Канцлер империи - Андрей Величко

– Лучше совместное производство устроить: немцы делают химию и механику, мы – электронику.

– Со временем так и будет, но для начала им надо одну подарить, потом штук сто продать, ну а уж после этого и согласиться с их предложениями насчет делать вместе, – заметил Гоша.

– Вот возьмет Вилли и разнесет нашими бомбами Лувр к такой-то матери, – вздохнула Маша, – а это памятник культуры, чтоб вы знали, особенно ты, дядя Жора.

– Нет, я помню, он об этом Лувре очень неплохо отзывался, – отодвинул пустой бокал я, – а вот Биг-Бен действительно кайзеру чем-то не нравится. Ничего, потом мы им поможем новый построить, с электронными часами! И чтобы время отбивали мяуканьем.

Взрывы наших эфирных бомб действительно произвели приличный фурор, особенно когда мы бабахнули еще два раза, причем один раз над небольшой рощицей. Картина получилась точно как в эпицентре Тунгусского феномена – в середине торчат стволы без сучьев, а дальше радиально поваленный лес. Да и очевидцы отметили определенное сходство… В общем, некоторые уже письменно сокрушались, что, кроме большой супербомбы, которая вообще, может быть, у русских всего-то одна и была, этот Найденов научился делать сравнительно небольшие, но тоже супер. И их у него, гада, много… Какой-то знакомый с арифметикой журналист даже посчитал, что на Пекин понадобится двенадцать штук. Судя по всему, в том самом Пекине почему-то восприняли данную мысль близко к сердцу, потому как мне пришло донесение от Людендорфа: имеется перебежчик, утверждающий, что он уполномочен лично самим Сунь Ятсеном сообщить нечто чрезвычайно важное, но только лично императору или канцлеру. Так что теперь «Кондор» с узкоглазым пассажиром и охраной летел в Гатчину, где его ждали к завтрашнему вечеру. Неужели мир предложат? Их же американы с англами за это живьем сожрут…

Гонец действительно вез предложения о мире, но весьма своеобразном.

Отец китайского народа понимает, сообщил мне посланец, что продолжение войны не принесет Китаю ничего, кроме неисчислимых бедствий. Но ничуть не меньшие бедствия принесет и ее прекращение, ибо Китай стал полным банкротом еще при Цыси, а сейчас ситуация только усугубилась. «А не сделать ли так, чтобы война одновременно и прекратилась и продолжалась?» – вопросил он.

Я захотел подробностей. В общем, Сунь уже понял суть операции по окружению – а чего бы тут не понять, когда вопли наших агитационных машин про кормежку и двадцать копеек в день на строительстве Транссиба в хорошую погоду было слышно километров на тридцать! И китаец предлагал мне – он продолжает гнать армии в указанные нами мешки, не особо тратясь на их подготовку и вооружение, а мы, значит, поступаем с окруженными по своему усмотрению. Ну и из благодарности за это оказываем Китаю экономическую поддержку – скажем, по юаню за голову.

К своему стыду, я не знал точно, чему соответствует юань, и сильно подозревал, что он меньше копейки, но на всякий случай сначала возмутился несусветной дороговизной, а потом напомнил, что по нашей терминологии Сунь Ятсен является военным преступником – со всеми вытекающими последствиями. Посланец же возразил, что отца китайского народа ввели в заблуждение нехорошие люди, над которыми будет открытый суд, где они во всем признаются, но только не сейчас, а чуть позже.

Я в ответ сказал, что в случае такого суда мы действительно не будем настаивать на веревке для высшего руководства, а обойдемся компенсацией, размер которой предстоит уточнить с ее величеством Марией Первой. И почем будет пригоняемая к нам рабсила – тоже с ней, но в целом эта идея лично у меня отторжения не вызывает.

Пока Маша усиленно торговалась с китайским посланцем, я срочно вызвал Одуванчика. Потому как китайцы в силу патологического нежелания расставаться с деньгами предложили принять причитающиеся с них суммы поставляемым им оружием. Уточнив, что это в подавляющем большинстве не оружие, а несусветное старье, подлежащее поэтому серьезной уценке, я согласился. И теперь мне предстояло лично с самим лордом-протектором уточнить детали переброски всего этого железа в Индию.

