Кремль 2222. Ладога - Андрей Посняков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ой, ну надо же – какое красивое платье!
– Как ты? Ребра не сломаны?
– Да вроде, нет. – Спасенная повела плечом и улыбнулась. – Спасибо, что откопали.
– А мы кого угодно откопаем! – подбоченясь, неожиданно засмеялся один из парней. – Мы ж археологи!
– Археологи…
– Ну да, из Ленинградского университета. Здесь, у вас, в Ладоге, на раскопках. Ты-то хоть как в раскопе оказалась?
– Да подожди ты, Лешка! – Девушки возмутились хором. Одна даже шутливо замахнулась на Лешу.
– Вечно пристанешь с расспросами, комсорг! Ей сейчас врач нужен и…
– Не, не нужен врач, – поспешно возразила Алексия. – А вот от обеда бы не отказалась точно.
– А у нас как раз сейчас обед! Пойдем. – Одна из девушек – светленькая, с косичками – обняла беглянку за плечи. – Меня Мила зовут, а тебя?
– Лекса.
– Странное какое имя. Но ничего – красивое. Лекса – это от Александры?
– От Алексии.
– Алексия… – усмехнулся комсорг Лешка. – Какое-то не такое имя… монашеское.
Перед обедом выкупались. Все вместе, а вот Алексия с Милой – вдалеке, за мысом. Все ж никаких купальных принадлежностей у Лексы не имелось. Так и пришлось голышом купаться – зато грязь всю смыла. Здорово!
– На вот тебе одежку, – вытершись большим махровым полотенцем, новая подружка протянула беглянке белую безрукавку и все те же смешные трусы. – А то платье-то твое и в стирке, и в ремонте нуждается.
– Спасибо, – Алексия быстро оделась. – Не знаю, как и благодарить.
– Да не за что, – отмахнулась Мила. – На вот расческу, причешись. Всякий бы так поступил – мы же советские люди. Ты сама-то откуда?
– Из Кронштадта.
– Из Кронштадта? – студентка ахнула. – Так наш комсорг, Лешка, оттуда. И еще многие. Лешка хороший парень, правда, зануда – страшный. А ты в Старую Ладогу в гости приехала?
– Угу, в гости.
– Здорово! А мы все хотим к вам в клуб, на танцы. Да Владислав Иосифович не пускает, он у нас строгий. Ничего, уговорим! Тем более, его два дня не будет – в Ленинград уехал, на кафедру.
– Владислав Иосифович…
– Равдоникас. Профессор Равдоникас, наш руководитель раскопок. Ой, а вчера мы клад нашли! Целую крынку серебряных арабских монет эпохи Аббасидов! А я лично откопала гребень и две бусины – представляешь? Профессор говорит, на одну такую бусину можно было купить красивую молодую рабыню! Вот были же времена, а!
Так и шли по берегу, по узкой рыбацкой тропе, болтали, смеялись.
– Ой! – глянув вперед, неожиданно замерла Лекса. – А где же крепость?
– Так вот же она! – Мила вытянула руку вперед, показывая…
Небольшой поселок – да, был. Двухэтажное здание, избы, а в остальном… Ни тебе башен, ни стен. Одни… даже не развалины, а какие-то холмики. И размеченный на квадраты археологический раскоп, невдалеке от которого располагались палатки, жарко горевший костер и, меж деревьями, под навесом, – длинный дощатый стол с лавками. Загорелые девушки деловито расставляли по столу миски, а «комсорг Леша» резал хлеб…
– Ну, что стоим-то? – подтолкнула Мила. – Обедать пошли.
Обед прошел быстро. Гороховый суп и жареная – с корочкой – рыба показались Алексии невероятно вкусными, как, впрочем, и хлеб.
По ходу дела к Лексе подсел Леша, видать, хотел поговорить о Кронштадте, да только доброй беседы не вышло – по сути-то, не о чем им было говорить. Тот Кронштадт, в котором жила Алексия, ничуть не напоминал родной город комсорга.
Резко прекратив расспросы, Лешка задумчиво отошел в сторону, а потом и вообще исчез куда-то.
– Хочешь отдохнуть? – неожиданно, но весьма к месту предложила Мила. – Так иди в нашу палатку. Вон она, на самом берегу – крайняя.
С благодарностью кивнув, гостья туда и отправилась, чувствуя все нараставшую потребность хоть немного побыть одной, обдумать создавшуюся ситуацию и принять какое-то решение.
В брезентовой палатке оказалось жарковато, так что пришлось распахнуть полог и вытянуть ноги прямо в траву, а затем и вообще вылезти да улечься прямо под деревьями, в тень. Вот тут Лекса почувствовала себя хорошо, даже отлично. Вокруг сладко пахло клевером. Отгоняя надоедливых комаров, с Волхова налетали порывы ветра, выдували седые шарики одуванчиков, раскачивали в изобилии росшие меж палатками колокольчики и ромашки. Среди цветов порхали пестрые бабочки, и жемчужно-серые соцветия пастушьей сумки щекотали Алексии ноги. Хорошо!
Девушка даже глаза прикрыла, так, в полудреме. И почти сквозь сон слышала чьи-то слова… слышала, но не придавала значения – слишком уж непонятными они были.
