Толмач - Михаил Гиголашвили

По дороге на второй этаж я сказал Наталье, чтобы она следила за датами, не путалась в днях и числах – это оставляет плохое впечатление у немцев, любящих точность.

– Аха, аха, – мелко кивала она, крестясь одной рукой, другой прижав книги к обширной груди. – Поняла. Правильна. Усе точна говорыть буду…

«Они и сами все по штампам и штемпелям в паспорте увидят», – хотел добавить я, но промолчал – зачем травмировать человека? Пусть хоть немного поживет в надеждах, что вот, завтра вдруг все изменится: дадут денег, квартиру, визу, работу, живи – не хочу.

Шнайдер встретил нас как старых знакомых:

– Доброе утро!.. Садитесь!.. Вы тоже были в том автобусе в Кельне? – любезно осведомился он у Натальи, которую окинул внимательно-быстрым взглядом.

– Аха, – потупилась она. – Была.

И веско положила Библию на видное место. Шнайдер увидел крест на обложке, но промолчал, погладил седой бобрик и задумчиво, как бы вспоминая, произнес:

– Митинг, газеты, участок, статья № 361, повестки, адвокат, побег?

Я перевел эту абракадабру, которая, однако, была Наталье как-то понятна – она с испугом уставилась на Шнайдера. Пальцы впились в Библию до побеления.

– Откуда ж ён знаець? – шепотом спросила она у меня.

Я пожал плечами, перевел вопрос.

– От Иисуса Христа, по секрету, – засмеялся Шнайдер. – Оттуда, что все ваши автобусные люди во всех лагерях одну и ту же версию рассказывают… Мы уже ее наизусть знаем. Хорошо, что визы у всех французские… Ну и забитые люди!.. Не понимают, что все лагеря между собой связаны!.. Впрочем, это неудивительно: оказывается, они три века у Польши в батраках ходили, одна дама-библиотекарь из автобуса мне вчера рассказала. И президент теперь у них какой-то чокнутый. Чтобы он после всех своих сограждан тоже к нам не прибежал убежища просить!.. – пошутил Шнайдер.

– Он, говорят, цыган, так что и основание есть. Прибежит последним и по цыганской линии сдастся – дескать, в институт не приняли из-за этого… – предположил я и для верности переспросил у Натальи: – Лукашенко ведь цыган?

– Аха, цыган, чтоб он провалиуся, чтоб яму пусто было, вражине рода человеческага!

– У него шансы есть. И как у цыгана, и как у президента, – подтвердил Шнайдер. – Ну хорошо, начнем.

Он включил диктофон и попросил Наталью полностью назвать себя. Живы ли родители?.. Братья-сестры?.. Бабушки-дедушки?

Все были живы. Услышав много трудной фонетики, он передал мне бланк, куда попросил занести имена и фамилии, хитро избежав ломки глаз и языка.

Житие Натальи было ничем не примечательным: выросла в селе Козловщина, там же ходила в школу, закончила в 78-м году, училась в техникуме в Слониме на счетовода, работала в заводской бухгалтерии. Затем чудесным образом и с Божьей помощью прозрела, перешла в лютеранство и стала посильно помогать в церкви.

– В чем заключалась ваша церковная деятельность? – перебил ее Шнайдер, кивая на Библию.

Наталья притянула к себе книги, уложилась на них большой грудью и начала перечислять:

– Отцу святаму помохала. В хоре пела. Свечи продавала. Царкву прыбирала. Отчеты святаму отцу помохала делаць. Усе, што надо было. Что Бох прикажець – то и делала.

– Платили вам за это?

– Не. Эта так, для души.

– Где церковь расположена?

– В Слониме. От Козловщины поучаса на поезде.

– Хорошо, дальше, пожалуйста.

– А кали лопнул СССР, то хозяевы – директор, парторх, местком, профком – разорвали завод на четыре СП и людей вышвырнули на улицу. Так осталися без куска хлеба.

– Есть у вас семья? – ввернул Шнайдер.

– Аха.

– Дети?

– Тожа, – потупилась она. – Троя.

– От одного мужа? – вдруг прозорливо спросил Шнайдер.

– Не… От троих, – порозовела она.

«Вот тебе и монашка!» – подумал я.

– Дети взрослые?.. Нет?.. Тогда имена и адреса всех детей! – протянул мне Шнайдер бланк.

Мы занялись писаниной, а Шнайдер повернулся к монитору и начал что-то искать в компьютере. Потом вернулся к заводу:

– Итак, что было дальше? Когда вы ушли с завода?

– В 92-м или 93-м. Не ушла, а выпярли. Сами-то хозяевы, ироды, усе растащили, а людям якие-то бумажки, ну, як бы акцыи, раздали. А потом выяснилося, што акцыи эти фиговы, потому что завода няма, а есть чатыре разныя СП, которыя знаць ничага про акции не знаюць, а могуць по дешевке скупиць эту макулатуру, а нет – так иди к шатану…

– Шатану? – не понял я.

– Ну, к бесу… Так оказалися мы усе без работы, без хлеба. – Наталья сокрушенно потерла переплет Библии. – Пришлося усякой ерундой занимацца, чем придецца.

