У черты заката. Ступи за ограду - Юрий Слепухин

— Ну хватит, Качо, никому это не интересно, ваши фабричные глупости, — капризно перебила Норма. — Я хочу есть, поехали обедать! Ты проголодалась, Би?

— Да нет, не особенно. Но у меня от этом ужасной пыли уже хрустит на зубах, хорошо бы выпить чего-нибудь.

— О’кэй, — сказал Качо, — решайте, куда ехать.

Норма захлопала в ладоши:

— Слушайте! А что, если мы пообедаем где-нибудь здесь? Найдем самое обыкновенное boliche[31] и завалимся туда. Ты представляешь, Би, обед в обществе пеонов, а? Так изысканно!

Качо сказал, что за углом есть итальянская кантона — он часто там закусывает, когда нет времени съездить в центр. Решили идти туда.

— Перес! — крикнул Качо. Из проходной выглянул охранник. — Че, Перес, мы сходим пожевать, ты тут присматривай за коробкой, а то еще свистнут.

Охранник притронулся к околышу:

— Слушаю, патрон. Стекла-то лучше бы поднять, а то пыль набьется.

— Ну понятно, — буркнул Качо, запирая «фиат». — Тут на прошлой неделе, вот прямо напротив, украли новый «олдсмобиль», — добавил он, обращаясь к Яну. — Да так ловко, дьяволы, — подкатили на аварийной машине, с лебедкой, подцепили крюком под передок и уволокли. Дело одной минуты. Тот тип увидел в окно — выскочил, орет, а тех уж и след простыл. Техника, а?

Беатрис забыла очки в машине и теперь шла, щурясь от неистового света, — перевалившее за полдень солнце било ей прямо в лицо. Затея идти обедать в кантону была глупой и, строго говоря, неприличной. Она покосилась на Яна с его яркой бабочкой и белокурой шевелюрой, в элегантном костюме и дорогих туфлях плетеной кожи, на вызывающе одетую Норму. Что о них подумают? Так бы и поколотила эту глупую курицу.

Кантона «Ла-Дженовеза» была расположена сразу за углом и, к счастью, на тенистой стороне улицы. Перед ней росли даже три чахлые акации с тусклой и пыльной, несмотря на весну, листвой. При виде необычных посетителей из-за стойки вышел сам хозяин дон Руджеро и проводил их в семейное отделение, ничем не отгороженное от мужского и отличающееся от него только грязными клетчатыми скатертями на столиках. Беатрис внутренне вся сжалась под взглядами посетителей кантоны, готовая уже надавать себе пощечин за то, что пришла сюда сама и не отговорила остальных.

— Что прикажут синьорины? — с сильным итальянским акцентом спросил дон Руджеро, стряхнув скатерть и хлопотливо расставляя тарелки, хлебницу, оловянный прибор с солонкой, перечницей и флаконами для масла и уксуса. — Есть очень хорошее мясо, сеньор Мендес, останетесь довольны!

— Слово за вами, девочки, — уже придя в свое обычное хорошее настроение, пробасил Качо, когда они расселись. — Вы, Дора?

— Я не знаю, — смутилась Беатрис, — сегодня ведь пятница…

— В самом деле, черт побери! — Качо поднял брови с комически унылым видом. — Мы и забыли…

Норма огорченно вздохнула; ей, видно, напоминание о постном дне тоже пришлось некстати. После короткого обсуждения решили использовать посещение кантоны до конца и познакомиться с традиционным итальянским блюдом. Качо заказал макароны с томатной подливкой и бутылку кьянти.

— Это самоубийство, Би, — жалобно сказала Норма, со страхом накручивая на вилку длинную макаронину. — Ты не можешь себе представить, как толстеют от мучного! Господи, на какие жертвы идешь ради спасения души…

Беатрис метнула на нее короткий взгляд, но сдержалась. Качо и Гейм ели молча; все, кроме Нормы, чувствовали себя не в своей тарелке. Впрочем, скоро внимание остальных посетителей отвлеклось от странной компании, в кантоне снова стало шумно. В дальнем углу кто-то опустил монетку в щель музыкального автомата, и с заигранной пластинки задребезжал искаженный до неузнаваемости голос Альберто Кастильо. За столиком неподалеку четверо в маленьких каталонских беретах играли в кости, с сухим стуком бросая кубики из кожаного стакана. Беатрис отпила глоток вина — кьянти было терпкое и очень кислое, но оставило приятный привкус.

— Неплохая вещь, — покосившись на нее, пробормотал Качо, придвинув к себе оплетенную пузатую бутылку с длинным горлышком и разглядывая этикетку. — Впрочем, это настоящее импортное… Иногда его делают здесь, получается дерьмо страшное… О, прошу прощения.

У Беатрис только дрогнули ресницы. Норма положила вилку и посмотрела на жениха, выразительно пожав плечами.

— Любопытно, что скажет Перон в своей завтрашней речи, — непринужденно заметил Ян.

