Русский самурай. Книга 1. Становление - Анатолий Хлопецкий

– Главное, сам оставайся спокойным, оказывая помощь, – объясняли Василию опытные мастера. – А то врача придется вызывать к тебе.

Приемов каппо оказалось немало – чуть не на все случаи жизни.

– Если тебе причинили боль ударом в пах, – подсказывали товарищи, – подпрыгивай и приземляйся на выпрямленные ноги, на пятки. Станет легче.

– А если тебя ударили сильно, – вмешивался учитель, – пусть товарищи посадят тебя на пол, выпрямят твои ноги в коленях. Кто-нибудь должен встать у тебя за спиной, взять тебя под мышки и, двигаясь назад, приподнимать и опускать тебя на пол. Допустим, что ты остаешься бледным и горбишься от боли, тогда пусть тебя положат на пол и кто-нибудь встанет справа от тебя. Он должен левой рукой поднять твою прямую правую ногу, положить на свое левое бедро, а стопу своей левой ноги подсунуть под твою правую ягодицу. После этого ребром правого кулака он должен несколько раз сильно ударить посредине свода твоей подошвы. Бледность твоя уйдет, а боль уменьшится.

– А отбиваться от «спасателей» мне при этом можно? – пошутил Василий.

– Главное во всем этом, чтобы не перепутали, где лево, а где право, – с легкой усмешкой ответили ему.

– А если все это не поможет? – не унимался Василий.

– Тогда с тебя снимут пояс и посадят тебя так, чтобы ты спиной опирался на левое колено того, кто будет оказывать тебе помощь. Он будет правой рукой охватывать твою шею, а левой придерживать тебя под мышкой. Правой ладонью он втирающими движениями будет массировать тебя от нижнего края грудины вниз, к левой части живота, при каждом движении нажимая на диафрагму. И так по 18 движений в минуту, ритмично. Через 8–10 таких движений ты придешь в чувство.

– А если не приду? – пряча смех, спросил Василий.

– Эй, дайте ему кто-нибудь в пах! – рассердился сэнсэй. – А я посажу его, приставлю к его позвоночнику между шестым и седьмым грудными позвонками свое правое колено, положу ему ладони на грудь и буду нажимать руками назад-наружу, а коленом одновременно – вперед. В минуту – 18 движений. И так, пока он не придет в чувство.

А теперь, – сказал он, – упреждая очередную выходку Василия, – вот ты, русский, и проделаешь все приемы, о которых я только что рассказывал. И смотри не перепутай, где лево, а где право.

Это оказалось не так-то просто. Но главное, Василий понял, что теперь в критическую минуту сможет помочь кому-то, оказавшемуся в беде.

Были свои приемы и для более тяжелых случаев. Если пострадавший лежит без сознания ничком, надо воздействовать на его цубо – это точка, которую находят так: кончик безымянного пальца надо положить на самый выступающий – седьмой – позвонок на шее, а затем выпрямленную ладонь положить на позвоночник.

Точка цубо находится у основания ладони. Теперь нужно положить ладони одна на другую на точке и выполнять ритмичные надавливающие движения, помогая себе весом собственного тела, при каждом движении как бы вдавливая ладони и слегка поворачивая их от себя. Обычно четырех-шести движений достаточно, чтобы привести пострадавшего в чувство.

– После глубокого нокаута или достаточно длительного удушения, – учили Василия, – осторожно положи борца на спину, разогни ему ноги в коленях, а руки выпрями вдоль тела. Опустись на колени возле его бедер и положи обе свои ладони с выпрямленными пальцами на его живот одна на другую, так, чтобы большие пальцы были расположены около пупка пострадавшего. Выполняй сильные нажимы на живот по направлению вверх, к диафрагме, в ритме дыхания, пока он не придет в себя.

– А теперь поменяйтесь местами, – велел сэнсей. – И повторяйте упражнения до тех пор, пока не будете их делать так же быстро и бессознательно, как боевые приемы.

Одновременно с работой над приемами каппо Василий в своем новом качестве седана ассистировал мастерам на тренировках, оттачивая собственное мастерство. Он помнил завет своих учителей: «В учении нельзя останавливаться!..» Но теперь все больше времени уделял он совершенствованию уже усвоенных приемов, их окончательной отделке и шлифовке. А здесь поистине не было предела для совершенства, и каждый новый партнер в схватке заставлял добавлять мелкие, но важные штрихи в уже отработанный захват или бросок.

Оставшееся время Василий уделял теории своего единоборства. Он понимал, что не все из построений доктора Кано и наставлений его сэнсеев пригодятся в будущем, но даже прежде чем что-то отбросить, следует хотя бы знать, от чего отказываешься. И он углубился в наставления и трактаты дзюдо.

