Том 2 - Агата Кристи

– Да, кое-что, – медленно выговорил я. – Насчет продажи Эндхауза.

– Вот именно. Могли бы вы назвать отношение мадемуазель к своему дому «фанатической привязанностью»?

– Слишком сильно сказано.

– Вы правы. А мистеру Вайзу, между прочим, не свойственны сильные выражения. Его обычная, официальная позиция приближается скорее к «недо-», чем к «пере-». И тем не менее он сказал, что мадемуазель фанатично привязана к дому своих предков.

– Когда мы разговаривали с ней сегодня утром, у меня создалось совсем другое впечатление, – заметил я. – По-моему, то, что она говорила, было вполне разумно. К дому она, конечно, привязана, как был бы привязан любой на ее месте, но, право же, не больше.

– А это значит, что один из них лжет, – задумчиво проговорил Пуаро.

– Вайза трудно заподозрить во лжи.

– Для человека, которому приходится лгать, – неоспоримое преимущество, – заметил Пуаро. – Да уж, держится он что твой Георг Вашингтон. Ну а вы не обратили внимания еще на одно обстоятельство?

– Что вы имеете в виду?

– То, что в половине первого в субботу Вайза не было в конторе.

Глава 7

Беда

Первым же человеком, которого мы встретили этим вечером в Эндхаузе, была сама Ник. Она кружилась по залу в роскошном кимоно с драконами.

– Вы? Всего-навсего?

– Мадемуазель, я убит!

– Ох, простите, и в самом деле вышло грубо. Но понимаете, я жду, что принесут платье. Ведь обещали же, клялись, негодяи!

– А! Речь идет о туалете! Так нынче будут танцы?

– Ну да! И мы пойдем танцевать сразу же после фейерверка. То есть я так предполагаю, – закончила она упавшим голосом.

А через минуту она снова хохотала.

– Никогда не вешать носа. Вот мой девиз. Не думай о беде, и никакой беды не будет. Я сегодня опять взяла себя в руки. Буду радоваться и веселиться.

На лестнице послышались шаги. Ник обернулась.

– А вот и Мегги. Знакомься, Мегги, это сыщики, которые оберегают меня от таинственного убийцы. Проводи их в гостиную и послушай, что они тебе расскажут.

Мы пожали друг другу руки, и по совету Ник Мегги повела нас в гостиную. Она мне понравилась с первого взгляда. Я думаю, меня особенно привлек ее спокойный, рассудительный вид. Тихая девушка, красивая, но не на нынешний лад и, уж конечно, никак не шикарная. На ней было черное старенькое вечернее платье. Мегги не была знакома с ухищрениями косметики; ее голубые глаза смотрели открыто, голос звучал приятно и неторопливо.

Она заговорила первая:

– Ник рассказала мне поразительные вещи. Она, конечно, преувеличивает. Кому придет в голову ее обижать? Разве у нее могут быть враги?

В голосе девушки отчетливо звучало недоверие. Взгляд, который она устремила на Пуаро, едва ли мог польстить моему другу. Я подумал, что девушкам вроде Мегги иностранцы всегда внушают подозрение.

– И тем не менее я уверяю вас, мисс Бакли, все это правда, – негромко ответил Пуаро.

Она промолчала, но на ее лице оставалось прежнее выражение недоверия.

– Ник сегодня сама не своя. Не могу понять, что с ней творится, – сказала Мегги через некоторое время. – Она какая-то одержимая. К беде такое веселье.

От этих слов по спине у меня забегали мурашки. Что-то в ее интонации поразило мой слух.

– Вы шотландка, мисс Бакли? – не удержавшись, спросил я.

– Мама была шотландка, – ответила она.

Я заметил, что Мегги смотрит на меня гораздо милостивее, чем на моего друга, и подумал, что моим словам она придает больше значения.

– Ваша кузина держится превосходно, – сказал я. – Она решила быть такой же, как всегда.

– Да, наверно, только так и можно, – ответила Мегги. – То есть я хочу сказать, что совершенно незачем выставлять напоказ свои чувства. Только расстроишь всех. – Она помолчала и добавила тихо: – Я очень люблю Ник. Она всегда была так добра ко мне.

На этом наш разговор оборвался, ибо в комнату вплыла Фредерика Райс. На ней был небесно-голубой туалет, в котором она выглядела необычайно хрупкой и воздушной. Вскоре пожаловал и Лазарус, а вслед за ним впорхнула Ник. Она была одета в черное бальное платье и закутана в ярко-красную китайскую шаль изумительной красоты.

– Привет, друзья! – воскликнула она. – Как насчет коктейля?

Мы выпили, и Лазарус, словно приветствуя ее, приподнял фужер.

– Потрясающая шаль, Ник, – сказал он ей. – Старинная, конечно?

