Фаранг - Евгений Шепельский

— Так… вот мои слова. Вам нужен лишний меч — мне нужна моя жизнь. Простая сделка. Биться на переднем крае я не хочу, умаялся шибко. — Подбородком я указал на Лейна с Осменом, которые не успели подняться с колен (здорово я их зашиб недомерком!). — Вот эти — годятся!

Ну, вот вам компромисс. Да или нет? Со мной — или без меня? И если без меня — скольких они готовы потерять в схватке? Дела-то у них и так — хуже чем плохо.

Но в ответ прозвучала тишина, звонкая, без привычного уже рокота. Ярко освещенная луной площадка показалась мне сценой, на которой разыгрывается финальный акт шекспировской пьесы. Самонадеянно, конечно, но каждый из нас — Вселенная, и каждый переживает свои, личные шекспировские трагедии. Только бы этот финальный акт не обернулся кровавой баней, где герой и злодеи самозабвенно режут друг друга.

— Ты… сегодня нервный, — с трудом проговорил Рикет, ворочаясь на блестящем базальтовом полу. Привстав, он кашлянул и потрогал ухо. Брошенный на меня взгляд был, скорее, удивленным, чем озлобленным. — Совсем, брат-Лис, распоясался. Дважды по голове за один день! Пей, что ли, пустырник, помогает от нервов.

Ты мне еще предложи транками закинуться, умник!

— Чтоб тебе угореть, — скрипуче пожелал Осмен. Лейн поддакнул кивком, показав темя, где сквозь жидкие сальные пряди пестрели мелкие плеши, будто моль поела. Болячка с говорящим названием «Я люблю ходить по шлюхам, и вот я заимел от них сифилис, как же мне теперь быть?». Интересно, как вышло, что Болгат берет к себе больных этой заразой? Ах да, у него нехватка в людях, вон даже меня намеревался пристроить в десятники.

Все мое внимание было сосредоточено на этих двоих. Торке и Башка куда менее опасны. Но все четверо — слушаются Вако и поступят, а я знал это, как решит командир. И решение это будет единственным, менять его не позволит время, отпущенное на раздумья фантомом.

Или я не позволю. Они же думают, что я приколю Вако недрогнувшей рукой, если та скомандует меня атаковать.

Красноречивый взгляд Вако обещал мне многие горести, болести и прочие несчастья. Она, кажется, была готова рискнуть наказать знаменитого Лиса — наказать примерно, раз и навсегда избавив мир от его присутствия. Толстые окровавленные губы дрогнули…

— Ваккарио Олмас!

Тощий чародей приподнялся из-за спины коротышки. Кричал, надсаживаясь, из последних сил, слепые черные глаза выпучились, как у жабы. Дикие огоньки, однако, изо рта не вылетали, наверное, аккумулятор разрядился.

— А? — Вако даже привстала, так, что кончик меча уперся в ямку между ключицами.

— Ваккарио Олмас, угомонись! Ты сделаешь так, как сказал Джорек-Лис! И все… все вы будете его слушать! Вы… Амтра… тино… ом-ман… — Архея повело, живые мощи, в чем только держится душа? Голова с набухшими бородавками ожогов мотнулась в стороны. — Все… отвечаете его жизнь! Все… его жизнь! Если… с ним… Закопаю! Клянусь всеми силами ковена — сделаю вам горе! Беречь… Они уже идут, вы, кретины!

Тело чародея со звучным шлепком распласталось на камнях.

Рикет, а за ним и Осмен с Лейном выглянули из-за зубцов, причем маленький вор встал на цыпочки.

— Имагон! Ларта, какой огромный!

— Старшая! — рявкнул Осмен. — Он же и правда, выше крыши! Ох, Спящий, сейчас посыплется горох! Что делать, старшая?

Лейн громко чертыхнулся и крикнул просительно:

— Старшая? Вако?

Я увидел краем глаза, как подобрался Торке. Нет, все-таки главным авторитетом после Болгата и Рейфа среди солдат была именно Вако, а чародеюшка так, в стиле «Конечно, о свирепый господин!» и кукиш ему в спину. Тем более — он снова отрубился, поди узнай потом, как оно все было. Может, задрали Джорека-Лиса злые силы да и сбросили прямо в смердючую яму под скалой.

И где, скажите, доказательства, что все было не так, если тела в яме тонут?

Вако взглянула на меня в упор:

— Слышу. Не глухая. Брат Архей ровно сказал. Пускай живет. Оставь, Башка.

— Ты начальник, — прозвучало сбоку, совсем рядом. Башка, этот мелкий головастый щенок, неслышно подкравшийся сбоку, опустил взведенный арбалет. Целил он мне в висок — уж это я успел заметить.

Абзац… куда делось хваленое чутье Джорека? Похоже, не только у Архея в ноль разрядился аккумулятор. Теперь бы встать на зарядку эдак на пару суток — с горячими отбивными, жареной картошкой (интересно, знают ли тут картошку, которой я дразнил Архея и Болгата, или ее — проводя параллели с моим миром — до сих пор не завезли из-за моря?), горячей ванной и целительным сном, да только ломится мне сырая допросная камера в ковене Измавера.

