Артюр Рембо - Жан Батист Баронян

Сезар Тиан и Арман Савуре, со своей стороны, выступили с претензиями к Рембо. У них были обязательства перед своими клиентами, и они требовали, чтобы заказанные ими товары были им доставлены в оговоренные сроки. Пусть «Гроза собак» найдёт какое-нибудь решение.

В апреле 1890 года коммерция начала оживать и появились надежды на скорое улучшение дел. Благодаря Альфреду Ильгу, который хлопотал перед Менеликом за Рембо, тому даже выплатили те четыре тысячи талеров, что были у него почти силой вырваны правительственными чиновниками. С деловой точки зрения, положение как будто бы выравнивалось. Но подводило здоровье. Во время одного из своих привычных одиноких блужданий по окрестностям Рембо крайне неудачно упал, ударившись правым коленом — тем, которое его давно уже беспокоило.

Вскоре у него начались боли от расширения вен и обострились приступы ревматизма. Он был убеждён, что его плохое состояние связано не только с падением, но с теми тяготами, что ему пришлось перенести, шагая по горным тропам Харара, где было невозможно передвигаться верхом на лошади.

Он уже не мог спать. Боли не позволяли ему отправиться в Аден, куда он собирался несколько недель, чтобы встретиться там с Тианом и уточнить условия их договора о партнёрстве. Он почти не выходил из дома.

В ноябре ему пришлось убедиться в том, что улучшения, на которое он рассчитывал, не произошло и настало время закрывать лавочку. Это было трудное, но неизбежное решение, тем более что курс талера неуклонно снижался, неурожаи были такие, что опасались голода, да и политическая ситуация была всё ещё неопределённой. Говорили, что Менелик больше не ладит с итальянцами, несмотря на подписанный с ними в 1889 году договор о дружбе и сотрудничестве.

В начале 1891 года Рембо продолжал заниматься ликвидацией своих дел в Хараре. Он догадывался, что получит за них не много, а то и вовсе ничего. Годы тяжких трудов и лишений ради такого финала! Это было унизительно и крайне жестоко! Но хуже всего были страшные боли в ноге, которая стала опухать. Он уже не мог ни ходить, ни сгибать колено. И в таком жалком состоянии он ещё пытался привести в порядок свои рукописи и приглядывать за персоналом. О том, чтобы обратиться к врачу, не могло быть и речи, так как в стране врачей не было. Когда туземцы заболевали, они прибегали к помощи колдунов, знахарей и фетишей. Но существовал ли такой фетиш, который мог хотя бы на несколько часов облегчить его страдания?

20 февраля он писал матери:

«Сейчас мне плохо. У меня на правой ноге варикоз, от которого сильные боли. Вот чего можно добиться в этих печальных краях. А варикоз осложняется ревматизмом. Это всё — из-за местного климата, хотя здесь и не холодно. Вот уже пятнадцатую ночь подряд я ни на минуту не сомкнул глаз из-за этих проклятых болей в ноге. Я отсюда уеду, думаю, что сильная аденская жара пойдёт мне на пользу. Но здесь мне много задолжали, и я не могу уехать, всё потеряв. Я заказал в Адене противоварикозный чулок, но сомневаюсь, что там его можно найти»{138}.

Наконец 7 апреля Рембо решил ехать в Аден лечиться. Он заказал для себя носилки и нанял абиссинцев-носилыциков. Некоторые шли в сопровождении своих жён и детей. У них не было в этом деле никакого опыта, они не знали ни как управляться с носилками, ни как обходить бесчисленные дорожные препятствия. На неровном пути каждый метр мог стать камнем преткновения, каждый поворот — западнёй. Малейший толчок вызывал у Рембо стоны. Ему посоветовали ехать верхом на муле, но он уже не мог на нём держаться. Пришлось продолжать путь на этих, уже расшатанных носилках.

На второй день пути начался дождь. Носильщики стали плутать и делались всё более неуклюжими. А на следующий день началась сильная гроза, которая разогнала весь конвой. Артюру досталось от непогоды больше всех, и никто, за исключением Джами Вадаи, который сопровождал его в этой поездке, не пожелал помочь ему и не обеспокоился тем, что с ним станет.

Десятого апреля дождь лил как из ведра, что задержало дальнейшее продвижение. Верблюды отказывались принимать вьюки, а те, что несли палатки и провиант, то и дело недовольно фыркали. В течение шестнадцати часов невозможно было где-нибудь укрыться и поесть.

Когда Рембо, проделав адский трёхсоткилометровый переход, дней через десять добрался до Зейлаха на юге Джибути, он был совершенно вымотан. Собрав остатки сил, Артюр взошёл на борт парохода и прибыл на нём в Аден. Там он сначала несколько дней находился в доме Сезара Тиана, после чего был помещён в европейский госпиталь. Его осмотрел английский врач, который диагностировал воспаление коленного сустава в очень опасной стадии и сказал, что требуется немедленная ампутация ноги. Всё же он решил подождать двое суток и попытаться разными средствами уменьшить опухоль.

Рембо рассказал о своих мучениях в одном из писем к матери.

«<…> В европейском госпитале есть всего одна палата для платных больных, и я её занял… <…> Судя по тому состоянию, в котором я был, когда прибыл сюда, нельзя надеяться, что я даже при самых благоприятных обстоятельствах поправлюсь раньше чем через три месяца… <…> Известно, что воспаление коленного сустава может быть наследственной болезнью или результатом несчастного случая, да и многих других причин. У меня это, наверняка, следствие долгой утомительной ходьбы и езды верхом в Хараре. Я лежу здесь с забинтованной, перебинтованной, перетянутой ногой, так, что не могу пошевелиться. Я превратился в скелет, и мне страшно. Спина у меня вся расцарапана постелью, я ни на минуту не могу заснуть. Теперь здесь уже очень жарко. Питание в госпитале, за которое я дорого плачу, скверное, и я не знаю, что мне делать. <…> Хочу, чтобы меня отнесли на какой-нибудь пароход и доставили во Францию на лечение, а в пути я хотя бы отвлёкся…<…> Но не пугайтесь всего этого. Настанут лучшие дни. И всё же какое жалкое вознаграждение за такие труды, лишения и мучения! Увы, до чего же убога наша жизнь!»{139}

После того как ему сделали первые процедуры, его навестил Сезар Тиан. Они договорились уладить все свои счёты и закрыть их коммерческий контракт.

Не видя никаких улучшений в состоянии пациента, врач посоветовал Рембо незамедлительно вернуться во Францию.

Девятого мая «Грозу собак», чувствовавшего себя хуже, чем когда-либо прежде, подняли на борт пакетбота «Амазонка», который уходил в Марсель.

МАРСЕЛЬ, ПОСЛЕДНЯЯ ОСТАНОВКА

Двадцатого мая 1891 года после двенадцати дней жестоких мучений на борту «Амазонки» Рембо высадился в Марселе и сразу же был доставлен в больницу Непорочного Зачатия, которую называли также больницей Зачатия и Материнства. Построенная в 1852–1857 годах, а в 1876–1879 годах значительно расширенная, она располагалась на улице Святого Петра, недалеко от тюрьмы, монастырской богадельни и психиатрической лечебницы. Больница имела восемь корпусов, каждый на сто коек. Рембо, у которого были деньги, скряжничать не стал и оплатил отдельную палату, по десять франков вдень.