Наследница огня - Сара Маас

Аброхас моргнул. Снова моргнул, потом шагнул к ней. Манона слышала, как скрипнули рукоятки хлыстов. Но она не сдвинулась с места, только подняла руку и снова произнесла:

– Аброхас.

Дракон повернул к ней голову. Его глаза цвета черной ртути оказались вровень с глазами Маноны. Ее рука оставалась протянутой. Пальцы с железными ногтями, забрызганные кровью смертного. Аброхас потерся мордой о ее ладонь и запыхтел.

Его серая кожа была теплой и на удивление мягкой и податливой. Присмотревшись, Манона разглядела множество темно-зеленых, коричневых и черных вкраплений. Красоту шкуры Аброхаса уродовали полосы шрамов. В свете факелов поблескивали его желтые зубы: сколотые, покрытые трещинами. Части зубов недоставало, но оставшиеся были в палец длиной и два пальца толщиной.

Каждый шрам, каждый поврежденный зуб и коготь, искалеченный хвост – все это не было отметинами жертвы. Вовсе нет. Это были трофеи воина. Аброхасу навязали участь приманки. Но он был воином, который храбро сражался с обстоятельствами и оставался в живых. Он побеждал обстоятельства и набирался опыта.

– Выйдите все, – потребовала Манона, даже не повернувшись к смертным. Ей было не оторваться от глаз дракона. – Оставьте седло и убирайтесь. И если вы еще раз посмеете войти сюда с хлыстом, он вдоволь нагуляется по вашим спинам.

– Но…

– Пошли вон!

Цокая языками и бормоча ругательства, смертные вышли из загона и закрыли решетчатую дверь. Манона и дракон остались одни. Ведьма гладила его крупную морду.

Она не знала подробностей выведения драконов, но Аброхас явно родился иным. Меньше прочих, зато смышленее. А может, у других просто не возникало необходимости думать? Их холили, их учили, и они делали то, что велят. Аброхас учился выживать. Наверное, это и развило его мышление. Он понимал ее слова и жесты.

А если он это понимал… может, он сумеет научить и остальных драконов, на которых летали ведьмы отряда Тринадцати? Не так уж много, но большие победы порою начинаются с небольшого преимущества. Благодаря смышлености Аброхаса Манона станет главнокомандующей, ее ведьмы займут высшие командные посты, их отряд окажется непобедимым для врагов короля.

– Сейчас я надену на тебя седло, – сказала Манона, продолжая гладить его морду.

Дракон попытался отвернуться, однако ведьма держала его крепко, вынуждая смотреть ей в глаза.

– Тебе надоело лежать в этой вонючей норе? Хочешь вырваться на простор? Тогда не упрямься. Я надену на тебя седло и проверю, как оно держится. А потом взгляну на твой хвост, и ты мне не будешь мешать. Эти смертные дурни срезали твои шипы. Но тебе сделают другие. Железные. Такие, как у меня.

Она махнула рукой, показывая Аброхасу железные ногти.

– И зубы тебе сделают, как у меня, – добавила она, оскаливая свои железные клыки. – Тебе будет больно, даже очень. Тебе захочется убить тех, кто полезет тебе в пасть, но ты должен вытерпеть. Если не вставить тебе зубы, ты так до конца дней и останешься с этой гнилятиной. Понял?

Аброхас шумно выдохнул, обдав ее пальцы жаркой волной.

– А потом… – Она улыбнулась дракону. – Потом начнется самое важное. Мы с тобой будем учиться летать. Мы обязательно научимся. И зальем это королевство кровью.

Аброхас сделал все, о чем просила Манона. Подручных погонщика, явившихся помочь, он встретил сердитым рычанием. Смертному лекарю, который пришел выдирать ему гнилые зубы, Аброхас чуть не откусил руку. На все приготовления ушло пять дней.

Когда Аброхасу вживляли в хвост железные шипы, он едва не своротил стену. Манона не отходила от него ни на шаг. Она рассказывала дракону, как вместе с Тринадцатью летала на метлах из железного дерева и охотилась на крошанских ведьм. Истории, рассказываемые Маноной, имели двоякую цель: отвлекали Аброхаса, которому, конечно же, было больно, и напоминали смертным, с кем они имеют дело. Если только они посмеют покалечить ее дракона, их ждет долгое, кровавое возмездие. Никто из смертных не допустил ни одной ошибки.

Все эти пять дней Манона вынужденно пропускала учебные полеты с Тринадцатью. И с каждым днем возможность поднять Аброхаса в воздух неумолимо уменьшалась.

Вместе с Астериной и Соррель Манона стояла в помещении для упражнений, следя за концовкой сегодняшних занятий. Соррель обучала самый молодой шабаш Черноклювых. Всем этим ведьмам не было и семидесяти. Глупые и почти ничего не умеющие.

– Что, скверно? – спросила Манона.

Она стояла, скрестив руки. Соррель, невысокая и темноволосая, тоже скрестила руки в знак почтения.

– Не настолько скверно, как мы боялись. Вот только с послушанием у них не очень. Пока еще плохо понимают, что такое шабаш. И потом, их командир…

Соррель нахмурилась, глядя на робкую ведьму, опрокинутую на пол ударом ее подчиненной.

– Или шабаш решит, как с ней поступить, или пускай выбирают нового командира. Достаточно одного слабого шабаша, чтобы мы завалили военные игры.

Командир шабаша тяжело дышала, валяясь на жестком каменном полу. Из носа капала синяя кровь. Манона скрипнула зубами.

– Дай ей еще пару дней. Может, сама сообразит, что к чему.

Даже внутри клана Черноклювых другим шабашам незачем знать о чьих-то промахах.

– А вечером пусть Васта возьмет ее с собой на прогулку.

Манона оглянулась на рыжую ведьму, обучавшую другой шабаш искусству стрельбы из лука.

– Уж не знаю, где именно она издевается над смертными с Северного Клыка.

Соррель удивленно захлопала ресницами, но наткнулась на жесткий взгляд Маноны.

– Ты врешь еще хуже, чем Васта. Думаешь, я не заметила, как смертные постоянно пялятся на нее? И следов укусов на человеческих шеях не видела? Чтобы отныне – ни одного убитого. У нас и так полно забот. Не хватало еще только бунта смертных.

Астерина хмыкнула, но Манона выразительно поглядела на нее, и заместительница отвела глаза, придав лицу излишне невинное выражение. Если Васта укладывала смертных в постель и пила их кровь, предположения Астерины оказались верными. Но никто из ведьм не заикался о странном вкусе человеческой крови.

– Как прикажешь, госпожа. – Загорелые щеки Соррель слегка покраснели.

Если Манона была льдом, а Астерина – огнем, то Соррель напоминала камень. Помнится, бабушка предлагала Маноне сделать своей заместительницей именно ее. У льда и камня есть немало общего. Но Маноне нужны были как раз огненные качества Астерины. Только она могла мигом воспламенить ведьм или вцепиться в глотку каждой, кто осмелился бы оспорить власть Маноны. Без помощи Астерины Манона никогда бы не сплотила отряд Тринадцати и не добилась таких впечатляющих успехов. Соррель отлично уравновешивала Манону и Астерину. Идеальные качества, чтобы быть третьей по значимости в отряде Тринадцати.

– Кто сегодня и развлекается, так это наши зеленоглазые двойняшки, – заметила Астерина.

Черноволосые Фалина и Фаллона не переставали злорадно улыбаться. Они обучали три шабаша искусству метания ножей, используя учениц в качестве живых мишеней. Манона покачала головой. В другое время и при других обстоятельствах она бы запретила подобную потеху. Но сейчас была вынуждена закрыть на это глаза. Пусть делают что угодно, только бы держать боевой дух Черноклювых на должной высоте.

– А мои Тени? – спросила Манона. – Они чем заняты?

Идда и Бриара были двоюродными сестрами, но все время держались вдвоем, не уступая в этом двойняшкам. Их с раннего детства учили сливаться с темнотой и слушать. Естественно, что здесь их не было. Они выполняли приказ Маноны.

– Вечером они сами тебе доложат, – сказала Астерина.

Разведчицы приходились Маноне дальними родственницами. Как и она, обе родились с серебристыми волосами. Но лет восемьдесят назад они вдруг поняли, что волосы цвета луны выдают их, и стали краситься в густой черный цвет. Они были крайне молчаливыми и никогда не смеялись. Порою даже Астерина не замечала их присутствия до тех пор, пока их железные зубы не вспыхивали в опасной близости от ее горла. Это было единственным развлечением Идды и Бриары, хотя над Маноной они шутить не отваживались. Неудивительно, что и драконов они себе выбрали цвета оникса.

– Вам обеим тоже быть у меня, когда Тени явятся с докладом, – велела Манона Астерине и Соррель.

– Тогда в караул к двери я поставлю Линну и Васту, – сообщила Астерина.

Та и другая были запасными караульными Маноны. Васту она выбрала за умение обезоруживающе улыбаться, а Линну по другой причине. По-настоящему эту ведьму звали Линнея. Такое имя успела ей дать ее мягкосердечная мать, прежде чем бабушка Линны вырвала у матери сердце. Тот, кто осмеливался назвать Линну полным именем, в лучшем случае оставался без зубов. В худшем – без лица.

Манона собиралась уйти, когда поймала вопросительные взгляды Астерины и Соррель. Она знала, какой вопрос обе не осмеливаются ей задать.