Поцелуй льда и снега - Лионера Азука

Я заставляю себя улыбнуться и снова желаю быть такой же, как она: наивной, порывистой и немного простодушной. Тогда мне было бы легче вынести то, что ждет меня впереди, и забыть о Леандре и времени, проведенном с ним. Я могла бы сохранить приятные воспоминания и вызывать их всякий раз, когда захотела бы отвлечься. Но вместо этого его поцелуи, прикосновения и обещания лучшего – совместного – будущего будут преследовать меня во снах, заполняя мой разум снова и снова, показывая то, что я безвозвратно потеряла.

Королевский двор такой же помпезный, как я себе и представляла.

Когда наша карета въезжает в ворота, звучат фанфары. Через окно я наблюдаю, как Эсмонд позволяет своим людям чествовать себя, пока они толпами стекаются к нему, делая невозможным движение вперед.

Он любим, осознаю я, когда вижу, как он подбадривает молодых оруженосцев и кладет каждому руку на плечо.

Я не обменялась с ним и парой фраз с тех пор, как мы уехали. Он путешествовал верхом на своем черном коне впереди кареты, и я была этому рада. У меня более чем достаточно времени, чтобы сравнить его с Леандром и найти все то, чего я никогда не хотела иметь.

Но, может быть, я к нему несправедлива. Да, это правда, за все годы нашей помолвки он ни разу не приехал ко двору Фриски и не написал мне ни одного письма. Для меня он был – и есть – незнакомец, о котором я абсолютно ничего не знаю. Но, возможно… он не так плох, как я себе представляю. Сейчас я вижу перед собой человека, который уделяет внимание даже самому низшему подданному.

Может, мне нужно присмотреться, чтобы разглядеть того, с кем я могу провести остаток своей жизни.

Я должна твердо в это верить.

Проходит некоторое время, прежде чем Эсмонд снова вспоминает о нас и приказывает кучеру ехать дальше. Когда мы останавливаемся перед ступенями, ведущими к замку, Эсмонд сам открывает дверь и протягивает мне руку. Я кладу свою ладонь в его, и он вздрагивает.

– Эйра, вы совсем замерзли, – говорит он с потрясенным видом. – Я имею в виду, вы совсем ледяная.

Моя натянутая улыбка дрожит.

– В карете было… довольно прохладно.

В замешательстве Эсмонд хмурится. За исключением этого короткого прикосновения он, вероятно, вообще не знает, что такое холод. Я должна казаться ему ледяной, потому что моя сила пульсирует во мне, как бы протестуя против каждого прикосновения. Она превращает мою кровь в лед, а вместе с ней и кожу, и я не знаю, что с этим делать.

Вместо ладони он предлагает свой локоть, но от меня не ускользает, что он вздрагивает, когда я касаюсь его.

Чтобы отвлечься от покалывающей пульсации, я рассматриваю окружающую обстановку. Замок Огненного королевства большой и просторный, но не такой богато украшенный, как у нас во Фриске. Во дворе замка есть несколько домов, вероятно, жилье слуг. Замок находится не в городе; потребовалось полдня в карете, чтобы добраться до него из Браннвина. Верхом мы, конечно, были бы быстрее, но после того, как Эсмонд раскритиковал мое платье, я не хотела давать ему еще один повод. То, что я умею ездить верхом – возможно, лучше, чем большинство его солдат, – я должна пока скрывать. Тем более, что у меня нет лошади, на которой я могла бы ехать.

Словно сами собой, мои мысли устремляются к Гембранту и Элоре, а значит, и к Леандру. Я ненавижу себя за это. Красный ковер мягко ощущается под моими ногами, когда я, словно в трансе, поднимаюсь по ступенькам рядом с Эсмондом.

Неправильно. Это кажется неправильным. Быть здесь. Касаться его. И все же я продолжаю идти. Мои щеки болят от фальшивой улыбки, которую я должна изображать.

Оказавшись в холле, Эсмонд под каким-то предлогом извиняется и исчезает. Я вздыхаю с облегчением. Без его непосредственной близости и прикосновений моя сила также успокаивается. Тем не менее я чувствую, будто маленькие ледяные осколки вместе с кровью проносятся по моим венам. Она покалывает и зудит, и мне приходится сдерживать желание расцарапать всю себя.

