Хроники ветров. Книга суда - Екатерина Лесина

— Шорохом-камышом, полынью-матушкой… сон-травой да крестом петровым… березою черной да белой ольхою… — ведьма на ощупь находила нужный мешочек, подкармливая рубиновые угли мелкой древесной трухой. Угли шипели, иногда брызгали мелкими искрами, а комната наполнялась удушливым черным дымом, в котором дробным серебром перекатывался звон колокольчиков.

Голова болит… отдышаться бы.

— Дыши, дыши, дыши… — завыла старуха, и Фома подчинился, вдохнув полные легкие дыма.

— Спи, спи, спи… — уговаривали колокольчики.

— Так-так-так… — поддерживал бубен. — Спать-спать-спать…

Нельзя. Он не знает, что с ним сделали, но спать нельзя, старуха может обидеться, если он заснет.

— Нет-нет-нет, — позвякивали браслеты на тощих запястьях. — Спи-спи-спи…

На голову ледяным кольцом легли руки, заставляя повернуться влево, и чей-то голос скомандовал.

— Погляди на меня…

Белая пленка лопнула, выпуская черноту, та расползалась, разлеталась, смешиваясь с дымом и звоном, и проникала внутрь, чернота глядела на Фому, и не было сил отвести взгляд… а потом все исчезло и тот же голос повелел:

— Спи… — и тихо добавил, — кто бы ты ни был…

Вальрик

Вывели как обычно, двое по бокам — благо коридор достаточно широк — двое сзади. Любое резкое движение и удар под колени, упадешь, а подняться не дадут. Точнее дадут, но в таком состоянии, когда и дышать самому тяжело, не то, что бегать.

Сегодня ведут не в лабораторию. Коридор, несколько поворотов, лестница. Новый конвой. Эти бьют сразу, просто на всякий случай. Пускай, ему все равно. Дверь. Комната. Разделена на две половины решеткой. Прутья толстые, не выдрать, а дверь, тоже железная? Ну хоть стула нет.

— Лицом к стене! — приказ из тех, перечить которым нет смысла. Вальрик подчиняется, но один из конвоиров прижимает шею резиновой дубинкой, да так, что вдохнуть нельзя. Зато наручники снимают… черт, неужели все и поэтому снимают наручники?

Сумасшедшая радость заставила забыть о благоразумии, Вальрик позволил себе пошевелиться, не дожидаясь приказа, но наказания не последовала, только старший тихо, но внятно предупредил:

— Попробуешь отлипнуть от стены раньше, чем выйдем, — ногу прострелю. Жди.

Ждать приходится недолго, дверь закрылась с громким лязгом, щелкнул, повернувшись, ключ в замке. В комнате почти пусто. По обе стороны решетки стоит по стулу. Да нет, не стоит — стулья намертво прикручены к полу, а стены обиты мягкой тканью. Вальрик ударил — не пробить, и звука нет, будто подушку пнул.

Дверь на другой половине комнаты открылась без единого звука, или он был слишком занят исследованием комнаты, а потому и не заметил? Главное, что когда раздался тихий спокойный голос, Вальрик вздрогнул от неожиданности.

— Человек. Здравствуй.

— Здравствуй.

Девушка. Совсем молодая, наверное лет пятнадцать, может, чуть старше, болезненно-хрупкая, полупрозрачная в этом нелепом балахоне. Кончики пальцев выглядывают из рукавов, а плечо-уголок норовит выскользнуть в чересчур широкий ворот.

— Не бойся, человек. Сядь, человек.

Волосы сбриты, из-за чего черты ее лица кажутся слишком резкими: узкий нос, четко очерченные губы, перевернутые треугольники скул и чуть раскосые внимательные глаза.

Совершенно нечеловеческие глаза.

— Сядь, человек. — Повторила девушка.

— Ты кто? — Вальрик опустился на стул, пытаясь сообразить, как поступать дальше.

— Внешний модуль контролирующей структуры, которая известна вам под звукокодом «Великая Мать» либо синонимичным названием «матка». Уточняю: ни один из терминов не отражает истинной сути контролирующей структуры, поэтому не является возможным для описания либо самоидентификации.

— Понятно, — Вальрик потер подбородок, щетина отросла, наверное, длиннее, чем волосы у этой… этого существа.

— Уточняю. Данный модуль является внешним и способен функционировать без физиологического включения в основную структуру.

— А…

— А также после контакта подлежит уничтожению, как представляющий биологическую опасность.

Бред. Или сон.

— Контакт представляется необходимым для выяснения степени достоверности полученной информации. Объект: представитель основной расы вида Homo sapiens, возраст двадцать два стандартных года, физическое состояние в пределах нормы, повреждения незначительны, получены… — существо вопросительно посмотрело на Вальрика.

