Путинбург - Дмитрий Николаевич Запольский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так. Это не просто разборка, это наезд. И это серьезно. Но я не испугался, как сейчас помню. Не потому, что смелый. А просто был прав и на сто процентов уверен в себе.
— Не, не надо так, — говорю. — Он пьяный был в хлам. И если есть вопросы, идите за мной!
Развернулся и пошел в аппаратную. Говорю полуживому видеоинженеру с трясущимися поджилками:
— Поставь-ка, Витя, вчерашний исходник!
Матюшин, заикаясь и сглатывая слюну, ставит кассету. Я отматываю. На мониторе крупным планом заключение судебно-медицинского эксперта о вскрытии. Алкоголь в крови — пять промилле. Алкогольная интоксикация, тяжелая степень опьянения.
Золотов говорит мне:
— Пойдем, выйдем! Я иду за ним.
— Понимаешь, ведь есть жена, дети! Есть мы, его товарищи! Да, ты прав, он был пьян. Но ты пойми: мы ведь сутками работаем! Иногда поесть можем раз в день! Что у него в желудке было, ты знаешь?
Я знал, что у погибшего под колесами такси офицера СБП[362] была горстка гречневой каши и примерно пол-литра коньяка. Я честно сказал почерневшему от недосыпа и стресса плечистому телохранителю ненавистного мне тогда Собчака, что понимаю его боль: пусть пьяный, пусть по собственной дури, но ведь это же родной человек, боевой товарищ! В конце концов, они не семечки щелкают в штабе, они прикрывают собой не своего ребенка, не любимую — чужого, порой омерзительного человека!
Я сказал тогда: ОК. Он погиб по пьяному делу. Но он был боевым офицером. И я понимаю, что жизнь и смерть — разные вещи. Кто знает, как умрем мы с тобой. Я готов сделать сюжет о том, что погиб офицер, служивший своему Отечеству. И заслуживший благодарность общества за его преданность стране. Вне зависимости от того, что именно послужило причиной его гибели.
Я попросил Золотова написать некролог и вечером выдал этот сюжет в эфир. И Золотов приехал на программу.
Он сказал:
— Знаешь, а ты ведь был прав, прости меня! Я не должен был на тебя наезжать. Если он пьяный свалился под колеса, то ты, как журналист, обязан так и сказать. Но пойми меня, я же его как брата любил! Короче, если что, обращайся. Мы любые проблемы решим!
Он просто мне сказал, что готов быть моей крышей. Я промолчал. Крыша мне была не нужна. Я и сам тогда мог для любого быть крышей — меня смотрел весь город, и я ничего не боялся. Это были сумасшедшие дни, 1994 год. Сказочное время…
Я увидел в его глазах ум и впоследствии много раз это отмечал: при всей внешности деревянного солдата Урфина Джюса[363] Виктор Золотов отличается от остальных умными глазами. Я готов спорить на что угодно: Золотов удивительно умный человек. Я в этом не раз убеждался, улавливая какие-то биты информации о нем: Витя крышует контору, занимающуюся журналистскими расследованиями. Витя помогает снять кинофильм, малобюджетный и совершенно некоммерческий. И даже совсем непатриотический. Витя помог дурачку-режиссеру выпутаться из идиотской ситуации, в которую дурачок попал из-за пристрастия к кокаину. Витя защитил художников от дурачка — губернаторского сынка. Я потом много раз сталкивался с ним. B самых разных ситуациях он всегда был на стороне обиженных. И в какой-то момент у меня сложилось убеждение, что Золотов — этакий Робин Гуд. Вот, к примеру, зачем генералу спецслужб вдруг бороться за независимость петербургской журналистики? Например, за Андрея Баконина-Константинова и его агентство АЖУР, за интернет-портал «Фонтанка.ру»? В память о покойном друге Романе Цепове, который в свое время и помогал, и информацию давал, и охранял медиабизнес Баконина-Константинова?
Здесь нужно сделать определенное отступление: я много раз слышал фамилию Золотова в коридорах и кабинетах АЖУРа. И когда на Константинова наезжал то Владимир Киселев, авторитетный продюсер, организатор легендарного фестиваля «Белые ночи», то «повар Путина» Пригожин, которого называют владельцем фабрики троллей, то остальная шушера бандитского Петербурга, каждый раз руководители «Фонтанки» усмехались: это все мы отобьем влегкую. Влиятельность главного петербургского медиапроекта обусловлена именно договоренностью на высшем уровне, где Золотов является главной фигурой. Именно возможность опереться на столь основательную фигуру, как Главный Силовик Путина, обеспечивала неприкосновенность АЖУРа. Но если посмотреть внимательно на тех, с кем «Фонтанка» дружит и с кем воюет, то станет видно: Константинов благоволит к совершенно определенной группе петербургских выходцев из девяностых, так или иначе связываемых с тамбовским бизнесом. Помимо прямой дружбы с Владимиром Кумариным, которую Андрей Баконин никогда не отрицал (Кумарин не просто дарил Баконину-Константинову дорогие подарки, но доверял и свободно давал интервью), АЖУР долгое время поддерживал Михайловский театр, взятый под опеку Владимиром Кехманом, которого в свое время молва намертво связала с кокаиновым трафиком. Трудно было отделить АЖУР от Романа Цепова: сериал «Бандитский Петербург» откровенно спонсировался Ромой, он даже сыграл эпизодическую роль в фильме. Не чужд АЖУР и иным фигурам «тамбовского дела» в Испании — например, Николаю Аулову, который поставлял материалы для книг Баконина и считается его соавтором, хотя скрывал свое настоящее имя под псевдонимом. Золотов в моей картине мира — серый кардинал путинизма, человек, имевший прямые связи с криминальной вселенной, верховный разводящий, или, если быть совсем точным, правая рука верховного по делам мутным и сомнительным. Если вдуматься, то его роль подобна функции Березовского в конце девяностых, он центр силы, одна из башен Кремля[364], близкий к Путину человек, готовый держать свою конкретную вертикаль, разделяя элиты, чтобы его начальник мог властвовать.
В начале нулевых молодой продюсер петербургского ТВ вдруг предложил мне поучаствовать в создании сети кинотеатров. Я удивился: паренек скорее мог поучаствовать в сети кокаинового трафика. Настолько далек он был от любого другого дела, что даже заказчики его телепрограмм расплачивались с ним не деньгами, а чистым кокаином. По коммунистическому принципу: от него — по способностям, ему —