Какое-то время мы с Линнет стоим в холле, но никто нас не встречает. Мерцающие отблески золотых люстр отражаются на ярко отполированном мраморном полу. Две винтовые лестницы ведут на второй этаж, но в разные крылья замка.

– Принцесса, – пухленькая, низкорослая служанка с теплой улыбкой делает мне реверанс. – Меня зовут Кларис. Не стесняйтесь посылать за мной, если вам что-нибудь понадобится. Прежде всего я хотела бы показать вам и вашей камеристке комнаты, которые король велел приготовить для вас.

Она мчится вперед – быстрее, чем я могла подумать.

Мы с Линнет следуем за ней по лестнице в правое крыло.

– Ваши покои находятся на этой стороне замка, на втором этаже. Ни у кого больше нет здесь комнат, и вам открывается прекрасный вид на розарий.

Перед глазами у меня тут же вспыхивает образ красной розы, которую держит детская ручка, и я стискиваю зубы, чтобы отогнать воспоминания.

Комната Линнет находится рядом с моей, чему она не перестает удивляться. Во Фриске ей приходилось спать на маленькой кровати рядом с моей, а теперь у нее собственная комната с умывальником, шкафом и кроватью, достаточно большой, чтобы ворочаться во сне. Для нее это похоже на чудо.

Но я чувствую лишь пустоту, когда Кларис открывает дверь в мои покои. Они просторные и оформлены с большим вкусом. Светло-голубые стены и синий ковер перед большой кроватью с балдахином напоминают о льде Фриски.

Я должна быть благодарна за это местечко, созданное специальное для меня, но не задумываясь обменяла бы его на койку в хижине Греты, если бы могла.

– Сейчас я принесу вам чего-нибудь поесть, – говорит Кларис, тактично удаляясь и закрывая за собой дверь.

Я подхожу к окну и смотрю вниз. Как и было обещано, под окном моей комнаты раскинулся огромный сад с розами. За ним – огороженный выгон для лошадей.

Быстро задергиваю белые шторы и бросаюсь на кровать.

Глава 24

Леандр

Дни сливаются друг с другом. В Бразании так много работы, которая требует моего внимания, что в течение дня я могу держать под контролем мысли о Давине. Грета и Вальдур, должно быть, убедили остальных ни при каких обстоятельствах не упоминать в моем присутствии о молодой фрискийке, потому что никто не спрашивает меня о том, где она.

Будто ее никогда не существовало и я придумал ее себе.

Но пустота внутри меня доказывает, что это не так.

Только маленькую Улару не волнует этот запрет. Однажды утром, когда я покидаю хижину Греты, она сидит на заборе неподалеку и смотрит на розу в своих руках, все еще ледяную по краям лепестков благодаря магии Давины.

– Все в порядке? – спрашиваю я, наклоняясь к ней.

Она кивает и срывает лепестки, разбрасывая их по земле.

Я хмурюсь.

– Почему ты это делаешь?

Улара смотрит на меня. В ее детском взгляде – молчаливый упрек.

– Давина сказала, что найдет меня, если я разбросаю лепестки. Может, так она найдет дорогу назад.

Я судорожно сглатываю, борясь с комом в горле, и, не говоря больше ни слова, убегаю в замок, за восстановлением которого слежу. Я помогаю в строительстве, когда у меня есть такая возможность. Каждые несколько дней мне приходится разрешать новый спор, угрожающий идиллии деревни.

Я занят до самого заката. Затем должен позаботиться о двух лошадях.

И коробка с чувствами и воспоминаниями, которую я держу под замком в течение дня, внезапно распахивается, и они обрушиваются на меня со всей силой.

Гембрант ясно дает мне понять сегодня вечером, что я не тот, кто, по его мнению, должен был войти в дверь конюшни. В остальные дни я, выполняя свою работу, молча наблюдал за его неприязнью, а также за его попытками затоптать и укусить меня.

Сегодня, однако, мне это не удается. Когда он бьет меня задним копытом, а я в последний момент успеваю увернуться, я швыряю скребницу в солому.

– Ты не единственный, кто скучает по ней! – кричу я ему. – Неужели ты думаешь, что я не отдал бы все, чтобы вернуть ее? Все! Но, черт возьми, нет никакой возможности! Она ушла и не вернется. Никогда. Так что смирись уже с этим! Я… я тоже это делаю.