Карта утрат - Белинда Хуэйцзюань Танг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На стене висело выцветшее фото Председателя Мао, рядом с календарем, который был явно новее. Ханьвэнь прищурилась и вгляделась в цифры. 1978. Ушедшие дни мать помечала крестиками. Ханьвэнь пересчитала их, посмотрела на сегодняшнее число и удивилась: завтра Новый год.
Глава 25
Мать перетянула сумку Итяня резинкой. Пока Итянь собирал вещи, клетчатая ткань ветхой сумки разошлась. Случилось это в последнюю минуту, поэтому мать не придумала ничего лучше, как обмотать сумку резинкой – на случай, если во время долгого путешествия до Пекина сумка окончательно порвется.
– Как сядешь в поезд, сумку поставь перед собой и глаз с нее не своди. А захочешь спать, привяжи ее к руке – так ты сразу почувствуешь, если ее попытаются украсть.
Итяню и в голову не пришло бы, что его убогую сумку вздумается кому-то украсть, однако, чтобы не расстраивать мать, вслух он этого не сказал. Она и так уже много раз извинилась, что не справила ему новую одежду и обувь и не дала побольше денег на первое время. На самом деле того, что она наскребла, хватило лишь на билет до Пекина – в отсутствие отца мать тайком совала ему мелкие банкноты. Лишь поддавшись на уговоры матери, отец разрешил Итяню пожить последние недели дома. За все это время он ни разу не заговорил с Итянем и даже не садился с ним за один стол. Новогодние праздники Итянь провел у Дядюшки, чтобы не сидеть дома в одиночестве.
Отцовский гнев упростил Итяню отъезд: теперь он не переживал, что расстроит отца.
Провожала его только мать. Ханьвэнь уехала. Узнав о случившемся с ней, Итянь принялся писать письмо за письмом на ее шанхайский адрес. Ответ он просил прислать в Пекинский университет. Итянь внезапно понял, что даже не попытался утешить Ханьвэнь, когда та провалила экзамены, и в каждом письме умолял простить его. После всего, чем пожертвовал ради него Ишоу, он опять погрузился в свой эгоизм. Он надеялся, что к его прибытию в Пекин она его простит и там его будет ждать целая стопка писем от нее.
Итянь с матерью дошли до конца деревни, откуда он собирался на попутном грузовике доехать до поселка. От волнения Итянь впервые в жизни проснулся раньше матери, и, когда она встала, он уже был полностью готов.
У въезда в деревню, рядом с грунтовой дорогой, росла одинокая красная сосна. Местные называли ее Поклон-сосной: ветви клонились к дороге, будто приветствовали путника. А что, если этот поклон – прощание? Итянь опустил голову и посмотрел себе на ноги, не зная, что сказать матери. Он смотрел на матерчатые башмаки – свои и матери. Лишь сейчас Итянь заметил, что поза у них одинаковая: стопы вывернуты наружу, а вес приходится на правое бедро.
– С незнакомыми не разговаривай. Если будут просить денег, не обращай внимания.
Мать попыталась обнять его, но с трудом дотянулась до его плеч.
– Если потеряешь, я тебе выслать не смогу. Это ты тут вечно в облаках летаешь, а там так нельзя. Иначе тебе на шею сядут. – Холодный рассветный воздух превращал теплое дыхание матери в пар.
На дороге показался трактор. Поднимая клубы пыли, он полз в их сторону. Итяню захотелось схватить ручку и записать все, что он видит вокруг, запомнить каждую мелочь в деревне, снова оказаться в классе, сесть за первую парту и скрупулезно запечатлеть все подробности, которые стали видны лишь сейчас, когда они вот-вот исчезнут. Запах угля из дымоходов по утрам, темно-серый дым на фоне более светлого неба, как мать, волнуясь, втягивает щеки, робость зарождающегося дня.
Трактор подъехал ближе, двигатель заревел громче и настырнее, а водитель велел Итяню лезть в кузов и сесть между мешками с зерном.
Водитель переключил передачу. Итянь быстро забрался в кузов и обернулся, прощаясь с матерью. Он отчаянно махал рукой. Как же быстро все это произошло.
– Ма, иди домой! За меня не волнуйся. Со мной все будет хорошо! Не жди, иди домой!
Он замолчал, радуясь, что ветер поднял в воздух пыль и скрыл его от матери. Итянь не знал, когда вновь увидит ее. Кроме нее, здесь у него никого не осталось. Возвращение он представлял с трудом. Возможно ли прожить жизнь, переезжая с места на место так, чтобы места эти не накладывали на тебя отпечаток? И тем не менее, оценивая себя, Итянь полагал, что, вероятнее всего, ничего не изменится. Он останется таким, каким всегда был.
– Иди домой! – снова крикнул он.
Однако отвернуться он был не в силах. Мать вдруг сорвалась с места и бросилась следом. Куртка распахнулась, пыль лезла в рот и глаза, и мать терла ладонью лицо. Она закричала, и ее крики звучали как эхо его слов, затихая и снова становясь громче:
– Езжай!.. За нас не волнуйся! Езжай, езжай… езжай…
Часть IV
Карта утрат
Глава 26
1993
Объяснить внезапную потребность позвонить матери Итянь и сам не смог бы – знал лишь, что она сродни потребности видеть рядом Ханьвэнь. Он чувствовал себя ребенком, хватающимся за все, до чего может дотянуться. После больницы они вернулись в гостиницу, его по-прежнему била дрожь, и пока он, сидя на потрепанном диване в вестибюле, бездумно смотрел перед собой, Ханьвэнь подошла к администратору. Итянь услышал, как она просит принести для него чашку горячей воды. Когда Итянь протянул руку, чтобы взять чашку, ему показалось, будто рука чужая.
– Я бы хотел позвонить матери, – сказал он.
Трубку взяла секретарь в управе. Она пообещала послать кого-нибудь за матерью Итяня.
– Что мне ей передать? – спросила секретарь.
– Передайте, что мы сегодня утром ездили в больницу, – ответил Итянь. На этом слова у него иссякли. Он продиктовал номер гостиницы и вернулся на диван.
Ханьвэнь села в кресло напротив. Они молчали. Временами, когда он взглядывал на нее, четкие линии ее лица расплывались, словно во сне.
В больнице, отступив от койки с умершим, он вдруг осознал, насколько мало знает об отце. Он будто пробирается в потемках, на ощупь.
Вдруг вспомнилась последняя лекция по топологии. В голове не укладывается – еще неделю назад он стоял в современной аудитории перед студентами, так отличающимися от него