– Чем конкретно? Что вы делали, например?

– Я?.. Газеты продавала.

Шнайдер усмехнулся:

– Видно, очень грамотный народ. Столько продавцов газет!.. Весь автобус говорит, что газеты продавал.

– Я про других не знаю, – обиделась Наталья. – Вот я, Вика и Аля, – (она кивнула на пол), – точна этима занималися. А что другия делали – мне неведомо. И знать не жалаю, – немного заносчиво закончила она.

– А кто это Вика и Аля?

– Подруги ее. Внизу, в приемной, – пояснил я.

– Понятно. Вместе веселее, конечно… Как на пикнике… Где газеты продавали?

– У Слониме. Утром и днем продавала, а вечером у царкве была.

– Где ночевали?

– Кали як. Кали домой, у Козловщину ездила. Кали при царкве оставалася. Когда и у подрух. У Вики вот квартера большая, муж сбежал, место есць, аха.

– У кого брали газеты, где конкретно продавали, какие газеты?

Наталья почему-то забеспокоилась:

– Брала?.. А дилер один давал. На машине подъезжал, выгружал, сколько надо. Вечерам ему деньги и остаток сдавала – и весь бизнесь. А откуль он брал – видиць Бог, не ведаиу, не знаиу!.. Продавала их у разных местах, где людей поболя. Места меняла, потому шта работала по-черному… От полыции убегала не раз…

– Как звали поставщика?

– Олег.

Шнайдер отметил что-то у себя на листе и попросил Наталью перейти к сути дела и сказать, кто и за что преследует ее на родине.

Наталья подумала, пошуршала Библией:

– Ну, няма мне жизни тама… Человек один раз живець, он счастия достоин, гавариць наш отец Иисус Христос…

– Попросите без философии, одни факты.

– Вот у феврале, четвертого числа, я продавала газеты…

– Около Дома профсоюзов? – вдруг вставил Шнайдер, хитро посмотрев на меня.

– Аха. Откум он знаець? – тоже уставилась на меня Наталья.

– Я колдун, все знаю… Эти ваши подруги, что сейчас в приемной, тоже были в тот день с вами?

– Да, мы усе умеим… Начался мытинг против ирода Лукашенки. У сентябре жа у нас выборы, вот мытинги и идуць, с начала голода… тьфу, года… Голод уже давно идець… Вдруг набежала полыция, усех стали хватать, мяне толпой отнесло у сторону. Я упала, газеты рассыпалися – они у мяне на руке были. Полицыя увидела, что там есть запрещенныя газеты…

– «Свобода» и «Новинки» – так, кажется, называются эти сверхкрамольные газеты? – опять спросил Шнайдер.

– Аха. Да откуда он усе гэта знаець? – изумилась Наталья.

– С неба известие имел! – Шнайдер указал рукой в потолок. – Потом вас отвезли в «рафике» в участок, избили и предъявили обвинение по статье 361, за участие в митингах против президента. Так?

– Так, аха, – ошарашенно впилась она в него недоуменным взглядом.

– Видите, ангелы мне все уже рассказали! – улыбнулся Шнайдер. – Так все было?

– Аха. Дакладна так. Вы ж усе знаетя…

– Хочу вашу версию услышать… Прошу, говорите!

Наталья непонимающе огляделась, завозила Библией по псалмам:

– Ну, сняли допрос, избили, в камере заперли, на второй день отпустили. А чераз няделю прислали повестку. Одну, другу, трэтью… Отец святый сказау пра повестки: «Иди, прими свою долю горя!» Пошла у полицыю. А яны там такия вдруг тихия, вежливыя, у полицыи, да садитеся, да чаю не хотитя ли… Я думаю – с чаго бы эта, аха?.. Может, за кого друхого прыняли, ошиблися? С чаго эта вдруг псы лютыя у ангелау небесных превратилися?.. А яны вот отчаго: о царкве выспрашивать начали. Да хто спонсор, да откуль деньги идуць, да скольки у святаго отца зарплата, да скольки жертвований в месяц приходиць, да што я там делаю, да што и как… И не могла бы я им кажны мясяц копию с царковнай расчетнай ведомости приносиць… Грозилися, что если не соглашуся, так яны меня прибьюць. И что вообще скора усех лютерьян перережуць, давно пора от этай нечисти избавицца, аха. Ну, пропала, думаю. От страха чуть не уделалася. На усе согласилася, лишь ба оттуль убежать. А как ушла – сразу к святаму отцу. То т – у панику попал: «С адвакатам гаварыць надо!»

– Конечно, надежнее, чем с архангелами! – улыбнулся Шнайдер. – Подписывали что-нибудь в полиции?

Наталья пригорюнилась, всхлипнула, утерла слезу:

– Аха.

– Что?

– Бумаху, что сотрудничествоваць буду, отчеты кажны месяц о царкве даваць… А што было делаць?.. Очень испугана была… Спросила у Вики и Али, что в полиции было? Ну, яны же православныя, их ничаго про царкву не спрашивали, только лаяли, статью 361 пугали и дела уголовныя, на них открытыя, у папках показывали…