Двойные неприятности - Ричард Пратер

— Ну и лопух же я! — сказал я тихонько и поспешил отправиться в гостиную.

Я опустился рядом с Хоуп на диван. Она при этом немного отодвинулась. Потом снял ее очки в синей оправе, обхватил ее лицо ладонями и поцеловал ее в губы. Дальше все происходило само собой, потому что мы оба ждали этого момента с того самого дня, когда оказались вдвоем в ее квартире, но внезапное появление Чарли нарушило наш прекрасный тет-а-тет. Она была игрива, словно котенок, и разок оттолкнула меня, однако не слишком решительно.

— Ты меня еще ни о чем не попросил, — сказала она, а потом поспешно добавила: — Но полагаю, мужчины считают свой дом своей крепостью, и ты...

— Так кто же из нас несет вздор?

Я взял ее на руки и отнес в спальню, по пути локтем нажав на выключатель и потушив верхний свет. Остался только ночник, и я не стал его гасить.

Под ее темным облегающим жакетом оказалась бледно-голубая блузка, обтягивающая гордо торчащие груди. Она отделилась от тела с треском статического электричества. Кожа Хоуп, оттеняемая черным лифчиком, походила на слоновую кость. Я коснулся ее белой шеи и почувствовал бешено бьющийся пульс, потом Хоуп приникла ко мне, и уже ее сердце колотилось о мои ребра. Под темной юбкой у нее была нижняя юбка и черные кружевные панталончики, такие же прочные и надежные в данной ситуации, как паутина во время урагана.

— Женщина викторианской эпохи, — пробормотала Хоуп. — Одежда слой за слоем.

Но ее голос сделался прерывистым, и она умолкла, потому что вся ее «многослойная» одежда уже лежала на коврике, а потом она прижалась ко мне, я заключил ее упругое, нежное тело в объятия, и мы погрузились в волшебный мир блаженства.

Когда я проснулся, за окном едва занималась заря. Хоуп не было рядом. Потом я услышал шум воды в ванной. Довольно скоро он прекратился, и появилась обернутая банной простыней Хоуп.

— Ты уже проснулся? — спросила она.

— Нет. Вероятно, мне все еще снится сон.

— И о чем же он?

Это был легкий вопрос.

— О тебе.

Хоуп подошла к кровати. Ее тело источало тепло и свежесть.

Волосы блестели. Я ухватился за кончик простыни и потянул.

Она размоталась, и Хоуп упала на кровать рядом со мной. Ее кожа была розовой после душа, влажные волосы разметались по подушке.

— У меня такое ощущение, словно я знакома с тобой миллион лет, — сказала она. — И в то же время словно мы с тобой только что встретились. Я... мне это нравится.

Мне это тоже нравилось. Когда я побрился и принял душ, на улице было уже совсем светло.

А после того, как мы оделись, Хоуп стеснялась, как девственница во время первого свидания. Когда мы поели, я сказал непринужденно:

— Это было хорошо. Ты станешь кому-нибудь отличной женой.

Ее щеки зарделись, и она чуть заметно улыбнулась.

— Прости за навязчивость, но, если я правильно поняла, Честер Драм не собирается жениться?

— Я женился однажды. Ничего хорошего из этого не вышло.

Мы некоторое время молчали, потом я спросил:

— Почему Чарли уверен, что его собираются убрать?

Хоуп сразу стала серьезной.

— Я... О господи, Чет! Я провела целую ночь, не думая об этом кошмаре. За что и изъявляю вам, милостивый государь, признательность. — Она взяла из пачки сигарету. — Полагаю, по двум причинам, — медленно заговорила она. — Первая тебе уже известна. Если его вызовут на комиссию, он заявит, что Линдсей во Фронт-Ройале силой выколачивал из него признания в том, чего он не совершал. Поэтому, если всплывут факты, свидетельствующие о связях Линдсея с «Братством»...

— Возможно, Чарли уже получил повестку?

— Нет еще. Но сенатор Хартселл беседовал с нами. Думаю, сенатор слегка опасается, что Чарли откажется давать показания комиссии. А в этом случае он только причинит вред комиссии.

— Ты сказала, что причин две.

Хоуп встала и взволнованно пошла к окну. Стоя спиной ко мне, она сказала:

— Когда я пришла сюда, то еще не знала, стоит ли тебе рассказывать об этом. И я до сих пор пребываю в нерешительности. Дальнобойщикам нужен союз. Чарли вспоминает, как обстояли дела в тридцатые годы, до того как возникло «Братство».

— Но им нужен хороший профсоюз! Который защищал бы их интересы, Хоуп.

— Да, конечно, но я... ну да ладно. Будучи диспетчером таксопарка, Чарли приобрел друзей в полиции штата Вирджиния.

Ну, в ту ночь, когда Хэнка Кэмбриа забили насмерть в такси, там был обнаружен некий багаж.

— Я знаю. Копы конфисковали его вместе с такси. Там были бумаги отца Алексис Сэнд. А они подобны динамиту. Но, по крайней мере, они в целости и сохранности у полицейских.