В общем, подвел предварительные итоги я, грядущая ситуация пока представляется так: на маньчжурском фронте происходит усиленная имитация боевых действий, Маша спекулирует на ее драматических моментах, для сочинения которых придется в темпе создать специальную команду, а деньги идут на финансирование находящейся там международной группы войск и выплаты китайцам за плененных. Вот уж действительно получится настоящий «театр боевых действий»! Сами эти плененные строят Транссиб и Сахалинскую дамбу, за исключением тех, что поедут в Германскую Африку – это, так сказать, наш бонус с данной операции. Прибыль же от торговли оружием пусть вся идет Одуванчику, мне хватит и политических последствий этой распродажи.

Глава 22

В конце июля китайский делегат был отправлен восвояси. Кстати, все это время другой китаец делал вид, что перебежчик – это он, якобы посланный центральным комитетом Гоминьдана договориться с Людендорфом об обмене пленными. Действительно, у китайцев сейчас были два наших казака и экипаж неудачно севшего на мель японского транспорта. Впрочем, с настоящим гонцом я поговорил и об этом, и мы пришли к соглашению, что генерал стоит трех старших офицеров, старший офицер – трех младших, младший – трех рядовых, а наш – трех китайцев. Теперь любой мог без труда подсчитать, что китайского полковника можно обменять на нашего лейтенанта или трех рядовых. Правда, уже сейчас этих полковников у нас было десятка полтора, и на Транссиб их не отправляли, а держали в Мукдене как валютный запас на всякий случай.

Тот же самолет, что увез гонца, привез пассажира, с которым я на следующий день и встретился – нашего подводного главнокомандующего, вице-адмирала Беклемишева. Так как время близилось к обеду, то я сразу повел гостя в столовую. По дороге он с интересом осматривался. В Гатчинском дворце ему раньше бывать не доводилось, а слухи про «логово коршуна» ходили всякие. Правда, пришлось пару раз пресечь его попытки обозвать меня «высочеством» – я заявил, что не хочу ломать язык, в ответ именуя его «высокопревосходительством», так что дальше мы общались по имени-отчеству. Надо сказать, что в отличие от Уэллса наша столовая ему ничем из ряда вон выходящим не показалась.

В последний раз мы с Михаилом Николаевичем виделись осенью шестого года на церемонии принятия в состав флота первой «Кильки», которую так и назвали «Килькой». Эта серия по сути являлась плодом творческого переосмысления Налетовым эскизных материалов по немецким подлодкам двадцать первой серии – понятно, что данные наших «Килек» получились чуть пониже, но ненамного. Электромоторы и аккумуляторы для них нам делали в Германии, а все остальное – уже в России. Кстати, немцам были переданы материалы по новой модели, но особого интереса они не вызвали – в качестве основной подлодки в германском флоте был принят доработанный ими «Краб». А вот японцы, получив от нас эскизы и краткие технические данные, воспылали энтузиазмом создать свой подводный флот именно на основе этих лодок. Так что весной текущего года «Килька» и «Бычок», две наши самые первые и уже несколько устаревшие субмарины, отправились по маршруту своих предшественников «Краба» и Рака». Беклемишев не усидел на берегу и командовал этим переходом – то ли его просто потянуло в море, то ли не давали покоя воспоминания об одной девушке с островка неподалеку от Мадагаскара… В пользу данной версии говорило то, что лодки по пути зашли-таки на этот остров, хотя поломок, которые нельзя было устранить прямо в море, они не имели. Ну это не страшно, моряки отдохнули, адмирал тоже и, кстати, сообщил мне, что местное население не против, если русские моряки там станут появляться и чаще. Правда, теоретически этот клочок земли находился под управлением французов, но и Гоше и мне на это было как-то начхать – в конце концов, мы же не постоянную базу там организовываем! По крайней мере, пока не постоянную.