Сломанный меч - Пол Андерсон

— Случилось? — выпалила Ааса. — Спроси лучше, что с ней не случилось. Выйди, я уложу ее в постель.

Фреда долго лежала, молча смотря на стены. Когда Ааса принесла ей пищу, заставила ее поесть и начала гладить ее и успокаивать как маленькую, она зарыдала.

Она долго и беззвучно плакала. И лишь когда слезы кончились, Фреда наконец уснула.

Позднее она согласилась остаться на время в доме Торкела. Она не скоро пришла в себя, они помнили, что она и раньше была не особенно веселой девушкой.

Торкел попросил ее рассказать, что случилось. Она побелела и опустила голову. Он быстро сказал:

— Нет, нет, можешь не рассказывать, если не хочешь.

— Нет причин скрывать правду, — сказала она так тихо, что он едва расслышал. — Вальгард повез меня и Асгерд на восток, он хотел отдать нас одному из языческих королей. Только он подплыл к берегу, как… на него обрушился другой викинг со своими воинами. Вальгард убежал, а Асгерд погибла во время боя. Этот вождь взял меня с собой. И наконец, когда он пошел на дело… в котором я бы не смогла участвовать… он оставил меня в поместье моего отца.

— Ты принесла с собой странные вещи.

— Мне их дал этот викинг. Он их взял где-то еще, далеко. Я часто сражалась на его стороне. Он был хорошим человеком, хотя и язычником. — Фреда посмотрела на огонь в очаге. — Да, он был самым хорошим, самым смелым и добрым человеком. — Ее губы задрожали. — Почему бы ему таким не быть? Он произошел из хорошего рода.

Она встала и медленно вышла из комнаты. Торкел смотрел ей вслед, поглаживая свою бороду.

— Она рассказала не всю правду, — сказал он сам себе. — Но я думаю, это все, что мы от нее услышим.

Даже священнику, перед которым она дрожала, она рассказала не больше. После этого она долго стояла одна на холме и смотрела в небо.

Зима кончалась, это был солнечный день. Белый снег блестел на тихой земле, а небо над головой было чистым и голубым.

Фреда сказала тихо:

— Теперь я совершила смертный грех, не сказав на исповеди, кем был он, с которым я проводила ночи. Но я возлагаю этот грех на свою душу и унесу его с собой в могилу. Всеотец, Ты знаешь, что наш грех был слишком радостен и прекрасен, чтобы называть его этим ужаснейшим из имен. Ты можешь наказать меня, но пощади его.

Она вспыхнула:

— И еще, мне кажется, что я ношу под сердцем то, что ты, Мария должна помнить… а он не должен рассчитываться за то, что совершили его родители. Отец, Мать Сын, делайте со мной что хотите, но пощадите невинное дитя.

Затем она спустилась с холма и почувствовала некоторое облегчение. Она улыбалась, когда встретила Аудука Торкелсона.

Он был немного старше ее, высоким и сильным, умелым мужем и отличным воином. Он улыбнулся ей в ответ смущенно, как девушка, и подошел к ней.

— Я… искал тебя… Фреда, — сказал он.

— Зачем меня звали? — спросила она.

— Нет, кроме… да… это есть… я хотел… поговорить с тобой, — пробормотал он. Он пошел рядом с ней.

— Что ты будешь делать? — наконец сказал он.

Ее радость быстро исчезла. Она посмотрела в небо и на поле. Моря отсюда не было видно, но ветер доносил его шум.

— Я не знаю, — сказала она. — Я не останусь…

— О, ты останешься! — крикнул он. Язык его онемел, и как он ни проклинал себя за это, но сказать больше ничего не смог.

Наступила весна. Фреда все еще жила в доме Торкела. Никто не сказал злого слова по поводу того, что она ждет ребенка. Из-за силы и крепкого здоровья, а может быть, из-за чего-то, что осталось в ней от эльфов, она не страдала по утрам от приступов тошноты. Она много работала, а когда работы не было, долго и далеко гуляла. Ааса была рада помощнице и собеседнице, у нее не было дочерей.

Сначала время было ее мучителем. Ее мучила не столько тяжесть ее греха и потеря родных — это она могла вынести, — сколько потеря Скэфлока.

От него не было ни звука с тех пор, как они расстались на кургане Орма. Он ушел, окруженный врагами, в самые мрачные земли, за вещью, которая обрушит на него несчастье. Где он сейчас? Жив ли он еще, или лежит на земле, и вороны выклевали его глаза, которые смотрели раньше на нее? Хочет ли он смерти, так же как когда-то хотел Фреды? Или он позабыл то, воспоминание о чем не мог вынести, и предал свое человеческое происхождение холодному забвению, которое было в поцелуях Лиа?.. Нет, этого не может быть, он не забудет своей любви, пока жив.

Но жив ли он… и где он?

Все чаще он начал ей сниться, будто бы он стоял перед ней, их сердца бились вместе, и его руки были сильными и нежными. Он шептал ей на ухо, смеялся, читал стихи…

Она изменилась. Жизнь людей казалась ей скучным, унылым кругом, после великолепия двора эльфов и безумных, но счастливых дней, когда они вместе охотились на троллей в диких лесах. Торкел окрестился лишь для того, чтобы от него не отвернулись англичане, она редко видела священника — и, зная, что она грешна, была рада этому. Мрачной была церковь после лесов, холмов и шумящего моря. И не была ли земля Его творением, а церковь лишь работой людей? Она любила Господа, но она редко к нему обращалась.

Иногда она не могла удержаться и садилась посреди ночи на коня и скакала на север. Своим волшебным зрением она видела отблески Фэри — проходящего мимо гнома, проплывающий черный корабль. Но те, кого она осмеливалась позвать, убегали от нее, и ей не удалось узнать о том, как идет война.

Этот едва уловимый глазом мир — мир Скэфлока! И какое-то время он был и ее тоже.

Прошли недели, потом месяцы, и она почувствовала, как ребенок зашевелился в ней. Она увидела свое отражение в пруду и поняла, что теперь она женщина — она стала полнее, грудь ее налилась. Она скоро станет матерью.

Если б он мог сейчас видеть ее.

Нет, нет, это не должно случиться. Но я люблю его, я так его люблю.

Зима ушла, ее вытеснил дождь и раскаты грома. Первая мягкая трава покрыла луга. Птицы возвращались домой. Фреда увидела двух аистов, которых она уже знала, удивленно кружащих над землями Орма. Она заплакала, тихо, как плакал дождь поздней весной. Она почувствовала пустоту в груди.

Нет, нет, она наполнялась не прежним безудержным весельем, но постоянной радостью. Ее ребенок рос в ней. Все исчезнувшие надежды вновь проснулись. Она стояла в тени цветущей яблони. Зима кончилась. Скэфлок был окружен весной с облаками и тенями, с восходом, закатом и светящей свысока луной, он говорил с ней ветрами, море смеялось его смехом. Будет еще зима, а потом еще одна в нескончаемом танце годов. Но в сердце у нее было лето.

Торкел готовился к торговому плаванию на восток, которое он уже давно запланировал со своими сыновьями. Аудуна эта поездка не очень радовала, и, наконец, он сказал отцу: