Непрощенный - Александр Лидин

Тем временем «вальтер» покинул кобуру. Паршиво. Ох, как паршиво…

— А тэперь слюшай, — прошипел Минер. — Дэлать будеш, как я скажу. Понял?

— Угу.

— Мэдленно паварачивайся. Мэдленно.

Я повиновался.

— Иды впэред. И… кейфа юсамма хаза…. бэз глупастэй.

Краем глаза я заметил, как из кустов выходит рослый бородач и широким шагом направляется навстречу Николаю Ивановичу. Должно быть, какое-то микродвижение выдало мое желание вмешаться, потому что дуло пистолета сильнее прижалось к моему затылку.

— Я сказал: бэз глупастей… Пашел.

И подтолкнул меня в сторону парка.

Никогда не мечтал стать героем американского боевика. До этого момента.

Потому что будь я героем американского боевика, я размазал бы эту сволочь по асфальту. Медленно, тщательно и методично.

Но у нас не американский боевик. Поэтому я чуть опустил голову, чтобы холодный металл не так давил на мою затылочную кость, и побрел в сторону Приморского парка.

На этот раз мы никого не встретили. Даже дамочки остались где-то в стороне. Их счастье, на самом деле, потому что такие свидетелей не оставляют.

На площади у выхода нас ждал микроавтобус. Меня втолкнули внутрь, и тут же на моих запястьях защелкнулись наручники. Кто-то из террористов натянул на голову бумажный мешок.

Нормально. Уж без такого можно было обойтись.

Мои похитители негромко переговаривались — кажется, по-арабски. Турецкий, чеченский или азербайджанский я бы точно узнал. Время в условиях сенсорной депривации[25] тянется очень специфически. Мне показалось, что прошел час. Господа, уж не тяните — вяжите!

Тут послышался щелчок и скрип открывающейся двери, «микрик» тряхнуло, и я понял, что пополнение прибыло. Наше пополнение.

— А, Артем уже здесь, — послышался знакомый голос.

— Здоровеньки, Николай Иванович, — мрачно откликнулся я.

Замечательно. Типа, в заложники взяли. Ловись, рыбка, большая и маленькая? Только вот сомневаюсь, что на такую наживку, как мы с Сергеевым, клюнет что-то достаточно крупное…

Микроавтобус тронулся и неторопливо покатил по кривым улочкам. Похитители сидели тихо, лишь время от времени перебрасывались непонятными фразами. Сергеев благоразумно молчал. А я подождал немного и занялся делом. Чуть расслабил пальцы, выудил из правого манжета рубашки проволочку — всегда ношу ее там на всякий случай… В общем, через пару минут левый браслет наручников был открыт. От правого избавляться я не стал — во-первых, в целях конспирации, а во-вторых, в таком виде наручники превращаются в довольно грозное оружие, которое я собирался пустить в ход чуть попозже, уже на месте.

Катались мы недолго. Машина остановилась, и нас вывели наружу — прямо в мешках. Николай Иванович, вылезая, громко крякнул, давая мне понять, что я не остался в одиночестве. Моя манипуляция с наручниками, похоже, осталась незамеченной.

Дальше нас повели в какой-то подвал. Я насчитал аж пять пролетов. Неужели в Инкерман завезли? Во время поездки я пытался отслеживать направление, но и на старуху бывает проруха. Я только начал восстанавливать в памяти маршрут, когда меня усадили на жесткую скамью и сорвали с моей головы мешок.

Так и есть, подвал. Не пещера. Скорее всего, заброшенное бомбоубежище. Запах сырости, который я уловил уже давно, синюшные лампочки, свисающие с бетонного потолка на проводах… Прямо перед нами стоял старый ободранный письменный стол, на нем — открытый ноутбук. Человек за столом — невысокий, сухощавый — был одет в лесной камуфляж. Не «дубок», песочный в бурые пятна, в каком щеголяют местные морпехи, а лесная четырехцветка, притом очень качественная. Лицо он прятал под вязаной шапочкой «pasa montana», которая оставляла открытой только глаза и рот. Синеватое свечение экрана и яркая диодная лампа делали человека, сидящего за этим столом, похожим на героя ужастика, и я вспомнил, что за появление в таком головном уборе в Италии в пятидесятые расстреливали на месте без суда и следствия.

Остальные товарищи, которые нам совсем не товарищи, в количестве двадцати трех штук, равномерно рассредоточились по помещению. Все с АКМами… нет, у этого «хеклер-кох», а вот еще двое с «бизонами»… Чернявые, с короткими, явно недавно отросшими бородками. Чеченцы? Нет, что-то у них не то…

— Ассолям аллейкум, — бросил человек за столом. — Рад привэтствовать.

Я аж подскочил. Минер это или не Минер, но именно этот тип нанес мне «дружественный» визит в «Украину». Он разговаривал со мной по телефону на борту. И он же «взял» меня в парке. Да… Наш пострел везде поспел. Говорите, только в дурных боевиках Главный Злодей — всем бочкам затычка?

— Аллейкум салам, — вежливо ответил Николай Иванович. — И чем вы нас порадуете?

Вот ведь нервы у человека!..

— Как я нанимаю, ты хочешь абъяснений, — главарь сплел пальцы.

— Совершенно верно.

— Теййиб.[26] Я предлагай тэбе иттифакыйа.[27] Сдэлку. Ты — мнэ, я — тэбе. Халь фахимта?[28]

Сергеев спокойно кивнул.

— Понимаю. И в чем состоит… сделка?

— Ты и твой падчыненный, — он кивнул в мою сторону, — будэть… кейфа юсамма хаза…. наблудател. Ты будэшь толка сматрэть, ничэго не дэлать. Дэлать буду я и мои луди.

Он выдержал паузу и по-птичьи наклонил голову набок.

— Ясно, — ответил Сергеев. Голос у него был ровный, словно разговор шел о… даже не знаю. О чисто формальной процедуре вроде подписания заранее согласованного договора, что ли. — А почему мы? Почему не журналисты?

Главарь презрительно хмыкнул.

— Журналысты… Они тоже будут. Патом… — он передернул плечами. — Сэйчас — нэ нужно. Если чэловэк тэбе враль, много раз враль — ты ему павэришь? Дажэ если он тэбе правду скажэт.

— А нам, значит, все поверят.

— Хата ac-caxиx.[29]Ты — палковнык развэдки. Тэбе павэрят.

Перспектива намечалась любопытная. Интересно, что нам предстоит «наблудать»? Гибель десятков невинных людей? Разрушение промышленных предприятий?..

— Я хачу, чтобы всэ знали, чэго нам надо на самом дэле, — главарь заговорил жестко и очень серьезно. — Слишком многа… кейфа юсамма хаза…. спэкулаций. Вы паймэте, что джихад — это вайна за правое дэло. Аллах дал нам в руки дастойное аружие, отнав его у нэверных.

— И где ваше оружие?

— Здэсь.

Николай Иванович не изменился в лице — казалось, он ничего нового и особенного не услышал. Но у меня по спине пробежал холодок.

Что он задумал? Противокорабельные ракеты? Но запуск, базирование… для этого нужны специалисты, такую нигде не спрячешь. Ракетный комплекс в кармане не поместишь. И наши корабли тоже не беззащитны… равно как и украинские. По большому счету это те же наши красавцы, только номер переписали. Устроить экологическую катастрофу на Черном море? Или…

— Поясните, пожалуйста, — вежливо проговорил Сергеев. Таким тоном доктор разговаривает с опасным сумасшедшим. С каковым мы, по большому счету и имеем дело.

— Я тэбе пакажу.

И развернул к нам ноутбук.

Оружие находилось в буквальном смысле слова у нас под ногами. Я понял это, едва увидел первый кадр. Пещерный город Инкерман… Я знал, что там время от времени пропадали люди. Половину из них найти так и не удалось. На кого и на что только эти пропажи не списывали: на обвалы, на проклятья, на черного спелеолога, который очень не любит тех, кто мусорит и шумит в его владениях.

Выходит, никакой особенной мистики не было. Хотя как сказать…

В лаборатории, размещенной в самом сердце катакомб, исследовали загадки человеческого мозга. Спрашивается, кто этим не занимается? Тот же бехтеревский институт в Питере. Беда только в том, что за подобные эксперименты Наталью Петровну Бехтереву посадили бы за решетку, не считаясь с ее титулами, а всемирное психологическое общество заклеймило бы ее позором за несоблюдение прав человека. По правде сказать, я вообще сомневаюсь, что такое пришло бы ей в голову. Недаром Владимира Александровича Самарина, изобретателя метода, взятого на вооружение «воинами Аллаха», с распростертыми объятьями принимали в гитлеровской Германии, щедро поставляя ему подопытных кроликов в лице узников концлагерей. После войны, «ввиду ценности разработок Самарина В. А. для развития советской науки», на это закрыли глаза. Даже наступление «хрущевской оттепели» не помешало продолжению исследований. Только теперь в качестве испытуемых использовались пациенты психиатрических лечебниц. И вряд ли кто-то мог представить, что одна из самых глубоко засекреченных исследовательских лабораторий находится на территории «всесоюзной здравницы» под Севастополем.

Официально исследования прекратились со смертью Самарина. Истинная причина, похоже, заключалась в чем-то другом. Потому что в один прекрасный день лабораторию просто опечатали и оставили в таком виде. Никакое оборудование из нее не вывозилось, а испытуемые и сотрудники просто исчезли из списков живых. Ни свидетельств о смерти, ни каких-либо других документов больше не появлялось.