Гадюка - Биннур Шафак Нигиз

– Я тебе рот порву, – прорычала я вполголоса. Не знаю, услышал он меня или нет, но ничего не ответил.

Я поерзала на кровати. В любом случае, он был мужчиной, я – женщиной, и мы едва знали друг друга по-настоящему. Да, в ту ночь на кухне мы оказались опасно близки, но для него это было чем-то обыденным, а для меня – очень серьезным. Я не могла спать с ним в одной постели, как будто ничего не произошло, и вдыхать его пьяное дыхание, от которого у меня кружилась голова.

– Я не хочу спать с тобой в одной постели, – неловко сказала я. – Думаю, ты не умрешь, если поспишь на диване. Ох, только не говори, что ты уже два дня спишь рядом со мной.

– Я не спал рядом с тобой, – сказал он. – Может, мне еще себе на крыльце постелить? Детка, это мой дом, и это моя кровать.

– Хорошо, тогда я пойду спать в гостиную, – сказала я, и он закатил глаза.

– У тебя что, гипоксия мозга? Ты больна, идиотка. Ну давай, иди в гостиную, и, когда посветлеет, мы найдем тебя там в виде ледяной скульптуры, которую мне же придется отколачивать. Что еще придумаешь?

Я предприняла отчаянную попытку встать с кровати, но он схватил меня за запястье и потянул обратно.

– Просто ложись в постель. И перестань уже биться в истерике, как будто мы собираемся заниматься любовью, – сказал он, затягивая меня на кровать.

– Трахаться, заниматься сексом… О чем ты вообще говоришь? Веди себя нормально, – проворчала я, быстро отдергивая руку. – Что за аморальность, что за наглость?

– О чем я говорю? – Он насмешливо посмотрел на меня. – Я говорю о грубом сексе, но вообще-то я только что сказал «заниматься любовью», а не «сексом», ты, пошлячка.

– Ты отвратителен! – вскричала я в ужасе. Внезапно мир передо мной перевернулся, когда он схватил меня за руки и потянул к кровати. Сначала я увидела мельком потолок, а затем уставилась на суровое скуластое лицо Эфкена. – Я сказал тебе лечь в постель, – сказал он, нависая надо мной словно сумрачное солнце. – Поняла меня? Лечь в постель.

– Придурок! – Когда я попыталась оттолкнуть его, он с силой прижал мои руки к кровати. Его взгляд на мгновение скользнул по моим губам, но потом снова вернулся к глазам. Биение моего сердца стихло, как волна, отступающая после того, как обрушивает свою силу на берег.

– Неужели мысль о сексе со мной сделала тебя такой воинственной? – жестко спросил он, и я рефлекторно плюнула ему в лицо. Слюна пролетела по воздуху и упала мне же на лицо, даже не задев Эфкена, отчего он хрипло рассмеялся.

– Не стоит пытаться плюнуть в кого-то, кто находится сверху, потому что в итоге ты плюешь сама в себя. Не забывай об этом.

Проснувшаяся во мне ярость была подобна разгневанной одинокой женщине, которая взращивала во мне ребенка, и теперь она своими ногтями вырвала единственную ветку добра, за которую она так отчаянно цеплялась. Мне хотелось схватить его и подмять под себя, плюнуть ему прямо в лицо и сказать, что теперь я все сделала правильно. Я чувствовала себя униженной и оскорбленной, а моя гордость очень много значила для меня. Я не знала ни одного другого чувства, которое могло бы его превзойти.

Эфкен отпустил мои руки и отстранился. К тому времени, когда я, затаив дыхание, уставилась в потолок, он уже рухнул рядом. Ощущение подавленности, нарастающее внутри меня, затягивало в глубокую, темную пустоту. Я тяжело сглотнула, ожидая, когда это чувство отпустит меня. Через некоторое время я заметила, что его дыхание выровнялось и он уснул. Я была откровенно удивлена, что он заснул так быстро. Судя по его мягкому дыханию, ударявшемуся о мою щеку, он лежал лицом ко мне, и я изо всех сил сдерживала себя, чтобы не повернуться к нему. Подумать только, захотев плюнуть ему в лицо, я плюнула на себя.

Я вдыхала его запах, смешанный с алкоголем, но мои легкие никак не хотели его принимать. Сколько бы времени ни прошло, я не могла найти в этом мужчине ничего человеческого. И единственное, что я испытывала к нему, – это ярость и гнев. Я отодвинулась на другую половину кровати, чтобы увеличить дистанцию между нами, и, прижавшись щекой к подушке, посмотрела на его лицо. Его длинные изогнутые ресницы лежали на щеках, подобные прекрасным девам в черных одеяниях, которые лежат в могилах, вырытых рядом друг с другом. На красивом лице отражалось беспокойство. Его смуглая кожа – скорее бронзовая, чем загорелая, – выглядела здоровой и сияла как бриллиант. Голубые вены на веках казались еще более глубокими и темными при внимательном рассмотрении.

Он был великолепен.

Пусть даже в его бездонных синих глазах таилась жестокость. Я любовалась им… долго… так долго, что потеряла счет времени. Единственное, что я знала в тот момент, – он был великолепен.

Интересно, после того как Бог изгнал самого верного и преданного ангела, смог ли он еще кому-нибудь довериться?

Хранил ли падший ангел еще хоть кому-нибудь верность, после того как Бог изгнал его?

Я не знала, сколько прошло времени, прежде чем аромат кофе и корицы завладел моим разумом. Мне было настолько комфортно, что не хотелось возвращаться в реальность. Было жарко. Только это я и чувствовала.

Я попыталась открыть глаза, но ресницы слиплись, а веки словно налились тяжестью. Продолжая бороться с ресницами, я сглотнула, чтобы прогнать горький привкус во рту. Наконец глаза открылись, размытое изображение приобрело четкость, и я поняла, что лежу прямо на обнаженной груди. Обнаженной, потной и мускулистой груди…

Именно поэтому насыщенный запах корицы так настойчиво заполнял мои легкие. Я дышала вовсе не воздухом, а его запахом, и мои внутренности словно стали колодцем для его запаха. Я не сразу поняла, что происходит. Болезнь сильно притупила органы чувств. Какое-то время я, широко распахнув глаза, смотрела на темные волосы, разметавшиеся на его потной груди. Его пальцы сжимали мою талию, словно он хотел пронзить мою кожу и проникнуть в меня. Словно если он отпустит меня, то я превращусь в пепел, рассыплюсь, исчезну…

Казалось, мое удивление воплотилось в чудовище с большими руками и ногами и начало надвигаться на меня с другого конца комнаты. Казалось, по бесконечному темному туннелю, олицетворяющему мою душу, продолжал нестись черный поезд, из-под колес которого поминутно летели искры. Запаниковав, я попыталась сесть, но не смогла, потому что он слишком крепко удерживал меня в