— Вот к чему я и клоню. Теперь этот багаж у Чарли. Он получил его от своих друзей из полиции.

— У Чарли! Аббамонте убьет кого угодно, чтобы заполучить эти документы.

Хоуп повернулась ко мне, в ее глазах был страх.

— О, какой же он дурак! — воскликнула она. — Какой дурак! Чарли был напуган, думал, что эти бумаги помогут ему избавиться от неприятностей. И он позвонил Аббамонте.

— И рассказал ему о бумагах?

— Боюсь, что так.

— И когда это было?

— Вчера.

— И что сказал Аббамонте?

— Не знаю.

Я принес пальто Хоуп из спальни, прихватив свое со стула, на который бросил его вчера в гостиной, и сказал себе: «Спокойно, все будет в порядке».

— Твоя машина здесь? Моя осталась у штаб-квартиры «Братства».

— Нет. Я приехала на такси.

Я вызвал по телефону такси. Пятнадцать минут спустя, без четверти девять, мы поехали домой к Дерлетам.

Воскресным утром серые холодные улицы были почти пустынны. Я расплатился с таксистом и услышал доносящийся откуда-то издалека колокольный звон, навевающий тоску. Я взял Хоуп под руку, и мы стали вместе подниматься по лестнице.

Полицейский в форме за дверью ее квартиры коснулся при виде Хоуп козырька и вопросительно взглянул на меня. Я показал ему свое удостоверение.

Хоуп впустила меня в квартиру и вошла сама. Чарли вышел из спальни в пижаме и банном халате.

— Одевайтесь, — сказал я. — Мы собираемся выписать ордер на ваш арест и запереть вас у шерифа округа под надежной охраной. Это ваш единственный шанс.

— Самому лезть в петлю? Кажется, я тебя предупреждал, чтобы ты держался подальше от моей сестры.

— Умоляю тебя, Чарли, — сказала Хоуп. — Послушайся его.

— Еще чего! — В его глазах была горечь, на висках вздулись вены. — Где ты шлялась всю ночь?! И это моя сестра! После всего, что я сделал для тебя? Моя маленькая сестричка так со мной обошлась!

— Кончай, Чарли, — сказал я.

— Как она тебе, Драм? Могу представить...

Я ударил его. От удара Чарли развернуло на сто восемьдесят градусов, а потом он упал на колени. Хоуп шагнула было к нему, но потом остановилась. Гневно глядя на нас снизу вверх, Чарли поднялся и нетвердой походкой направился в спальню.

Хоуп хотела пойти за ним, но он тотчас же вернулся, держа в руке пистолет 45-го калибра.

— Я даю тебе шанс, — сказал он. — Убирайся отсюда и из моей жизни! И из ее жизни тоже!

— Ты телевизионных шоу насмотрелся. Давай спускай курок! Заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет!

— Кого ты назвал дураком?! — заорал Чарли хриплым голосом.

— Ты ведешь себя как самый настоящий дурак. Зачем тебе пистолет? За дверью стоит полицейский, Чарли. Или ты и его хочешь пристрелить заодно?

— Держись от меня подальше!

Он стал отступать, пока не уперся в подоконник... Дальше пятиться ему было некуда. И тогда Хоуп подбежала и встала между нами.

— Ты сошел с ума! — закричала она. — Ты сошел с ума, если и впрямь собираешься стрелять.

Чарли вытер левой рукой пот с лица. Хоуп схватила его правую руку, и пистолет выстрелил.

Дальше события развивались стремительно. Чарли отшатнулся назад, ударившись задом о подоконник, и с ужасом взирал на Хоуп, которая вскрикнула и, схватившись за плечо, упала на колени, а в дверях появился полицейский с револьвером в руке, громко вопросив:

— Что тут происходит?

Я взял пистолет из руки Чарли. Он послушно его отдал, глядя на Хоуп и без конца повторяя:

— О Господи Иисусе, Хоуп! Боже мой, что я наделал?!

Я опустился на колени рядом с Хоуп. У нее в глазах были слезы, но она пыталась улыбаться.

— Ничего, — сказала она. — Ничего, правда. Он не хотел этого. Он не хотел.

Я осторожно высвободил ее руку из рукава темного жакета.

Он был пробит пулей и влажен от крови. Красная отметина — след от пули длиной в три дюйма — красовалась на ее предплечье. Кровь лилась ручьем, являя страшное зрелище, но было ясно, что пуля всего лишь задела ее.

Я перевязал ей руку своим носовым платком. А Хоуп все повторяла и повторяла, что с ней все в порядке. Полицейский сказал, что нам всем предстоит отправиться в центр города.

Глядя, как я перевязывал рану его сестры, Чарли не выдержал и вдруг разразился слезами. Отчаянные рыдания сотрясали его тело. Аббамонте всячески запугивал его, но так и не смог сломить, все усилия сенатора не увенчались успехом, да и мои собственные доводы были им грубо отвергнуты. А сейчас, когда я перевязывал нанесенную им сестре рану, Чарли внезапно опустился на колени рядом с Хоуп, обхватил руками ее голову и зарыдал. Постепенно рыдания перешли во всхлипы, и тогда он взмолился: