Другая сторона Эвереста - Мэтт Дикинсон

Я не знал, как долго будет продолжаться этот поиск, и вскоре обнаружил, что моё тело перестало меня слушаться. В подсознании сидела мысль, что прибытие в лагерь 5 означает отдых. Как у солдата, который нашел контрольную точку и убегает от неё, чтобы закончить марш-бросок, в моем мозгу кипел безотчетный гнев на ту лишнюю работу, которую нам приходилось делать. Я внушал себе, что осталось всего пять минут, потом полчаса, но прошел час, а мы все ещё брели вдоль гребня.

Всякий раз, когда мы находили новые палатки, в моих ногах появлялись силы. Может это наш лагерь? Нет, опять не он. Моя психика совершала очередной провал. Я часто останавливался, заваливался на бок и вглядывался во мрак. Все мотивировки улетучивались, когда я начинал сомневаться, что мы когда-нибудь найдем палатки — заставить себя подняться и идти было невозможно.

Ал, который был в лучшем состоянии, ждал меня, предаваясь любимому занятию — просматривал мусор на старых стоянках.

— Смотри, похоже, здесь были японцы, — бормотал он, показывая мне сделанный из фольги пакетик соуса для макарон.

Я пробурчал односложный ответ, но моё внимание было рассеянным. Высотный «таракан» в моей голове зашуршал снова. Что за проблема с поиском лагеря 5? Кто этим занимался? Зачем идти через все эти мучения? Тут полно палаток — занимай и спи в любой.

Видимость улучшилась, приоткрыв ледник под нами. Открылась Чангцзе, а под ней Северное седло. Я смог различить только маленькие пятна нашего лагеря, где сегодня отдыхала команда Б.

Когда мы преодолели очередной маленький подъём, то обнаружили три палатки. Ничего не подозревая, мы отдыхали минут десять — пятнадцать всего в нескольких метрах от них. На шум высунулась голова Мингмы.

— Сюда!

Мы сели перед палаткой шерпов и стали пить горячий чай из термосов. Последние два дня шерпы ждали нас и вздохнули с облегчением, когда мы подошли. Они спали с кислородом, который помогал им, но, тем не менее, хотели бы быстрее покинуть лагерь 5.

— Байи пошёл вниз? — Лакра назвал Брайана по-шерпски.

— Да, Байи спекся, — ответил Ал.

— А остальные?

— Саймон подойдет завтра с Роджером, Тором и Сандипом.

— Ладно. Мы идем в шестой завтра.

— Да. Какая будет погода?

С профессиональным видом человека, проведшего жизнь в условиях изменчивой гималайской погоды, Лакра высунулся из палатки и глянул на вершину.

— Возможно, будет сильный ветер.

Я постоянно открывал для себя магическое действие чая. Пока Ал обсуждал с шерпами детали завтрашнего восхождения, я начал замечать, в какой грязи установлены наши палатки.

По площадке были разбросаны искромсанные остатки брошенных палаток с развевающимися на ветру фирменными лентами. Куски верёвок, остатки пищевых упаковок, клочья одежды — все это валялось почти на каждом дюйме льда. Острые металлические колышки от палаток с привязанными, уходящими в никуда растяжками, торчали под немыслимыми углами. Большие участки льда были желтыми от мочи, повсюду валялись замерзшие фекалии.

Этот мусор, видимо, собирался годами, по мере того как экспедиции бросали своё снаряжение или оно было повреждено штормами. Унылое место, грязное и безжизненное. Было желание как можно быстрее уйти отсюда.

Наиболее привлекательным знаком была куча кислородных баллонов, которая возвышалась по соседству с палаткой шерпов, на площадке, вырубленной изо льда. Их наличие свидетельствовало о большой работе по переноске грузов, проделанной нашей командой шерпов, а, следовательно, об их высоком профессионализме.

Мы разложили свои коврики и спальные мешки в палатке и затем затащили в неё пару кислородных баллонов. Я установил расход кислорода полтора литра в минуту и надел маску. Раньше мне не приходилось пользовался кислородной поддержкой, если не считать пары вдохов, которые я сделал в базовом лагере для проверки оборудования.

Здесь, на высоте 7600 метров, сразу почувствовался эффект от струйки чистого кислорода. За три-четыре минуты я избавился от приступа головной боли, которая преследовала меня весь день. Через десять минут не осталось и следа от тошноты, а через пятнадцать минут я уже радостно смеялся. Любому медику я мог бы поклясться, что реально ощущал, как кислород проходит по моей крови, неся тепло замерзшим пальцам рук и ног.

— Ал, вы не поверите, что происходит, когда ты это надеваешь…

Ал был занят разборкой своей ноши и не подключился ещё к кислороду.

— Да?

Я знал, что у Ала два мнения по поводу использования кислорода. На К-2 и другие восьмитысячники он ходил без него. В глубине души он, наверное, чувствовал, что использование кислорода может скомпрометировать его как сильнейшего британского высотника. И все-таки он надел маску и через некоторое время тоже заулыбался.

— Я понял, что вы имеете в виду. Это неплохая штука.

Мы поэкспериментировали с регулировкой клапана, устанавливая разные уровни подачи кислорода. Трудно уловить большую разницу между расходом в один и полтора литра в минуту; но пол-литра оказалось явно маловато. Увеличение до двух литров в минуту было просто лишним для наших изголодавшихся по кислороду организмов.

Ал заметил, что здесь должны быть три лишних баллона для Брайана, Барии и Киса. А это означало, что каждый из нас может израсходовать за ночь не один, а два баллона. То же самое касалось и лагеря 6. Саймон с самого начала обещал, что кислорода будет достаточно для всех, и тот дополнительный запас, который теперь у нас оказался, может быть крайне полезным, если непогода задержит нас в лагере 6.

Кислород не только прогнал мою головную боль и депрессию, я вдруг почувствовал голод, то же самое произошло и с Алом. Мы съели каждый по два дорожных набора и фисташек, которые я принес с собой из ПБЛ. Затем мы вытащили камеру и отсняли короткий эпизод приготовления и приема пищи в палатке. Я отснял, как Ал надевает кислородную маску и залезает в спальный мешок, а Ал — меня за едой, когда я сетовал на нехватку калорий, набивая рот говяжьей тушенкой с клёцками.

Пользуясь остатками света, Ал вышел наружу и снял вид Пумори.

— Сними площадку, — прокричал я, — и убедись, что видно дерьмо и разодранные палатки. — Хорошо.

С наступлением темноты я стал искать фонарь в своем рюкзаке. Первая и вторая попытки оказались безуспешными. Тогда мне пришлось выложить все содержимое рюкзака на пол палатки. Безрезультатно. Я изменил положение и обшарил спальник, обыскал все углы палатки, всю разбросанную одежду, и Ал тоже проверил свою сторону палатки. Фонарика нигде не было.

Я был абсолютно уверен, что сегодня утром положил фонарь в рюкзак. Я отчетливо помнил, как проверил две запасные лампочки и батарейки, которые были приклеены скотчем к фонарику. Но теперь все это исчезло.