Малахитовый Лес - Влада Ольховская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он ожидал, что Алла и теперь сорвется, все-таки выскажет все, что о нем думает. Однако она стала умнее, она изобразила смирение. Кажется, даже расплакаться собиралась, но вовремя сообразила, что Роман вышвырнет ее вон даже при таком раскладе, и решила пощадить собственные глаза и макияж.
Алла ушла, забрав с собой ключ, а Роман прикинул, когда ему будет удобней сменить замки – превращать собственный дом в зону свободных прогулок ему не хотелось.
Он не солгал Алле, ему и правда было безразлично, что там о Виктории болтают ее родственники. Если спросить его брата о нем, ответ окажется непредсказуемым – в зависимости от того, в каком настроении проснулся Лев. Да и Алла, когда убедится, что их отношения завершены, уже не останется такой милой. Так что этот неведомый Николай вполне мог искренне наболтать ерунды, которая не имела никакого значения.
Какое ему дело до прошлого Тори? Он не собирался надолго оставлять ее в своей жизни. Они будут вместе только в Малахитовом Лесу, отдых здесь – это пауза в привычной реальности. А потом все вернется на круги своя, они расстанутся навсегда.
Эта мысль должна была оставаться ничего не значащим фактом, а она почему-то неприятно кольнула. Он не хотел думать, почему, не сейчас так точно. Ему нужно было спешить на встречу.
Глава 19
Лев пока не знал, что делать дальше, но оставаться дома было невыносимо. В его собственном доме! А все потому, что он попытался поделиться беспокойством с Дашкой – и нарвался на череду не особо смешных шуточек. Хуже всего то, что спорить с ней сложно. Она вполне справедливо указывала, что Лев лезет не в свое дело и носится со своим братом как курица с яйцом. При том, что брат его старше и по эмоциональной чувствительности близок к бревну.
Градов-младший и сам это понимал, а отступить все равно не мог. Особенно после того, как Алле удалось выяснить, что соседка эта – не просто мошенница, она опасна. Только вот Роман, как всегда, поверил, что умнее других, и не видел угрозы под собственным носом.
Но если не удавалось подойти к нему, нужно было работать с девицей. Не напрямую, конечно, понятно, что с ней уже не получится договориться. Лев решил побеседовать с теми, кто успел сблизиться с ней в поселке.
А такой человек был всего один – Ксения. С ней Лев был знаком, но не слишком близко, встретился один раз, потому что старался познакомиться со всеми жильцами Малахитового Леса, а потом поторопился забыть. Ее неприятно было помнить – с этой ее проклятой маской. В личном деле Ксюши не было указано, что именно с ней случилось, объяснение ограничилось лаконичным «несчастный случай». Да Лев и не хотел знать наверняка, инвалиды любого толка его смущали, он не знал, как правильно вести себя с ними. Так что обычно он старался держаться от Ксении подальше, а сегодня вот пересилил себя.
Когда он дошел до ее участка, девушка как раз работала в саду – установила на лужайке мольберт и делала так, что весь мир перебирался на ее холст, становясь ярче и прекраснее. Увидев Льва, остановившегося у калитки, художница тут же прекратила работу и поспешила к нему.
Он понятия не имел, как она отреагировала на его появление: ее дурацкое фарфоровое блюдце на лице скрывало улыбку, даже глаза не позволяло разглядеть. Да, маска была красивой – цвета слоновой кости, расписанная васильками и ромашками. Но при виде этой безжизненной замены человеческого лица у Льва все равно мороз шел по коже.
Об этом должен был знать лишь он один. Он улыбался приближающейся Ксении так, словно у него в мире не сыскать человека дороже.
– Лев Андреевич, здравствуйте! – Ее голос наконец выдал, что художница смущена. – Не ожидала вас увидеть…
– Я ведь и не предупреждал, что зайду. Я просто проходил мимо, увидел, что вы рисуете, и решил поприветствовать. Я могу взглянуть поближе?
– Да, конечно…
Она сама открыла калитку, пропуская его на участок, и Лев направился к мольберту. Взглянуть на картину он собирался исключительно из вежливости, чтобы нашелся повод начать разговор, но невольно засмотрелся. Он понятия не имел, как у Ксении получается добиться такого обычными красками: она повторяла не только образы окружающего мира, казалось, что она заточила внутри картины солнечный свет.
Так что комплимент получился вполне искренним:
– У вас удивительно получается!
– Спасибо, Лев Андреевич…
– Можно без Андреевич, – поморщился Лев. – От Андреевича веет пенсией и отдыхом в кресле-качалке под пледом.
– Теперь уже я боюсь сказать, что у меня есть кресло-качалка в доме, – рассмеялась Ксения.
– И картины, наверно, тоже есть?
– И картин хватает.
– Я могу посмотреть?
– Конечно, я буду только рада!
Теперь уже Лев не удивился тому, что картины его захватили, он приготовился к такому. Если даже незавершенная работа была удивительна, стоило ожидать, что готовые картины окажутся на совершенно ином уровне. Так и вышло: все работы Ксении завораживали, они дышали жизнью, как окна в другие миры.
Ну и конечно, он не мог пройти мимо своего портрета. Это был он – и одновременно не он. Кто-то, пожалуй, лучший, чем он настоящий… Даже при том, что на низкую самооценку Лев никогда не жаловался.
Градов-младший покосился на стоящую рядом с ним Ксению и обнаружил, что она низко опустила голову. Что ж, иногда эмоции можно прочитать даже в ее случае.
– Вы интересно видите людей, – сказал Лев.
– Нет лучшего вдохновения, чем люди. Даже в таком красивом месте, как Малахитовый Лес.
– И что же, любой человек может стать вдохновением?
– Так здесь обычные люди появляются редко, – развела руками Ксения. – Сами ведь знаете, кто сюда приезжает.
– Да уж… знаю. Я заметил, что вы много времени проводите с нашей недавней гостьей, с фотографом…
– Ее Тори зовут.
– Да, Виктория… Она тоже может стать вдохновением?
– Я думаю, да. Я пока не разобралась в ней до конца, не настолько, чтобы писать портрет. Но мне интересно разобраться.
– Это хорошо… Я ведь не просто так спросил. Эта девушка в последнее время часто мелькает рядом с моим братом.
– Да, я заметила, – кивнула Ксения. – По-моему, это хорошо.
– Хорошо? Вы так думаете?
– Я не говорила с