Но это лишь в том случае, если удастся уцелеть.

Вако брезгливо, как грязную тряпку, отпихнула клинок, все еще направленный в горло моей рукой, села и цыкнула сквозь зубы струйкой крови.

— Хочу тебе сказать кой-чего. Братцы, конечно, встанут на фронтире. Но ты, человече, будешь сразу за ними, ты будешь, клянусь Тхотом, драться сегодня, или я сама тебя убью!

Мир снова наполнился тьмой на мгновение, потом все прояснилось. Похоже, я тупо засыпал на ходу от усталости и болезни.

Я убрал меч, нашел в себе силы кивнуть:

— О большем и не просил.

«Вышел на следующий уровень, — подоспела мыслишка. — Молодец, Джорек, возьми с полки пирожок, если черствый — разбей молотком, окуни кусочки в молоко и сожри».

А интересно, есть ли у бой-бабы муж и дети? Или только домашняя жаба в крынке с молоком?

Лейн опять чертыхнулся. Осмен состроил мрачную гримасу. Потом, не сговариваясь, бряцая доспехами, они кинулись к оружию. Решение Вако было для них сродни непреложным законам бытия.

Рикет тоже оказался рядом: за спиной меч, в одной руке копье, в другой на ременной петле болтается сияющий тускло каплевидный фонарь. Наверняка его принес рачительный Торке, сняв с броневика. Вот только — зачем? Луна и без того сияет, как огромная масляная лампа.

— Фантом сюда не просунется, любезный Джорек, — информировал меня прощелыга. — Не просунется, но сподобит нас подопечными. А уж их будет много, поверь.

— Адово семя! — буркнул Осмен, подбирая сразу два клинка.

— Ну, чего встал, придурок? — крикнул Лейн. — Хватай самострел, орясина!

Обращался он ко мне.

«Дзооооуууннн!» — Этот звук донесся откуда-то снизу, будто ударили в великанский гонг. И сразу через скальный коридор устремился густой поток почти осязаемого злобного шепота. Казалось, это безумец, свихнутый маг-отшельник читает бесконечное заклятие.

Несомненно, дела принимали крутой оборот. Более крутой, чем все, с чем мне довелось столкнуться в этом безумном мире. Хотел бы я… черт, ладно! Драка — значит драка. Но — честно — я смотрел бы на жизнь с большим оптимизмом, будь я на вот столечко здоровее именно сейчас.

— Сожри меня демоны, повеселимся! — Заполошно крикнул Лейн, хватая в одну руку топор, а в другую — короткий тесак.

— Имагон открылся, — буднично сообщил коротышка. — Фантом посылает своих питомцев к нам на праздник. Не знаю, чем все закончится, но на всякий случай — до скорого свидания, мой любезный Джорек по прозвищу Лис. Как свидимся — с тебя монетка за все мои пояснялки. Или даже две.

На лестнице послышались частые шлепки, такие звуки издают босые ноги множества бегущих людей. Лейн и Осмен были уже «на фронтире» — по обе стороны клыкастой арки. Рикет устремился туда же. В одной руке копье, в другой — фонарь.

Я попытался размяться — поводил плечами, покрутил головой, сделал что-то типа земной разминки-зарядки. Каждая царапина отдавалась пульсирующей болью. Озноб снова проснулся, окутал тело дурманящей пеленой. Чертов глейв, я бы не так боялся схватки, будь при мне моя регенерация!

Вако была рядом, держала пару взведенных арбалетов, наблюдала за мной недоуменно. Ну да, гимнастику еще не изобрели или благополучно забыли с греческих времен, если тут были такие — или похожие на них — времена. В средневековье было модно умерщвлять плоть — или жрать в три горла. Культ красивого тела бытовал во времена античности — и снова появился со второй половины двадцатого века. Все остальные исторические периоды можно назвать периодами толстяков, доходяг и целлюлита.

В левую руку я взял короткий меч с тяжелым выщербленным клинком, тесак, а не меч — им лучше всего действовать в тесном строю, в свалке, такой клинок как саперная лопатка у спецназа, правой сграбастал взведенный арбалет. Подсумки с болтами валяются рядом. Стреляй — не хочу. Но будет ли время перезаряжать? Не будет, нет. Выстрелю — отброшу оружие, перехвачу тесак правой рукой и — вперед, с песней.

— Бей! — вдруг яростно вскрикнула Вако.

И на площадке началась потеха.

Дребезг расколотого фонаря заглушился чудовищным воплем. Клин света метнулся мне под ноги. Я увидел охваченную белым пламенем фигуру, спаянную тонкой перемычкой копья с маленьким вором. Безумно хохотнув, Рикет толкнул горящую тварь в коридор и, отпрыгнув, начал сбивать пламя с рукавов куртки.