Квинт Лициний 2 - Михаил Королюк

Жора торопливо навел лупу на фотографию и прищурился, пытаясь разобрать расплывчатые буквы:

— Манн Ю. Поэ…

— Так точно, — преувеличенно браво согласился генерал и подтолкнул к Жоре книгу, до того лежащую у него на углу стола, — Манн, "Поэтика Гоголя". Куплена, вероятно, в книжном напротив. Литературоведение. Так что – не техникум и не ПТУ. И маловероятно, что школа, разве что олимпиадник какой по литературе.

— А вот филология – это хорошо, — последнее слово Жора аж напел по слогам неожиданно глубоким баритоном и, потирая ладони, уточнил, — что продавщица в отделе книжного интересного поведала?

— А… — безнадежно махнул рукой генерал.

— Понятно, — настроение у Жоры, резко скаканувшее вверх после предъявления книги, это не испортило, — понятно.

Он повернулся к окну и, глядя вдаль, забарабанил пальцами по подоконнику.

— Ну, — уточнил зашедший ему за спину генерал, — видно?

— А? — чуть дернувшись, Минцев вышел из задумчивости, — что видно?

— Ну, слышали эту нашу ленинградскую присказку, почему этот дом называется "Большим"?

Жора улыбнулся и посмотрел на расстилающуюся вдали широкую панораму города уже осмысленным взглядом:

— Нет, не видно Колымы отсюда. Врут, — отвернулся от окна и подвел итог. — Что ж, Владлен Николаевич, поклевка есть. Завтра порадую Юрия Владимировича продвижением дела. Теперь главное – не спугнуть. Он нам непуганым нужен.

Пятница, 25 ноября 1977, вечер.

Ленинград, Измайловский проспект

— А ну не вертись! — хотел прикрикнуть я строго, но не смог, сфальшивил.

Оно и немудрено, смех рвался из меня, как шампанское из встряхнутой в порядке дружеской шутки бутылки. В итоге я то ли всхлипнул прямо на последнем слове, то ли всхрапнул аки жеребец, а потом и вовсе в открытую заржал. Яська даже бровью не повела, ей было не до того. Я с безнадежностью махнул рукой и упал в кресло, любуясь.

Невозможно было спокойно смотреть на эту умору: куда дели обычно спокойную, уравновешенную и как будто чуть-чуть не от мира сего Ясю? Перед зеркалом в серванте изворачивалась самая обычная восторженная девчонка. Мой подарок разом снес все ее самообладание, и теперь она разглядывала себя то передом, то боком, то расправляла плечи и вскидывала голову, иными словами – любовалась.

Комизм ситуации придавало то, что она довольствовалась небольшим, размером с мяч, отражением – остальное зеркало было прикрыто расставленным на полках хрусталем, поэтому ей приходилось дополнительно то чуть приседать, то вставать на цыпочки. Судя по сосредоточенно сведенным бровям, Яська синтезировала увиденное в целостное трехмерное изображение и уже была в одном-двух шагах от успеха.

Я еще раз довольно хрюкнул в кулак и намекнул:

— В коридоре есть зеркало побольше, — пусть налюбуется, а то ведь работать не даст.

Ее словно выдуло из комнаты, раз – и уже нет. Секунд тридцать тишины, потом я расслышал быстро удаляющееся шлепанье босых ног по линолеуму.

"На кухню-то ей зачем?" – заинтригованный, я вышел в прихожку.

Торопливое "шлеп-шлеп-шлеп-плюх" – это Яська приволокла табуретку к трюмо. Миг – и она уже вскочила на нее с ногами и крутанулась, придирчиво разглядывая солнцеклёш понизу.

Недооценил я эффект неожиданности. Не знаю, что именно Яся ожидала увидеть, согласившись зайти ко мне на примерку – может быть, и правда, передник, но действительность явно далеко превзошла все ее предположения. Меня чуть на слезу не прошибло, когда она пару раз непроизвольно отдергивала руку, не решаясь взяться за протянутое ей джинсовое платье. Потом схватила и исчезла за дверью моей комнаты. Скинула там школьную форму, ящерицей вползла в прихваченное лишь по швам изделие, и вот – вся светится восторгом. Даже не знаю, кто из нас в этот момент получал большее удовольствия.

Яська, наконец, нагляделась в зеркало и вдруг замерла, разом потускнев. Взглянула на меня сверху, горестно заломив брови домиком, и сказала упавшим голоском:

— Ох, Дюх, слушай, это же дорого… — и сползла с табуретки, расстроенно глядя в пол. — Ты на свою маму лучше переделай.

— Стой, стой, стой, — я помешал ей ускользнуть обратно в комнату для переодевания. — Не дури, Ясь. Ну, ты что? Чего тут дорогого? Ткань у нас в стране дешевая, и пошло ее не много – это ж безрукавка и юбка только до середины бедра. А тебе длиннее и не надо, что красоту-то такую скрывать… — она чуть дернулась, и лоб, а я сейчас видел только его, начал краснеть. Я по-прежнему загораживал ей дорогу. Мы стояли очень близко, так, что я чувствовал кожей ее учащенное дыхание. — А пуговицы и заклепки вообще копейки стоят, — продолжил я успокаивать, не испытывая при этом ни малейшего угрызения совести за свое вранье, а потом долил немного правды, — а маме я платье к новому году сделаю, уже и фасон подобрал и материал купил. И уже блузку ей сшил – довольна, носит. Так что все в порядке, правда.

Она прерывисто вздохнула и подняла голову, с надеждой посмотрев мне в глаза:

— Правда? Правда-правда?

— Честно-пречестно. Верь мне. Пожалуйста.

Яся миг помедлила, потом кивнула. Лицо ее расслабилось в чуть кривоватой улыбке, в которой можно было разглядеть и удовольствие и самоиронию. Девушка сделала полшага назад, и взгляд ее опять дернулся к зеркалу.

Я с облегчением улыбнулся:

— Хороша, чертовка, хороша… А теперь пошли на свет. Будем подгонять.

В принципе, особо переделывать ничего и не пришлось. Платье сразу село хорошо – крой был выбран свободный, да и легкая джинса не требует тщательной подгонки под фигуру.

— Ну вот… — протянул я довольно, — можешь переодеваться обратно. А я сейчас за часок стачаю все начисто, обметаю швы и завтра принесу тебе его в школу. Отгладишь и можешь на днюхе в воскресенье уже в нем выступать – мне будет приятно.

— Ой, а можно я здесь посижу? Посмотрю. Ну, пожалуйста-а-а….

Я ухмыльнулся:

— Да легко, сиди. Даже хорошо, потом еще раз примерю. Ты, тогда, вон, — махнул рукой, указывая, — мамин халат махровый пока накинь, чтоб с формой не мучиться.

Яся покрутилась вокруг машинки, наблюдая за работой, но быстро свыклась с мыслью, что контролировать мои швы не надо.

— Умело ты, быстро и ни одного лишнего движения, — оценила она скорость, с которой я стачивал кокетку с поясом. — А у нас никто и не знает.

— И слава богу, — испуганно воскликнул я, — пусть так и остается. Мне ж девчонки проходу не дадут. Да что девчонки, ты Кузю представь. От этой так просто не отобьешься.

Яська захихикала, потом прищурилась с иронией: