Игла бессмертия (СИ) - Бовичев Дмитрий

— Что ж я весьма доволен, весьма, — услышал Георгий голос князя. — Сегодня же попробуем их в деле.

Семихватов и Корчысов еще какое-то время осматривали тело, причём мурза, кажется, молился. После они вернулись в лагерь и направились в шатёр князя. А колдун задержался. Он бормотал что-то про себя и ходил туда-сюда без видимой причины, и нежданно подошёл к Воронцову.

— Привет тебе, митраит! — Он поднял руку в карикатурном древнем приветствии.

Воронцов не ответил.

— Чего кобенишься? Иль не по чину? Царёв служка… А я ведь тебя приметил, птенчика. Ты волхвовать-то ещё толком не умеешь. Хочешь — научу?

Георгий взглянул колдуну в глаза.

— А-а, хочешь, вижу, что хочешь, — расплылся в притворной гримасе колдун. — Все хотят уметь то, чего другие не могут.

— Твоя учеба мне впрок не пойдёт.

— Не пойдёт?! Э-э-э, дурачок ты совсем несмышлёный. Знание-то по-разному употребить можно. К худу ли, к добру ли — от знающего зависит. Знающий решит, а незнающим вертеть будет как ему вздумается. — И колдун повертел грязными руками у Воронцова перед носом.

Тот отвернулся, но колдун придвинулся, обхватил за плечи и зашептал на ухо:

— Возьму тебя в ученики, тайны открою, от смерти заберу, станешь знающим, сам решать будешь, никого не спросишь! Запоминай: исток у всякого волхвования один, и у моего, и у твоего — это ты сам. И всякого же можно волхвованию обучить, в каждом уголёк тлеет! Не каждый может раздуть его, в единицах он горит лучиной, у меня одного пылает костром! А захочешь, и у тебя будет!

Воронцову были противны нашептывания колдуна, но желанны знания! Он смог бы, да, смог бы приспособиться и потерпеть такого учителя, если бы не то, что случилось вчера, если бы не мор в деревне, если бы не сожжённый поп.

— Поди прочь! — крикнул Георгий и оттолкнул колдуна. — Ты людей губишь без счёта — попа сжег, крестьян погубил, разум забрал! Нет тебе веры!

— Ох, ох! Больно меня словом уязвляешь, ох, больно! Хе-хе. Попа-то не я сжег, сам он, ха-ха, поверил «раскольнику». Но ты молодец, молодец! Не совсем несмысель пустоголовый. Хе-хе! — Колдун стукнул себя по голове и ухнул так, как дразнятся обычно дети. — Понял кой-чего! Хочешь быть сильным — скрути ближнего! Хе-хе-хе! Вот и первый урок прошёл! Э-э-хе-хе-хе!

Злодей схватился за впалый свой живот и стал кривляться, будто потешается. Но Георгий более не обращал на него внимания, и тот вскоре удалился в княжий шатёр.

День проходил в приготовлениях к новой атаке — пушкарям удалось завалить часть тына так, что справа от ворот образовалась брешь сажени в три. После этого батарея палила лишь затем, чтобы не давать осаждённым спокойно латать прореху в стене.

Колдун увёл причастившихся за пределы лагеря, так как друзья и родственники, наглядевшись на бессловесных истуканов, стали перешептываться меж собой. На бунт это не походило, но и на готовность к штурму тоже.

Под вечер стало ясно, что люди на приступ идти не стремятся. Мурза бегал от шатра князя к палаткам своих земляков и обратно, но парламентёра из него не вышло — Семихватов распорядился повторить ритуал.

По одному, по два людей снова стали выводить за пределы лагеря. И вот это уже вызвало бунт — с десяток татар напали на охрану князя.

Всё произошло стремительно. Только что вокруг шла повседневная жизнь — одни несли в котлах воду, другие тащили хворост, третьи просто подошли к страже почесать языками о чём-то. И вдруг, как по щелчку пальцами, все вокруг устремились к шатру, а охранников уже резали кинжалами!

Бунтовщики ворвались в шатёр с нескольких сторон, и оттуда сразу послышались крики ярости и звон стали — внутри тоже была охрана.

Стражники Воронцова переглянулись, и двое из них рванули на подмогу своему господину. А Георгий отвернулся и начал читать заклинание, благо солнце ещё не село.

Однако он ничего не успел — покушение закончилось так же стремительно, как и началось. В один миг внутри шатра что-то произошло, и шум стих. Сразу после этого полог отодвинулся, и наружу вышли двое стражников, огляделись и позвали Семихватова с колдуном. Князь был бледен, а колдун — чуден. Всегдашняя его цепь одним своим концом изгибалась и возвышалась над хозяином, чуть покачиваясь из стороны в сторону, словно кобра, готовая ударить ближайшего врага. Последние звенья, напоминающие голову змеи, были в крови.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Врагов вокруг уже не было. Князь баюкал левую руку, меж пальцев, зажимавших рану, сочилась кровь. Он огляделся — вокруг собирались люди, и угадать их настроение было сложно. В сопровождении колдуна, быстро, но с прямой спиной, он двинулся прочь из лагеря.

Но Воронцов был уверен: если б никто не видел, то князь побежал бы бегом. Лицо его было белым от страха, а затравленный взгляд выдавал с головой.

Однако немногие смотрели на хозяина лагеря, большинство взглядов приковал к себе колдун и вовсе не цепью, но ранами: руки его были иссечены глубокими порезами, кусок кожи свисал с правой стороны головы так, что была видна кость черепа, а в животе торчала рукоять кинжала.

А он шёл и хихикал в своей обычной манере.

Вскоре за князем поспешил Корчысов вместе с двумя десятками своих людей. Вослед ему потянулись слуги и лакеи князя, а также некоторые наёмники. Это походило на отделение верных от прочих. В палатках на задах оставалось ещё не менее трёх дюжин татар. Кто-то из них не разобрался в произошедшем, кто-то, наоборот, хорошо понимал, что случилось и что будет дальше.

Георгий не мог с места своей привязи разглядеть, куда отправился князь, и потому, скорчившись от взгляда стражей под телегами, прочел заклинание ворона.

Крошечная птичка выпорхнула с внешней стороны лагеря, поднялась повыше и быстро заметила скопление людей.

Семихватов в компании колдуна и Корчысова и в окружении причащенных обнаружился в стороне от выхода из лагеря, саженях в двадцати, рядом с тем местом, где колдун готовил новый ритуал. На этот раз в котле стояла только лошадь.

— Люди не хотят становиться как эти, — показал мурза на причащенных, — и кто бы захотел? Нужно дать людям время, и они пойдут на приступ.

— Я уже видел, как они пошли на приступ! Вот, вот как пошли! — вскричал князь, показывая забинтованную руку. — Бунтовщики, мерзавцы! Я знаю, что у них на уме! — Он гневно поглядел на Корчысова: — А где был ты и твои люди, когда меня резали?!

— Херметле Борис Константинович, я увещевал старшин! А нападение совершили только люди из рода Бек-Бушлаев, все они уже мертвы!

Князь смерил мурзу взглядом.

— И что же старшины? Рвутся в бой после твоих… увещеваний?!

— Они покорны.

— Покорны… Что ж, тогда пусть причащаются. Я больше никому не верю.

— Но херметле…

— Всё! Передай им мои условия. — Князь задумался на мгновение. — Старшины получат половину долей своих людей, если приведут всех. Сразу, сейчас. И смогут уйти. Всё, иди.

Мурза побрёл в лагерь. Георгий отозвал своего соглядатая, но ворон на обратном пути, поднявшись несколько выше, углядел движение на другом конце лагеря. Оказалось, что непокорные татары разбирают телеги и рогатки с очевидной целью — бежать.

Нужно было задержать Корчысова и дать им время на это благое дело!

Георгий выбрался из-под телеги и окликнул мурзу:

— Лев Галимович! Прошу вас на два слова!

Перед глазами порхало изображение из глаз ворона, и потому Георгий несколько промахнулся с обращением — мурза ещё не появился в проёме входа. Но услышал и подошёл.

— Что вам угодно?

— Я хотел сказать, что не держу на вас зла из-за того недоразумения в Боброцске.

Мурза поглядел на Воронцова со смесью непонимания и удивления.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Очень хорошо. — Он повернулся, чтобы продолжить путь.

— Катерина Сергеевна… — начал Воронцов, и мурза снова повернулся к нему. — Она не питает ко мне никаких чувств, кроме дружеских, и это взаимно.

Корчысов подошёл ближе и заговорил со злостью:

— Не надо, не надо мне про неё говорить. Ты ничего о ней не знаешь. И не лезь! Она, лучшая из женщин, вынуждена была встречаться с тобой!