— Споткнулся.

— Объект выдает заведомо ложную информацию. — Руки чуть приподнялись, точно она хотела коснуться стальных прутьев, но потом передумала.

— Как тебя зовут? — поинтересовался Вальрик, вопрос поставил девушку в тупик, несколько минут молчания, закрытые глаза, неестественно вывернутая на бок голова.

— Самоидентификация невозможна. Но объект может обращаться к модулю, используя звукоиндекс материнской структуры. Киа.

Киа… Великая мать Киа? Сама? Это то, чего он добивался? Осталось сделать последний шаг, сосредоточиться, вызывая в памяти последовательность символов, которая теоретически запустит некую химическую реакцию… цепь реакций, а в результате…

— Вирус «Allosto» смертелен для Третей расы. Однако физическая гибель внешнего модуля не повлияет на функционирование контролирующей структуры.

Она даже улыбнулась, почти по-человечески улыбнулась, будто могла оценить и прочувствовать всю глубину провала.

Неудачник, черт побери, какой же он неудачник! Вальрик рассмеялся…

Коннован

Темный шелк влажно поблескивал в свете ламп, ткань казалась почти живой, она нежно касалась кожи, точно уговаривала не бояться. А я и не боюсь, просто… непривычно и все. Неловкое движение и платье ожившей шелковой волной соскользнет вниз.

Позор.

Ну не умею я носить платья. И туфли тоже.

— Ровнее шаг, — Карл улыбается уголками губ. — И выше подбородок, смотреть вперед надо, а не в пол, в конце концов, Конни, ты же женщина, у тебя в крови это должно быть.

Не знаю, не хочу знать, каждый шаг дается с трудом, страшно оступиться, страшно зацепиться этим каблуком-кинжалом за ковер, страшно растянуться на ковре и опозориться.

— Вот так, спину прямо, и улыбайся, милая, улыбайся.

Улыбаюсь. Скулы сводит от напряжения, а глаза слезятся: свет здесь чересчур яркий для меня. Вокруг толпа, никогда прежде не видела столько да-ори в одном месте, в голове возникает крамольная мысль, что если сейчас взорвать замок, то Империя без особых потерь выиграет войну. Хотя, конечно, глупость, этот замок так просто не взорвешь…

И вообще зачем думать о войне, когда все вокруг такое… невоенное. По бледно-бежевым стенам причудливыми реками извиваются золотые узоры, куполообразный потолок, поддерживаемый белоснежными колоннами, кажется недостижимо высоким, почти как небо, он и похож на небо — темный, с серебряными звездами и узким серпом луны.

И засмотревшись на потолок, я споткнулась, к счастью не упала — Карл вовремя подхватил под локоть и укоризненно так прошептал на ухо:

— Кони, зайка моя, расслабиться, конечно, надо, но не до такой степени.

Послушно киваю, параллельно пытаюсь рассмотреть свое отражение в одном из многочисленных зеркал. Нет, это не я, я не могу быть настолько… красивой? Хочется ущипнуть себя, чтобы убедиться в реальности происходящего, а заодно стекло потрогать — вдруг зеркало ненастоящее…

— Коннован? Это ты, глазам своим не верю! — Мика в огненно-красном, ей идет. Черное и красное — выгодное сочетание.

— Ты так изменилась, — она вздыхает, словно сожалея об этих изменениях.

— А ты нет. Все такая же красивая.

Улыбаюсь, как и учил Карл, при этом стараюсь, чтобы улыбка выглядел как можно более искренней. В конце концов, я ведь не имею ничего, против Мики: она мила и приветлива. Стерва, конечно, ну так не мне же с ней жить.

— Ни за что не поверила бы, что ты можешь быть такой… женственной, — комплемент в ответ на комплемент, что ж, этикет — великая сила. — Честно говоря, я опасалась, что ты не придешь.

— Почему?

— Действительно, — бормочет Мика. — Ну… те давние события… ты была обижена… и потом Рубеус сомневался, а я как-то привыкла доверять его мнению. Но я бесконечно рада тебя видеть, надеюсь, тебе понравится.

— И я надеюсь.

Стоило ей упомянуть Рубеуса, как мое настроение моментально испортилось. Надо же, до сих пор болит.

— Давай я тебя познакомлю, — Мика берет меня за руку, как ребенка, внешне жест выглядит дружеским и безопасным, но мне неприятно, хочется вырваться, сбежать из-под этой навязанной опеки. Но вместо этого киваю и иду следом. Главное, не споткнуться, Мика — не Карл, поддерживать не станет.

Кстати, а где Карл? Куда он исчез? Впрочем, какая разница, я уже взрослая, сама должна проблемы решать…