так, и мы проведем минуту или две совершенно неподвижно, хорошо? Ну и как ощущения?
— Божественно, — выдохнул он.
— А так? Чувствуешь?
— Господи, да.
— Неплохой мышечный тонус, а? Я где-то читала, что раньше гавайские бабки учили своих внучек, как это делать. Они называли это «амо амо». То есть дословно «мигай, мигай». Я болтаю, чтобы помешать тебе кончить.
— Я люблю, я люблю.
-Что?
— «Амо» по-латыни «я люблю».
— Да, правда? Теперь я собираюсь осторожно подвигаться вверх-вниз, вот так, хорошо? Потом я с тебя слезу.
— Нет, — сказал Бернард, удерживая ее за бедра.
— Через несколько минут мы повторим.
— Нет, — взмолился Бернард. — Не слезай.
— Суть в том, чтобы ты почувствовал, что можешь контролировать свою эрекцию.
— Последние три дня я только и делаю, что контролирую свою эрекцию, — возразил он. — Сейчас я хочу потерять контроль.
— Ты можешь вызвать оргазм потом. Я помогу тебе, если ты захочешь, — предложила Иоланда.
— Нет уж, спасибо, — сказал он. — Я, знаешь ли, еще не до конца потерял стыд. И подвожу на этом месте черту. Давай прекратим уроки, Иоланда. Давай займемся любовью. Я тебя люблю, Иоланда.
— Думаю, нам надо об этом поговорить, — ответила она, пытаясь подняться с него. Но он подался вперед и удержал ее. — Не уходи, — всхлипнул он, теряя самообладание. — Не уходи, не уходи, не уходи!
— О'кей! О'кей! О'кей! О-о! — выдохнула она.
Потом они укрылись простыней и уснули, свернувшись в объятиях друг друга, как двое беспечных влюбленных. Иоланда разбудила его, включив ночник. Оказалось, что снаружи стемнело.
— Боже мой! — воскликнула Иоланда, протирая глаза и глядя на часы. — Рокси, наверное, ломает голову, куда я запропастилась.
Она тут же позвонила дочери домой, сидя обнаженной на краю кровати. Когда Бернард принялся поглаживать ее по плечу, она перехватила его руку, не давая ей двигаться. Положив трубку, начала поспешно одеваться.
— Завтра в то же время? — спросил он.
Она как-то странно, смущенно улыбнулась ему.
— Курс закончен, Бернард. Поздравляю. Экзамен ты сдал.
— А я решил, что провалился, — признался он. — Подумал, что опять забежал вперед.
— Сексуальное образование ты завалил, — согласилась она, — но сдал экзамен на уверенность в себе.
— Я люблю тебя, Иоланда.
— Ты уверен, что не путаешь любовь с благодарностью?
— Я ни в чем не уверен, — сказал он. — Знаю только, что хочу видеть тебя снова.
— Ладно. Тогда завтра днем.
Она подалась вперед, чтобы, как обычно, по-дружески чмокнуть его на прощание, но Бернард обнял ее и долго и страстно целовал.
— До сегодняшнего дня я не знал, что на самом деле означает выражение «спать с кем-то», — признался он.
— Все это прекрасно, Бернард, но мне надо бежать.
Следуя заведенному ритуалу, Бернард переждал несколько минут после ухода Иоланды, прежде чем спустился вслед за ней в вестибюль. Там толпилось множество постояльцев, вернувшихся с дневных экскурсий или собиравшихся на вечернюю прогулку. Он благодушно воспринимал их кричаще яркую незамысловатую одежду, загорелые лица и пустую болтовню. Бросил в прорезь на стойке ключ и бочком, никем не замеченный пробрался сквозь толпу и вышел на улицу, в душистый вечер. Несколько капель теплого дождя приятно освежили его лицо. По словам Софи Кнопфльмахер, местные жители называли эти испаряющиеся, принесенные ветром орошения ананасовым соком. Бернард позволил людскому потоку подхватить его и понести вдоль по улице, он даже не шел, а скорее плыл. Он чувствовал себя отдохнувшим, освеженным, обновленным. Испытывал чувство безмятежного счастья. И голода.