– Комсорг? Да он на почту пошел, звонить. Сказал, сообщить надо куда следует об этой девчонке. Какая-то она странная. Да ты сам не видишь, что ли?
– Думаешь, шпионка?
– Сам ты… Ну, сказанул! Не шпионка, конечно. Просто – беглая. Может, с Беломорканала или с Соловков.
– Да тут и поблизости сеть лагерей!
– Вот и я о том. Прав комсорг – бдительность проявлять надо.
Беглянка заснула, вырубилась резко, словно провалилась в черную яму. Сколько проспала, не ведала, а только проснулась не сама, а от того, что кто-то тряс ее за плечо:
– Эй, девушка! Проснитесь.
– Что?
Алексия распахнула глаза, с удивлением увидев перед собой военного в старинной форме! Довольно молодого, лет двадцати пяти или что-то около этого. Лицо тонкогубое и какое-то по-лошадиному вытянутое. Не доброе и не злое. Не сказать, чтоб красивое… обычное такое лицо. С бородавкой над верхней губою. Подбородок начисто выбрит, усов тоже нет, стрижка… кажется, наголо… или очень коротко – под фуражкой не видно. Да-да – фуражка. Именно так назывался этот древний головной убор. Еще в те времена был – кивер. И сплошной железный шлем – армэ. С забралом. Его одевали в бой рыцари. Этот же шлем не носил, носил фуражку с красным околышем и пятиконечной звездой. Еще имелись сапоги, начищенные до блеска, странного покроя штаны защитного цвета и такого же цвета мундир, перетянутый темно-коричневыми вкусно хрустящими ремнями. Штаны… как же такие именовались-то? Ведь совсем недавно, в Кронштадте, Лекса рассматривала картинки в какой-то старинной книжке… Вместе с Кириллом и рассматривали, тот еще смеялся: сама ты, говорит… галифе! Да, галифе – именно так эти брюки именовались. А мундир назывался… толстовкою! Нет, гимнасткою… Гимнастеркою – вот! На воротнике красные с синим кантиком погончики… петлицы, с тремя металлическими квадратиками… или ромбиками, что ли. Нет, пожалуй, на квадратики больше похоже…
Все это Алексия рассмотрела вмиг, буквально – в секунду.
– Старший лейтенант госбезопасности Швакин, – приложив руку к козырьку, представился военный. – Волховский райотдел НКВД. Разрешите ваши документики посмотреть!
– Чего посмотреть? – поднимаясь, беглянка мило улыбнулась. Впрочем, улыбка ее, похоже, не произвела никакого впечатления на старшего лейтенанта.
– Паспорт, говорю, покажите!
– Паспорт? – Лекса заулыбалась еще шире. – Надо же, какое вы древнее слово вспомнили!
– Я так понимаю, никаких документов у вас при себе нет? – не отставал старлей.
– Нет, – вздохнув, согласилась Лекса. – Я их это… дома забыла.
Швакин снова козырнул, напуская на себя вид важный, неприступный и строгий:
– Тогда, девушка, пройдемте. Вернее сказать, проедемте… Боец Машников!
Из кустов мгновенно вырос здоровенный дубинушка в такой же форме, что и старлей, только в пилотке и с винтовкой Мосина за плечами. Лексе даже приятно стало. Винтовка… хоть что-то родное увидела!
– Сопроводите задержанную к машине и ждите меня.
– Слушаюсь, товарищ старший лейтенант!
Боец сноровисто сорвал с плеча винтовку и, взглянув на Алексию, как на самого последнего гада, грозно приказал:
– Руки за спину. Вперед. Стреляю без предупреждения. Шаг влево, шаг вправо – побег, прыжок на месте – провокация. Ну, что смотришь? У меня не забалуешь. Пошла давай, отродье троцкистское!
– Отставить, Машников! – оглянувшись, распорядился Швакин. – До выяснения личности – обращаться вежливо.
– Есть – вежливо! – отдав лейтенанту честь, боец вновь повернулся к беглянке:
– Шагай… шагайте, гражданочка. Сейчас разберемся, кто вы такая есть.
– Эх, мне бы самой разобраться, – спускаясь с холма вниз, к черной блестящей машине, покачала головой Лекса. – Кто я? Да где я? И главное – зачем?
– Ужо поглядим – зачем.
Ладога
Внешний десятник Нур вышел от Великого господина в приподнятом настроении. Маленькие поросячьи глазки его излучали восторг, тонкие губы кривились в улыбке, обнажая желтоватые клыки. Радовалась душа… если, конечно, таковая у десятника имелась.
Ко всему этому имелись причины, и весьма весомые. Только что, при встрече, хозяин обещал перевести Нура в штат внутренней службы. Крепостной десятник – это вам не какая-нибудь «внешняя» деревенщина! Хорошая пища, красивые девки и, конечно, власть, несравнимая с деревенской. Власть именем Великого господина. Седлай фенакодуса, заезжай в любую деревню и бери, что хочешь. Попробуй хоть кто-нибудь сказать слово против! Так будет, ведь внешний (пока еще внешний) десятник Нур – верный и преданный слуга. Так сказал Господин. Но тут же заметил, что всех этих качеств – мало. Еще нужны мозги.