— Мне — нет, — буркнул Качо, — я этого любопытства не испытываю. У меня завтра три сотни квалифицированных рабочих будут торчать весь день на Пласа-де-Майо, а за получкой явятся на фабрику! Две тысячи четыреста человеко-часов, — что скажете, а?

— Тише, Качо, — испуганно сказала Норма. — Ты же понимаешь, где мы находимся…

— К сожалению, да. Мы находимся в стране, где с предпринимателя дерут три шкуры и при этом еще заставляют кричать «Вива Перон!». — Качо сердитым жестом отодвинул пустую тарелку и допил вино. — В Штатах я не видел ничего подобного.

— Вы давно были в Штатах, сеньор Мендес? — спросила Беатрис.

— В прошлом году, ездил изучать производство на один из заводов «Дженерал электрик»…

— Там большая безработица?

— Зависит от отрасли промышленности. В общем — на среднем уровне, как мне показалось.

— Положения в авиационной вы не знаете?

— По правде сказать, не интересовался…

Макароны были съедены. Качо заказал порцию сыра с мармеладом, остальные ограничились фруктами и черным кофе. За кофе тоже молчали.

— Какое-то у нас сегодня похоронное настроение, каррамба, — сказал наконец Качо, обводя взглядом сидящих за столом. — В чем дело, дети? Я вижу — надо поехать встряхнуться. Хотите в Тигрэ?

— Москитов там еще нет? — нерешительно спросила Норма.

— В октябре какие же москиты, что ты. Серьезно, поедем?

— Я — за, — поднял руку Ян. — Вы, Беатриче?

— Хорошо…

Качо свистнул хозяину и остановил руку Гейма, доставшего было бумажник. «Платит старший по возрасту», — подмигнул он, вытаскивая свой из заднего кармана брюк.

Девушки вышли из кантины первыми. Сойдя со ступенек, Беатрис увидела маленького горбуна в чисто выстиранном линялом комбинезоне, поспешно вскочившего с обочины тротуара, и быстро отвела глаза. Она всегда чувствовала к калекам какую-то пронизывающую жалость. Гейм и Качо спускались следом, говоря что-то о завтрашнем празднике.

— Сеньор Мендес, — негромко сказал вдруг горбун, подойдя к крыльцу кантины. Беатрис круто обернулась и замерла на месте, увидев сразу нахмурившееся лицо Качо.

— Сеньор Мендес, мне сказали, вы тут, и я решил вас подождать, — торопливо проговорил горбун хриплым голосом. — Сеньор Мендес, ведь вы…

— Послушайте, приятель, — перебил его Качо, глядя на калеку с высоты своего роста и двух ступенек. — Мы говорили с вами вчера, только что у меня был получасовой разговор на эту же тему с представителями синдиката. Я ведь сказал вам ясно: ничего не могу сделать, вопросами найма и увольнения персонала ведает старший инженер. Если он счел необходимым вас уволить…

— Идемте, Беатриче, — сойдя с крыльца, сказал Ян, прикоснувшись к ее локтю.

Беатрис скользнула по нему невидящими глазами и снова отвернулась, растерянно глядя то на горбуна, то на Качо. Ян пожал плечами и достал портсигар.

— Сеньор Мендес, вы ведь знаете мое положение! — отчаянным голосом сказал горбун. — Я уже полгода не могу устроиться, у меня…

— Но, дружище, вы же должны понимать по-кастильски, черт побери! — Качо сошел на тротуар. — Я ведь вам объясняю, как обстоит дело…

— У меня больная мать, сеньор Мендес, — еще тише и еще отчаяннее сказал горбун, и кадык под его обтянутым подбородком сделал судорожное движение. — Я не могу оставить ее без лекарств, подумайте, сеньор Мендес, у вас тоже есть мать… Я ведь работал эти три недели не хуже других…

Беатрис с ужасом бросила взгляд на Качо, потом на остальных. Ян курил, стоя в стороне, прищуренными глазами разглядывая что-то в вершине акации. Норма, отойдя еще дальше, нетерпеливо ковыряла носком туфли выбоину на тротуаре.

— О, черт возьми, — воскликнул Качо, — ну как мне еще с вами тут говорить, на каком языке?.. — Он выхватил бумажник и достал несколько кредиток: — Вот возьмите, это все, что я могу для вас сделать, и ради всего святого…

Не глядя, он сунул горбуну скомканные деньги и кинулся от крыльца, подхватив под руку Беатрис:

— Идемте, Дора, пора ехать…

— Подождите! — воскликнула она, упираясь. — Неужели вы не поняли, чего он от вас хочет…

— Идемте, идемте… Я все понял, сейчас поймете и вы. Идемте!

На углу она вырвала у него свою руку и оглянулась. Горбун продолжал стоять перед крыльцом кантины — маленький, почти карлик, в чисто выстиранном линялом комбинезоне. И смотрел им вслед.