Politics Among Nations. The Struggle for Peace and Power - Hans Morgenthau

благоприятным для определенной нации или группы наций. В одном из своих отчетов о конференции министров иностранных дел в Москве в 1947 году газета "Нью Йорк Таймс" писала: "Новое единство Франции, Британии и Соединенных Штатов... может быть лишь временным, но оно является таковым. ... может быть лишь временным, но оно ощутимо меняет баланс сил". На самом деле это означало не то, что баланс сил в собственном значении этого термина был изменен, а то, что распределение сил, существовавшее после конференции, было более благоприятным для западных держав, чем то, которое существовало до нее.

Использование баланса сил в качестве идеологии значительно увеличивает врожденные трудности, которые механика баланса сил представляет беспристрастному наблюдателю. Однако следует отметить, что готовое использование баланса сил в качестве идеологии не является случайностью. Это потенциальная возможность, заложенная в самой его сути. Контраст между притворной точностью и фактическим ее отсутствием, между притворным стремлением к балансу и фактическим стремлением к преобладанию - этот контраст, который, как мы видели, является самой сутью баланса сил, делает его в определенной степени идеологией с самого начала. Таким образом, баланс сил предстает как система, которая предполагает реальность и функцию, которой на самом деле нет, и которая, следовательно, имеет тенденцию маскировать, рационализировать и оправдывать международную политику, какой она является на самом деле.

НЕАДЕКВАТНОСТЬ БАЛАНСА СИЛ

Новый свет на природу баланса сил прольет рассмотрение фактического вклада, который баланс сил в период своего расцвета в XVII, XVIII и XIX веках внес в стабильность современной государственной системы и сохранение независимости ее членов. Только ли баланс сил привел к этим благотворным результатам, или в этот период истории действовал другой фактор, без которого баланс сил не смог бы достичь этих результатов?

a) Сдерживающее влияние морального консенсуса

Гиббон указал на такой фактор в 1781 году в тот момент, когда его страна вела проигрышную войну со своими американскими колониями, Францией, Испанией и Голландией. Тогда он предложил рассматривать Европу как одну великую республику, различные жители которой достигли почти одинакового уровня воспитанности и культуры. Соотношение сил будет продолжать колебаться, и процветание нашего или соседних королевств может попеременно то возвышаться, то понижаться; но эти события не могут существенно повредить нашему общему состоянию счастья, системе искусств, законов и манер, которые так выгодно отличают европейцев и их колонии от остального человечества. . . . Злоупотребления тирании сдерживаются взаимным влиянием страха и стыда; республики обрели порядок и стабильность; монархии впитали принципы свободы или, по крайней мере, умеренности; и некоторое чувство чести и справедливости внедряется в самые несовершенные конституции общими нравами времени. В мирное время прогресс знаний и промышленности ускоряется подражанием стольким активным соперникам: в войне европейские силы упражняются в умеренных и нерешительных состязаниях".

Осознание интеллектуального и морального единства, на котором зиждется баланс сил и которое делает возможным его благотворное действие, было общим достоянием великих писателей той эпохи.

Это внимание к поддержанию своего рода равенства и равновесия между соседними народами обеспечивает спокойствие для всех. В этом отношении все народы, которые соседствуют и имеют торговые отношения, образуют единый организм и своего рода сообщество. Например, христианство образует своего рода всеобщую республику, у которой есть общие интересы, страхи и меры предосторожности. Все члены, составляющие это великое тело, обязаны друг перед другом ради общего блага, а также обязаны перед собой, в интересах национальной безопасности, предотвратить любой шаг со стороны любого члена, который может нарушить равновесие и вызвать

Руссо заявил, что "народы Европы образуют между собой невидимую нацию. . . . Фактическая система Европы обладает именно той степенью прочности, которая поддерживает ее в состоянии вечного возбуждения, не опрокидывая ее". И, согласно Ваттелю, самому влиятельному из авторов международного права восемнадцатого века:

Европа образует политическую систему, организм, в котором целое связано отношениями и различными интересами народов, населяющих эту часть света. Она не является, как в древности, запутанной кучей разрозненных частей, каждая из которых считала себя мало заинтересованной в судьбе других и редко рассматривала вещи, которые не имели к ней непосредственного отношения. Ограниченное внимание государей... превращает Европу в своего рода республику, члены которой, хотя и независимые, объединяются узами общих интересов для поддержания порядка и свободы. Отсюда возникла знаменитая схема политического равновесия или баланса сил, под которым понимается такое положение вещей, при котором ни одна держава не может абсолютно господствовать или предписывать законы другим.

Заявления писателей нашли отклик в декларациях государственных деятелей. С 1648 года до Французской революции 1789 года князья и их советники считали моральное и политическое единство Европы само собой разумеющимся и лишь вскользь упоминали о "европейской республике", "сообществе христианских князей" или "политической системе Европы". Но вызов наполеоновской империи заставил их четко обозначить моральные и интеллектуальные основы, на которых зиждилось прежнее равновесие сил. Священный союз и Европейский концерт, оба из которых будут рассмотрены позже, являются попытками придать институциональное направление этим моральным и интеллектуальным силам, которые были жизненной силой баланса сил.

Договор о Священном союзе от 26 сентября 1815 года обязывал подписавших его лиц - всех государей Европы, кроме трех, - действовать по отношению друг к другу и к своим подданным в соответствии с христианскими принципами. Однако другие договоры, которые пытались восстановить европейскую политическую систему и которые известны под названием Священный союз, были направлены против повторения революции где бы то ни было, особенно, конечно, во Франции. Поскольку Французская революция была великой динамической силой, разрушившей баланс сил, считалось, что любая революция будет нести в себе аналогичную угрозу. Таким образом, принцип легитимности и нерушимости границ 1815 года стал тем фундаментом, на котором по крайней мере Австрия, Пруссия и Россия пытались восстановить политическую структуру Европы.

Правительство, - писал британский министр иностранных дел граф Рассел британскому послу во Франции, - должно позволить себе заметить, что требование уступки территории соседа, выдвинутое таким могущественным государством, как Франция, чья прежняя и не очень отдаленная политика территориального расширения принесла Европе бесчисленные бедствия, не может не вызвать возмущения у каждого государства, заинтересованного в балансе сил и поддержании всеобщего мира".

Европейский концерт^ - дипломатия на конференциях между великими державами, которая должна была устранить все угрозы политической системе путем согласованных действий - стал инструментом, с помощью которого сначала принципы Священного союза, а затем, после его распада, кульминацией которого стали либеральные революции 1848 года, должны были быть реализованы общие интересы Европы. Европейский концерт функционировал много раз в течение столетия с момента его создания в 1814 году до начала Первой мировой войны в 1914