МЖ. Роман-жизнь от первого лица - Алексей Колышевский

– Да… Я об этом как-то не подумал… Видимо, эта девка, аудитор, это она… Роман, позвольте я выйду, мне надо поговорить кое с кем.

– Александр Васильевич, я ваш коллега и потенциальный клиент. Мне, с чисто профессиональной точки зрения, интересно будет взглянуть на то, как вы будете распекать нерадивого сотрудника. Я даже готов буду помочь вам в этом. Сделайте милость, пригласите эту, как вы только что выразились, «девку» прямо сюда, и пусть она объяснит двум маститым финансистам, куда она дела деньги. Я также прошу вас об этом, так как сомневаюсь уже в том, что я сделал верный шаг и поехал к вам домой так скоропалительно заключать сделку.

– Как вы могли подумать? Я не ломаю перед вами комедию! Извольте!

Струков схватил трубку телефона, набрал двухзначный номер и совершенно спокойным голосом попросил Клаудию зайти в офис, а я незаметно расстегнул молнию на рюкзаке, который перед этим положил на соседнее кресло. Прошло несколько секунд, и вошла Клаудия, одетая в спортивные брюки, кроссовки и с сумкой через плечо, в общем, полностью готовая к тому, чтобы энергично покинуть этот гостеприимный дом после того, как все закончится.

– Клаудия, познакомьтесь, это Роман, банкир из Москвы, и у нас с коллегой к вам вопрос, знаете о чем?

– Нет, сеньор Струков, даже не могу предположить. Очевидно, что-то связанное с моей профессиональной деятельностью?

Струков начал говорить, постепенно наращивая тональность так, что к концу фразы он буквально визжал, как приговоренный к ножу скотобойщика боров:

– Да, именно! Именно связанное с вашей профессиональной деятельностью! Мне вообще кажется, что вы профессионал в совершенно другой области. В области аферизма! Где мои деньги? Как произошло, что после вашего так называемого аудита мои счета оказались пусты?! Отвечай немедленно, или я от слов перейду к делу.

Клаудия метнула на меня недоумевающий взгляд, я слегка подмигнул ей, и она, ободренная этим, сказала великолепную фразу:

– Вы знаете, сеньор Струков, я посчитала, что вам одному такое количество чужих денег ни к чему, поэтому я перевела их туда, откуда вы их украли.

– Что! Что ты сказала, сука?! Я тебя удавлю! Ты, мразь, я, я…

Он осекся на полуслове, потому что увидел наставленное на себя черное дуло «Browning» и мою фирменную ухмылочку. Его рот непроизвольно открылся, из уголка поползла тонкая слюна, а на штанах, в районе члена, стало расползаться темное пятно.

– Смотри, милая, наш воришка обмочился. Интересно, а когда ты пиздил чужие деньги, то не ссался в штаны, красавчег? Не предполагал, что за такие бабки, которые ты скрысятничал в Москве, сам знаешь у кого, тебя достанут из-под земли, а? Что молчишь, сука? Дар речи потерял? Или думал, тебя твои фашисты защитят? Хорошо ты здесь устроился, козел. Портретик Бормана на стенку повесил, небось еще по дому, если посмотреть, что-нибудь подобное висит, а? Ну, там, голая Ева Браун, которую трахает кобель немецкой овчарки? Или Гиммлер с членом Гитлера во рту? Или групповуха трупов в Дахау?

Струков рухнул в кресло, я мгновенно перемахнул к нему через весь стол и рукояткой пистолета ударил в лицо.

– Мой дед под Кенигом погиб, а ты, сука, тут портретики развесил? Гнида, тварюга паскудная! Тебе, жульман, от Андрюши из Москвы привет большой! А его денежки мы вот с этой вот девушкой назад вернули, хозяину. Так что если умеешь, то помолись кому-нибудь. Попроси, чтобы сатана принял к себе твою вонючую подлую душу, и это еще вопрос, польстится ли он на нее.

Клаудия подала голос:

– Марк, прошу тебя, заканчивай, меня сейчас стошнит, или я упаду в обморок. Для меня все это слишком…

– Кинь мне рюкзак. Вот так.

Я достал из рюкзака первую бутылку из-под Coca-Cola и насадил ее на ствол пистолета.

Струков мычал, его губы и нос были разбиты, все лицо залито кровью. Он чуть слышно проговорил:

– Не убивай меня, оставь мне жизнь. Я работаю на очень больших людей. Они будут тебя искать и достанут везде и девку твою тоже убьют. Я тебе денег дам, много, очень много. Не убивай…

– Песенка есть такая блатная, товарищ Струков. Я хоть и блатную эстраду не очень-то жалую, а слова эти тут как раз кстати:

«Кого купил ты, сука,Ты знаешь ли о том:Жиганская душа не продается.Нам, если будет нужно,Мы все и так возьмем,У нас экспроприацией зовется».

Чао. Передай там, в аду, главным упырям от меня пламенный привет. Верю, что тебе там униформу выдадут и произведут в штандартенфюреры СС. Занавес, маэстро!

