Учись или умри до конца - Сора Наумова

Морис сунул руку в карман и долго рылся, как будто у него там было пятое измерение. Наконец достал что-то вроде колечка и, сцепив зубы, размахнулся, потом передумал, потом снова замахнулся. Снова опустил руку.

Мне надоело наблюдать за его битвой с жадностью, я схватила голову за волосы и, пару раз раскрутив над собой, запустила во всадника.

– Иииих! – проорал Франган в полете и приземлился ровненько на конец копья, зависнув на шнурке для волос.

– Вы чего творите? – взвыл Рэнди еще горестней, к копью теперь прилагалась кусачая башка, которая ухмылялась в диком оскале и щелкала зубами.

– Спрыгивай, ничего он нам не сделает, только пугает, – сказал Морис.

– Эй, не рушь мой авторитет! – возмутилась голова и вдруг неожиданно мирно добавил: – Скучные вы. Даже пошутить нельзя.

Отбросив копье в сторону, Франган приладил свою голову на место. Глаза у лошади тут же потухли, туман рассеялся, огромный всадник подернулся дымкой, и перед нами появился вполне себе человекообразный дуллахан. Не то чтобы я знала, как он, как эти дуллаханы должны выглядеть, но какая-то встроенная опция моего тела подсказывала, что все в пределах нормы.

Но это не значило, что у него было право так над нами издеваться.

Я перевела дух, мстительно направила на него метелку и приказала: «Убрать». Метелка плюнула разноцветными искорками, и от доспехов нашего нового знакомого отвалился хороший такой кусок.

– Ну вы, блин!.. – на высокой ноте начал он, но, видимо, дальше у студента О’Ши закончились слова, и он зашипел, злобно зыркая на нас из-под спутанных волос.

– Что мы? Мы устроили тут адреналиновую войнушку? Мы до смерти перепугали троих студентов? Да я тебя сейчас на атомы разнесу и скажу, что так и было! Очень уж ты похож на энергетическое возмущение поля после практикума.

Змеи на голове развернулись, подняли треугольные головы и, чувствуя, чего от них ждали, зловеще зашипели. Хорошо, когда вы со своими волосами понимаете друг друга с полуслова.

Рэнди шмякнулся с крыши и подошел к нам, откровенно (и не очень натурально) подволакивая ногу. Теперь мы, как настоящая команда, стояли плечо к плечу, нацелив на Франгана три метелки.

– Ну уж и прикольнуться нельзя, – заюлил дуллахан. – Кто же знал, что вы такие нежные? Между прочим, у меня до сих пор камень на зубах хрустит, пришлось половину косяка обгрызть, пока вы там решали, заглянуть за угол или нет.

– Хорошо, что тут нет Ма и Чо, – сказал Морис, – они бы не стали разбираться, чья ты голова, и устроили бы воистину огрский футбол.

Судя по изменившемуся выражению лица, слава братьев шла впереди них.

– Все, понял. Был неправ!

– Ничего ты не понял, – вздохнула я.

Таких, как он, надо сразу на место ставить, чтобы потом десять раз подумал, стоит ли обижать младших. Ну и что, что технически, я давно вышла из возраста «младшей». Назвался третьекурсником – соответствуй!

Свершить месть сразу, правда, не получилось. Мимо нас медленно проплыла черная сфера возмущений и сыто рыгнула, выпустив из себя несколько сфер поменьше.

– Помните задание? Пока не очистите кладбище, в общежитие не вернетесь. А закат тут наступает внезапно, и кто знает, какие еще сюрпризы таятся на этом кладбище? – откровенно заржал Франган, в одно мгновение подхватив с земли копье и щупальце Мориса.

– Щупальце отдай! – теперь уже зарычал Рэнди.

– Попробуй отними, – хихикнул дуллахан и, прижимая к себе добычу, поскакал прочь.

Глава 17

Гуль дернулся за ним, но Морис его удержал.

– Он прав, давайте сначала закончим с работой, а потом пойдем и заберем мое щупальце.

– А заодно позовем Ма и Чо, думаю, они не откажутся поиграть с этим будущим мячиком, – хищно добавила я.

– Ребят, я сейчас заплачу от умиления, – хмыкнул Морис. – За мою поруганную честь еще никто так яростно не стремился отомстить.

– Твоя честь не при чем, – возразил Рэнди и покрутил пальцем у виска.

– Он хочет попробовать, каков ты на вкус, – выдала я намерения гуля. – Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец.

– Я вам не огурец! – оскорбился Морис.

– Тогда почему позеленел?

Морис и впрямь местами начал напоминать листочек салата. Странно, прежде он так часто не менял окраску, может, потом сводить его к доктору Зусману? Станет фиолетовым в крапинку навсегда, как нам потом смотреть на него без смеха?

– Чего уставились? – смутился Морис и похлопал себя по щекам, возвращая себе более естественный цвет. – Я еще адаптируюсь.

– Слууушай, – протянула я. – А это никак не связано с тем, что мы из-за тебя оказались на уборке?

– Ну… – Морис отвел взгляд и вытянул губы трубочкой. Явно что-то хочет скрыть.

– Не нукай нам тут, – погрозила я метелкой. – Ответ или жизнь?

– Ответ, – вздохнул он. – Я чернила выделять начал, а они отмываются плохо. Со стен. И… с потолка. В коридоре.

Мы с Рэнди переглянулись, и друг закатил глаза. Мы же сейчас не об одном и том же подумали?

– Морис, – давясь смехом, попыталась сказать я, – у тебя что, осьминожьи месячные?

Таким красным я Мориса еще не видела.

– Заткнись! Просто ничего не говори! Еще слово, и мы больше не друзья!

Нас окружили кляксы энергетических возмущений, привлеченные то ли громкими голосами, то ли светофором в лице одного отдельно взятого кракена.

– И чтоб вы знали, извращуги, чернила выделяются не так, – пробурчал Морис и закинул метелку на плечо.

– Потом расскажешь, – справившись с собой, сказала я. – С подробностями и наглядной демонстрацией.

На том и порешили. Без труда выловив самую большую сферу, мы уничтожили ее с трех сторон, не дав и дальше размножаться. Дело пошло проще. Оставалось примерно девяносто девять процентов из ста…

Между делом я вспомнила кое-что из финального монолога Франгана.

– Морис, а почему этот Франган сказал про закат? Мы же с утра пришли.

– Здесь нет артефактов, держащих время в привычном нам режиме, поэтому пока во всей академии наступит, скажем, обед, здесь может пройти пара дней, – почесав спину метелкой, ответил кракен.

– Я на это не подписывалась!

Меня уже начало подташнивать от могил и надгробий, а про несколько дней вообще молчу! Разве о таком не принято предупреждать?

– Видимо, ваш куратор постарался, – пожал плечами Рэнди. – Слишком уж довольное у него было лицо, когда он выходил от ректора.

Мне вот тоже только что вспомнилось лицо Лайза, только нависшее надо мной, разгоряченное, с потемневшими от страсти глазами и… Нет! Не буду я это вспоминать!

– Скотина, – резюмировала я и искренне пожелала ему превратиться в шпица навсегда. Ничего, вот вернусь,