«Совершенный человек учится так: все, что воспринимает его слух, он откладывает в сердце, и это затем, распределившись по телу, выявляется в его манерах и поведении – он сдержан в разговоре и осторожен в поступках. Его характер содержит в себе пять постоянств: человеколюбие, чувство долга, благопристойность, разумность и правдивость», – так говорили старые мастера.

Утверждали учителя, что существует и обратная связь между нравственными качествами человека и его физическим состоянием: «Кто умеет вести правильную и спокойную жизнь, у того мускулы бывают гибкие, а кости крепкие. Кто не теряет способности вести правильную и спокойную жизнь, тот может стать стойким. При стойком сердце уши и глаза становятся чуткими, руки и ноги – крепкими».

«Помните: юность – это тяга к справедливости и задор. Задор подогревается воинскими искусствами и может вылиться как в добрые, так и в злые дела. Если правильно следовать по пути школы Кодокан, человек может улучшить свой характер, стать верным защитником справедливости. Будучи же использовано во зло, полученное знание не только нанесет вред обществу, но и обернется против самого человека», – прочитав это утверждение доктора Кано, Василий усмехнулся. Хорошо подстраховался сэнсэй: в случае чего – ученик просто неправильно следовал по пути Кодокана. С него самого и спрос, ему и возмездие.

А вот это уже стоит взять на вооружение: «К силе прибегают как к последнему средству там, где гуманность и справедливость не могут возобладать. Если же использовать силу произвольно, не задумываясь, потеряешь расположение окружающих и навлечешь дурное отношение к себе. Юноша, благородный духом, должен быть в начале жизненного пути склонен к сдержанности в словах и поступках».

Василий заложил пальцем страницу и задумался – ему вспомнился Такаси Оно. С той памятной схватки об Оно ничего определенного не было слышно. Мельком прошел слух, будто все-таки приняла его какая-то школа кэндо в провинции, но и там он долго не удержался, повздорил с учителем и ушел странствовать по стране, прирабатывая частным тренером у начинающих провинциалов.

И как продолжение этих размышлений прочитал он в книге: «Нужно уметь сохранять достоинство, но не быть при этом жестоким. Искусствам единоборства надлежит возвышать человека. Не следует действовать бездумно и опрометчиво, обижая окружающих».

Это стоило запомнить как правило, полезное не только для борьбы.

А вот это уже прямое наставление ему, Василию: «Тот, кто полагает, будто усвоил все возможное, и делается заносчивым хвастуном, превозносящим собственные достоинства после того, как разучил движения нескольких ката и приобрел некоторую уверенность в своей физической силе, не может считаться истинным ревнителем единоборства».

Ну, положим, хвастовством сроду не страдал, а что до совершенства, то не пора ли на вечернюю тренировку. И, отложив книгу, мастер Василий Ощепков, как обыкновенный ученик, добросовестно отправился в до-дзе.

Он еще не знал, что протекают последние недели, а может быть, и дни его пребывания на этой чужой, но уже ставшей привычной и чем-то своей земле. Не знал, что судьба готовит ему новый крутой поворот. Но недаром годами воспитывали в нем интуицию: какими-то тревожными казались оранжево-синие закаты – солнце все чаще садилось в тучи; больше обычного, словно прощаясь, бродил он по улицам, снова и снова присматриваясь к текущей мимо жизни. Он был молод, свободен и все чаще засматривался на миловидные женские личики, оборачивался вслед изящным фигуркам, затянутым в узорный шелк кимоно.

Не раз и сам он ловил на себе искоса брошенные заинтересованные взгляды, но после случая с девушкой, уронившей перед ним свой узелок, Василий недоверчиво относился к уличным знакомствам. Вспоминались любимые сказки мальчишек в семинарской спальне: о девушках, которые оборачивались коварными лисами и заманивали храбрых самураев в ловушки, на погибель.

Для Василия ловушкой неожиданно оказалась паперть храма Воскресения. Девушка вышла из дверей собора, на минуту приостановилась, чтобы поправить деревянные гета – сандалии, которые она, по местному обычаю, видимо, снимала в притворе. Белый воздушный шарф соскользнул с ее гладко причесанной черноволосой головки, и ветер подхватил невесомую ткань.

Подпрыгнув, поймать ее было для Василия делом минуты. Труднее было сделать несколько шагов и протянуть девушке ее шарф. И уж совсем неизвестно было, что говорят в таких случаях. Она произнесла слова благодарности, одновременно пытаясь снова набросить ткань на голову. Но молитвенник, который она держала в руках, мешал ей, и она совершенно естественным, доверчивым жестом протянула книгу Василию.