– Да, прапрадедушка Тимоти привез из какого-то путешествия.

– Красавица, просто красавица. Другой такой вам больше не найти.

– Теплая, – сказала Ник. – Очень пригодится, когда мы пойдем смотреть фейерверк. И к тому же яркая. Я ненавижу черный цвет.

– А правда, – удивилась Фредерика, – я, кажется, ни разу не видела тебя в черном. Зачем ты его сшила?

– Да так, сама не знаю, – досадливо отмахнулась Ник, однако я заметил, что у нее как-то странно, словно от боли, скривились губы. – Мало ли что мы делаем?

Мы перешли в столовую. Появился некий таинственный лакей, нанятый, очевидно, специально для нынешнего торжества. Еда оказалась довольно безвкусной, зато шампанское было отменным.

– А Джорджа нет как нет, – сказала Ник. – Какая досада, что ему пришлось вчера вечером вернуться в Плимут. Но я надеюсь, что рано или поздно он сможет вырваться. К танцам-то он, во всяком случае, поспеет. Для Мегги у меня тоже есть кавалер. Он, правда, не ахти какой интересный, зато представительный.

В окно ворвался слабый рокочущий звук.

– Проклятые моторки, – заметил Лазарус. – До чего они мне надоели.

– А это вовсе не моторка, а гидросамолет, – сказала Ник.

– Охотно верю.

– Еще бы вам не верить. Звук ведь совсем другой.

– Когда вы заведете собственный «мот»[41], Ник?

– Когда соберусь с деньгами, – ответила она смеясь.

– И тогда, надо думать, сразу отправитесь в Австралию, как эта девушка, как бишь ее?

– О, я бы с удовольствием!

– Я преклоняюсь перед ней, – томно проговорила миссис Райс. – Какая выдержка! И в одиночку!

– Я преклоняюсь перед всеми летчиками, – подхватил Лазарус. – Если бы Майклу Сетону удалось облететь вокруг света, он стал бы героем дня, и с полным правом. Чертовски жаль, что он попал в беду. Для Англии это невозместимая потеря.

– Но может быть, с ним ничего еще и не случилось, – сказала Ник.

– Не думаю. Сейчас уже не больше шанса на тысячу. Бедняга шальной Сетон.

– Его всегда называли шальной Сетон, верно? – спросила Фредерика.

Лазарус кивнул.

– У них в семье все были с причудами, – ответил он. – Дядюшка, сэр Мэтью Сетон, тот, что скончался на прошлой неделе, и вовсе рехнулся.

– Тот сумасшедший миллионер с птичьими заповедниками? – осведомилась Фредерика.

– Ну да. Он все скупал острова. И был ужасным женоненавистником. Наверное, в молодости его бросила какая-нибудь девушка, и он нашел себе утеху в естествознании.

– Но почему вы решили, что Майкла Сетона нет в живых? – не унималась Ник. – По-моему, еще рано терять надежду.

– Да ведь вы с ним знакомы! – воскликнул Лазарус. – А я и забыл.

– Мы с Фредди встречали его в прошлом году в Ле-Туке, – сказала Ник. – Он прелесть, правда, Фредди?

– Не спрашивай меня, голубчик. Это ведь был не мой, а твой трофей. По-моему, ты с ним как-то даже поднималась в воздух?

– Да, в Скарборо. Это было потрясающе.

– Вам приходилось когда-нибудь летать, капитан Гастингс? – учтиво обратилась ко мне Мегги.

Я сознался, что все мое знакомство с воздушным транспортом ограничивается путешествием в Париж и обратно.

Внезапно Ник вскрикнула и вскочила.

– Телефон! Не ждите меня – уже и так поздно, а я наприглашала массу гостей.

Она вышла. Я взглянул на часы, они показывали ровно девять. Принесли десерт и портвейн. Пуаро и Лазарус толковали об искусстве. Лазарус утверждал, что на картины сейчас нет никакого спроса. Затем они принялись обсуждать новый стиль мебели и убранства комнат.

Я попытался завязать беседу с Мегги Бакли, но девушка оказалась неразговорчивой. Она с готовностью отвечала, но ни разу не подхватила нить разговора, а тянуть ее в одиночку было для меня непосильной задачей.

Фредерика Райс, положив локти на стол, задумчиво курила, и дым от сигареты плавал вокруг ее белокурой головки. Она была похожа на замечтавшегося ангела.

В двадцать минут десятого в дверь заглянула Ник.

– Всем приготовиться! – возвестила она. – Зверинец прибывает.

Мы послушно встали со своих мест. Ник встречала гостей. Она пригласила человек двенадцать, в основном малоинтересную публику. К моему удивлению, Ник оказалась отличной хозяйкой. Отбросив новомодные манеры, она приветствовала каждого гостя со старинным радушием. Среди приглашенных был и Чарлз Вайз.