Я нажал на курок. Раздался громкий хлопок, но все же сильно смягченный пластиковой бутылкой. Был он похож на звук взорвавшейся большой электрической лампочки. Голова Струкова как будто раскололась, как кокосовый орех в рекламе шоколадного батончика, на две половинки. В коридоре послышались быстрые шаги, и в переговорную ворвался шофер с рукой, заложенной за правый лацкан пиджака. Ждать, пока он достанет то, что висело у него под мышкой и уравняет наши шансы, было бы невыразимой глупостью. По счастью, этот бравый вояка слишком сильно затянул ремни кобуры, и достать оружие быстро у него не вышло. Думать о том, что выстрел, скорее всего, услышат с улицы, было некогда, и шофер, с простреленным сердцем, отправился вслед за своим хозяином. Клаудия была очень бледна, ее шатало. Она вот-вот должна была упасть в обморок и сделать и без того маловероятный побег совершенно невероятным. Я схватил ее за волосы и сильно дернул. Она заорала от боли, ударила меня по руке, но это возымело действие. Она пришла в себя, выйдя из своего полубессознательного состояния.

– Бежим отсюда, скорее. Но сначала мне нужно найти комнату, где стоит видеомагнитофон, который ведет запись с видеокамер в доме. Ты не знаешь, где он может быть?

– В подвале, Марк, а нельзя обойтись без этого? Сюда вот-вот приедут его шлюхи, они сейчас где-то в городе. Хотя они уехали… Ну, все равно, еще может прийти кто-нибудь, мало ли… Тебе тогда придется убить еще и их.

– Ну, это не проблема. Патронов для шлюх у меня хватит. Побежали в подвал!

В подвале, в отдельном помещении был расположен центр управления всеми системами этого дома: автоматический бойлер, климатическая установка, система очистки воды. В углу, в стеклянном шкафу, стояла записывающая цифровая видеосистема с жестким диском внутри. Уничтожить его оказалось непростым делом, пришлось покопаться, разыскивая отвертку, чтобы развинтить корпус и вытащить диск, затем свинтить все заново и поставить бесполезный теперь корпус на место. Диск я кинул в рюкзак. Пусть полиция попотеет, хотя мне кажется, что потеть здесь будет не полиция, а те, о ком предупреждал и кем пугал меня Струков перед своей смертью.

– А знаешь, Клаудия, я сегодня во второй раз застрелил человека.

– Но ведь ты профессиональный киллер, кажется. Что-то маловато для профи? Иисус, что я такое говорю!

– Кто тебе сказал такую ерунду? Я и это слово не имеем между собой ничего общего. Я злой клерк, не более того. Пойдем отсюда. Вот тебе тряпка, плесни на нее виски или что-нибудь в этом роде и вытри все места в доме, к которым прикасались твои руки. Если бы на выстрелы обратил внимание полицейский, охраняющий посольство напротив, то их сейчас было бы здесь целое море. Вроде пронесло. Я займусь тем же самым, не хочется оставлять здесь свои отпечатки.

Гипербореи и мы

Шлюхам повезло. На то они и шлюхи. Им и так много достается всякого дерьма. Пускай живут. А два злодея удрали из дома с портретом Бормана на хозяйском «BMW». Эта идея родилась у Клаудии. Мы выходили из дома и направились было к воротам, но она молча ткнула пальцем в машину. Водительское стекло было опущено, ключ торчал в замке зажигания. Я был совсем не против поездки в таком автомобиле, тем более что задумал еще один маленький перформанс, связанный с полным уничтожением всех улик. На тонированном лимузине мы выехали на пустынную, спокойную улочку. Везде было тихо, и жизнь словно бы замерла вокруг. Даже полицейских не было видно. Наверное, подумал я, они пошли куда-нибудь пить матэ. Все здесь пьют матэ – настойку из чудесной зеленой травы, выравнивающую давление и способствующую пищеварению. Матэ носят с собой в обыкновенных термосах и понемногу наливают в калебас – выдолбленный из тыковки круглый сосуд, высасывая горячий напиток через металлическую трубку-бомбилью, с запаянным, дырчатым нижним концом, специально, чтобы в рот не попадали частички матэ. Матэ зеленого цвета и заваривается, как зеленый чай, горячей, но не кипяченой водой минут пятнадцать. Вкус передать сложно, надо пробовать. Я с тех пор, как вернулся из Аргентины, частенько пью матэ, который иногда можно встретить в продаже в Москве.

Мы доехали до Avenida Sarmiento, затем уже по ней до Autopista Leopoldo Lugones, и погнали прочь из города. Клаудия, сидевшая на переднем сиденье, блаженно вытянула ноги, отодвинула назад спинку кресла и закинула руки за голову. Я, разгоряченный кровью и недавней бойней, был готов перестрелять всех, кто преградит нам путь, но все вокруг было до нелепого спокойно, и ровным счетом никто не обращал на нас никакого внимания.