Двое из Холмогорья - Галина Романова

— Двадцать шесть.

— Жаль. Тот был старше. Ты эльф?

— Нет. Я человек, но мне однажды сказали, что… Не обо мне речь!

Керагаст вдруг подумал, что зря теряет время. Та девушка — при мысли о ней ему вдруг стало тепло — сказала, что именно в подземельях под храмом он найдет лекарство для своего умирающего наставника. А он вместо этого болтает с каким-то Призраком, да еще и распространяется о своем происхождении! Как будто это что-то может изменить!

— Это может очень многое изменить, — вдруг сказал Призрак, и Керагаст опять напрягся.

— Вы читаете мысли?

— Почти. Чего ты здесь ищешь?

Молодой рыцарь невольно огляделся по сторонам. Коридор уходил вдаль, туда, где еще не успокоились безумные обитатели подземной тюрьмы. Они находились в тупике, — чтобы вернуться в мир людей, ему опять пришлось бы пройти мимо камер.

— Я искал… искал лекарство, — опомнился Керагаст. — Великий магистр Ордена Щитоносцев умирает. Ему явилась Белая лошадь, и теперь он слабеет с каждым днем. Ничего не помогает. Мне сказали, что лекарство я найду внизу. Здесь.

— Лекарства от смерти нет, — вздохнул Призрак. — Уж если она пришла, ее ничем не изгонишь. Но можно заставить ее подождать. Если кто-то согласится уйти с нею. Вот посмотри сюда!

Продолжая крепко удерживать молодого рыцаря одной рукой за локоть, Призрак потащил его куда-то вдоль стены. Само пространство в конце коридора было небольшим, шагов пять-шесть в ширину. И молодой рыцарь сделал три шага, прежде чем коленями наткнулся на небольшое земляное возвышение.

— Что это?

— Могила, — просто объяснил Призрак. — А я ее сторож. Я не могу умереть, ибо и тот, кто лежит в земле, не умер. Потрогай ее!

Керагаст опустился на колени. Земля здесь была теплой и мягкой, хотя вокруг лежала твердая холодная и сухая глина. При желании ее можно было разрыть даже пальцами.

— Это потому, что он до сих пор жив, — ворчливо сказал Призрак за спиной. — Иногда он начинает ворочаться и даже стонет и бормочет что-то. У меня волосы на голове шевелятся в такие минуты. Кажется, все бы отдал, лишь бы перестать видеть и слышать это!

— Кто это? — промолвил Керагаст и сразу же прикусил язык, чувствуя, что не желает знать ответа.

— У него больше нет имени, — ответил Призрак. — Уже почти столетие он лежит тут. Ждет чего-то… Что там, наверху?

— Собор, — почему-то ответил молодой рыцарь.

— Так я и думал. Вот что не дает ему умереть! И в соборе, наверное, идут службы?

— Трижды в день. Весь Орден молится о здравии Великого магистра. Кроме того, я иногда…

Керагаст оборвал сам себя. Мысли понеслись вскачь в разные стороны, и ему понадобилось несколько минут, чтобы выстроить их в ясной последовательности и озвучить.

— Если вы и он, — юноша указал на могилу, — не можете умереть, то, может быть, вы согласитесь пойти со мной? К Великому магистру? Вы сами сказали, что…

— Что я устал от жизни? Можно сказать и так. Разве это жизнь? Но я не могу умереть! Я вычеркнут из мира живых, но и в мир мертвых для меня нет хода. Я Призрак! И я обязан сторожить Безымянного!

— Идем со мной! Великий магистр нуждается в помощи! Вы говорили, что можно заставить смерть подождать, если кто-то согласится уйти с нею. Я прошу вас! Если вы откажетесь…

— То ты уйдешь вместо магистра? Но вот еще вопрос: а согласится ли смерть на такую замену? А если я уйду с тобой, кто станет сторожить Безымянного? Кто станет жить здесь, без света дня? Без голосов людей, слыша только дикий вой и вопли этих тварей, в которых от человека остались лишь две руки, две ноги, голова и отсутствие хвоста? Кто согласится стать Призраком, причем не сразу, а постепенно, в течение долгого времени, не заметив перехода? — Я.

Худое лицо Призрака с прекрасно сохранившимися человеческими чертами — так хорошо сохранившимися, что его мог узнать кто-то из родных и знакомых, — вдруг приблизилось к лицу молодого рыцаря.

— Ты? Подумай дважды прежде, чем решаться на такое! Нужна ли тебе такая жизнь? А если все напрасно? Если я не захочу? Или смерть не удовольствуется мной одним? Твоя жертва окажется напрасной, а изменить ты уже ничего не сможешь?

По мере того как он говорил, кровь отливала от лица Керагаста, конечно, это все равно не было заметно в кромешной тьме. Впрочем, кто сказал, что Призрак не видел во мраке?

— Мне все равно, — прошептал молодой рыцарь. — Кроме сэра Годована, у меня никого нет. И не было никогда.

— И уже никогда не будет!

Светлые глаза и непослушная прядь рыжеватых волос, выбившаяся из-под капюшона обычного плаща горожанки. Мягкие губы, пахнущие цветами и травами. Талия, мягко поддающаяся под пальцами… Этого тоже не будет никогда. Что ей делать здесь, во мраке, с живыми мертвецами?

— Если он умрет, мне тем более будет незачем жить, — прошептал молодой рыцарь.

— Что ж, тогда пошли!

Призрак взял его за руку и направился прочь по коридору так спокойно и уверенно, словно все время своего существования ждал именно этого.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Терри очень не хотел возвращаться в монастырь Ордена Щитоносцев, но ему пришлось это сделать. Оказалось, что его искали с самой полуночи и лишь на рассвете, когда королевский дворец начал пробуждаться к активной жизни, клюющего носом молодого человека выловили блуждающим по коридорам в поисках улик. Четыре рыцаря-щитоносца подошли с четырех сторон, довольно профессионально взяли его в кольцо и предложили пройти с ними. Спорить не хотелось, сопротивляться было себе дороже. Нет, конечно, он мог отбиться от них, но только при помощи магии, а выдавать себя Терри не хотел. Пришлось подчиниться.

В Обители дым стоял коромыслом. На соборной колокольне звонили благовест, да так красиво, что равнодушный к музыке Терри остановился послушать. Рыцари, оруженосцы и послушники носились как угорелые.

Удивленного Терри проводили прямиком к покоям Великого магистра. Здесь было настоящее столпотворение — в коридоре собрались старшие рыцари и магистры рангом поменьше, а также кое-кто из монахов. Двери покоев были распахнуты, и время от времени кто-нибудь входил или выходил оттуда. Раздавались голоса — большей частью удивленные, но попадались и встревоженные. Мимо застывшего на пороге Терри прошел монах. Скрестив на груди руки, он прижимал какой-то сверток и тихо шептал себе под нос. Молодого человека качнуло, когда тот проходил мимо — монах был явно сильным магом, причем знающим о своей силе. К удивлению Терри, тот тоже приостановился, словно налетел на стену, и смерил молодого человека взглядом, будто прикидывал, во что его превратить. Два мага почувствовали друг друга, и Терри напрягся. Здесь никто не должен был догадаться, какие знания ему доступны. Он же играет роль человека, который никогда не колдовал и не видел, как это делается.