Записки научного работника - Аркадий Самуилович Дыкман

семидесятых директор или главный инженер завода с ученой степенью был археологической редкостью. А потом пошел вал защит. Диссертация становилась желанной по вполне прозаичной причине: место директора или главного инженера завода было трудно получить, но легко потерять. Пример Израиля Марковича, которого сняли с работы за взрыв, произошедший на заводе во время его командировки в Канаду, — прекрасное тому подтверждение. (Далее я расскажу об этой трагедии подробнее.) При наличии кандидатской или докторской степени бывшего руководителя завода с удовольствием брали на работу в любой вуз: прекрасное знание производства, огромный жизненный опыт и оставшиеся связи в органах власти делали такого человека незаменимым сотрудником. Как правило, большие начальники не имели ни времени для научных трактатов (не все же могли заниматься творчеством, как Белгородский, за счет сна), ни навыка их написания, и им помогали работники НИИ, с которыми сотрудничали их предприятия. Поэтому с конца 1970-х диссертации высокопоставленных соискателей обычно попадали к «черным оппонентам» ВАКа[35], и защищающихся часто вызывали в ВАК на форменный допрос. Да-да, на допрос. Желающий «остепениться» должен был рассказать членам ученого совета ВАКа о своем вкладе в работу и доказать, что сделал ее самостоятельно. Чаша сия не миновала и Белгородского — ведь он был главным инженером огромного объединения. Во время нашего памятного ужина он поделился со мной этой историей.

Когда члены экспертного совета ВАКа узнали, что диссертация посвящена не производству синтетических каучуков, а совершенно другой тематике, над которой он работал, будучи главным механиком завода в Чапаевске в сороковых — пятидесятых годах, пыл проверяющих немножечко угас. Тем не менее председатель совета сказал: «Израиль Маркович, ваша диссертация в основном посвящена методу использования вещества XXХ[36]. А как вы докажете, что именно вы придумали этот метод? Ведь у вас нет ни авторских свидетельств, ни научных публикаций на эту тему. Тематика была закрытая, да и годы соответствующие. Ваше авторство требует доказательств».

На этом месте Израиль Маркович прервал свой рассказ, увел меня в свой кабинет, достал из сейфа свою докторскую диссертацию и с гордостью в голосе попросил:

— Откройте список литературы и прочитайте ссылку номер сто сорок семь.

Под номером 147 в списке шла ссылка на отчет ЦЗЛ Чапаевского завода под названием «Проверка метода испытания вещества класса XXX, предложенного инженером И. М. Белгородским».

— Когда председатель совета прочел название отчета, он предложил мне подождать в приемной, — продолжил мой собеседник. — Наверное, через пять минут меня позвали обратно, и председатель сказал: «Израиль Маркович, я поздравляю вас с присвоением степени доктора технических наук и хочу добавить, что этот отчет убедил комиссию в вашем авторстве гораздо сильнее, чем какое-нибудь свидетельство с двадцатью соавторами». Так я и стал доктором наук, Аркадий.

Израиль Маркович забрал диссертацию, прочитал уже сам название отчета, неожиданно для меня — думаю, для себя тоже — ласково погладил рукой страницу списка литературы и только после этого положил свое детище обратно в сейф. Я был потрясен: он погладил страницу, как мужчина гладит женщину, в которую безумно влюблен.

— Ладно, Аркадий, человеку нужна пища не только духовная, но и телесная. Идемте ужинать, я угощу вас замечательным салом собственного производства. Причем, учтите, оно кошерное. Вы знаете почему?

— Наверное, Израиль Маркович, свинья была модифицирована генами коровы? — спросил я.

(В то время входило в моду слово «ген».)

— Нет, все гораздо проще, Аркадий: свинья, пока была жива, каждый день терлась спинкой об угол синагоги. Идемте же быстрее, я проголодался!

Двадцать лет спустя, в 2004-м, я решил обобщить имеющиеся у меня результаты по процессу получения изопрена и на основе полученных данных написать докторскую диссертацию. Сама работа и автореферат были готовы к середине апреля, осталось отредактировать последний. Все материалы нужно было передать до конца апреля в Технологический институт, чтобы я успел защититься и отправить работу в ВАК до каникул (до конца июля). Поэтому 15 апреля я со спокойной душой уехал в командировку, планируя 20-го вернуться и отшлифовать автореферат. И вдруг уже в день прилета мне позвонили из Техноложки и предложили через два дня принести полный пакет документов. В противном случае защита передвигалась на сентябрь, что рушило все мои планы. Командировка прошла очень напряженно, работы было много, так что прилетел я никакой.

Реферат требовал лишь редактирования, поэтому я решил обратиться к своей верной помощнице Элеоноре Иосифовне Рубинштейн. Я уже собирался позвонить ей и попросить поработать в субботу, как вспомнил Израиля Марковича, его труд над диссертацией по ночам, гордость за выполненный самостоятельно отчет и понял, что поеду на работу вместе с Элеонорой. Я предложил собраться в два часа дня в субботу, рассчитывая, что часа за четыре все сделаем. Мы разошлись в четыре часа утра, я многое изменил в реферате, и он получился без шероховатостей.

Вы знаете, когда секретарь ночью положила передо мной пачку свеженапечатанных листов, я был счастлив, что пришел, сделал все сам правильно и хорошо, и непроизвольно ласково погладил заглавную страницу реферата. Только потом я вспомнил, что много лет назад Израиль Маркович точно так же погладил страницу своей диссертации. Садясь под утро в машину, я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете и был очень благодарен Белгородскому за науку.

Еще я очень благодарен Израилю Марковичу за то, что он научил меня идти к поставленной цели, не обращая внимания ни на какие препятствия, если это нужно для дела.

В 1974 году нам с Баталиным удалось доказать, что обработка кальций-фосфатного катализатора борной кислотой приводит к увеличению выхода целевого продукта. А тут нас как раз вызвали на завод, потому что цех работал неудовлетворительно.

До гостиницы в Тольятти мы добрались часов в шесть вечера. Меня кто-то позвал в гости, а Баталин лег отдохнуть с дороги. На обратном пути, уже ближе к полуночи, я, подойдя к гостинице, увидел гуляющих Израиля Марковича и Баталина. Они о чем-то оживленно беседовали. Подойдя поздороваться, я понял, что речь идет об активирующем действии борной кислоты на наш катализатор. Баталин рассказал, насколько удалось повысить выход изопрена в лаборатории, Израиль Маркович подсчитал, каково будет увеличение месячной выработки завода, и цифра его удовлетворила. Я понял, что он готов на этой неделе начать в цехе опытный пробег с добавкой борной кислоты в ходе эксплуатации.

Я был знаком со многими главными инженерами заводов, аналогичных Тольяттинскому. Все они, услышав такую новость, в ближайшее время созвали бы совещание с участием производственников, представителей ЦЗЛ, техотдела и так далее и тому подобное, чтобы заслушать наш доклад. И, наверное, высокое собрание приняло