Атлант расправил плечи. Часть II. Или — или - Айн Рэнд

Население Нью-Йорка никогда прежде не заботила погода. Грозы считались лишь противной помехой, замедлявшей дорожное движение, да еще досаждали большими лужами у входов в ярко освещенные магазины. Шагая против ветра в вечерних туфлях, закутавшись в дождевики и меха, ньюйоркцы считали бурю временным незваным гостем города. Теперь, глядя на снежные сугробы, протянувшиеся вдоль узких улиц, люди с безотчетным страхом чувствовали, что это они — временные гости, а право преимущественного передвижения принадлежит ветру.

— Забудь об этом, Хэнк, теперь это не имеет для нас значения, — ответила Дагни, когда Риарден сообщил ей, что не сможет доставить рельсы, потому что не смог найти поставщика меди.

На «забудь-об-этом-Хэнк» он не ответил, не в силах смириться с первым провалом «Риарден Стил».

Вечером пятнадцатого февраля треснула металлическая пластина рельсового соединения, пустив под откос поезд в полумиле от Уинстона, Колорадо, как раз на том участке, где собирались уложить новые рельсы. Станционный служащий Уинстона, вздохнув, вызвал бригаду с краном: еще одна, не самая крупная авария, такие случались едва ли не каждый день, он уже привык к ним.

В тот вечер Риарден, подняв воротник и низко надвинув шляпу на глаза, рассекая ногами позёмку, клубившуюся у самых колен, топтался на заброшенном угольном карьере в богом забытом уголке Пенсильвании, наблюдая за погрузкой пиратски добытого для него угля. Шахта осталась без хозяина, никто не мог оплатить ее эксплуатацию. Но молодой человек с хриплым голосом и темными злыми глазами, явившийся из голодающего поселка, организовал бригаду безработных и договорился с Риарденом об отгрузке.

Они работали по ночам, складируя уголь в потайных штольнях, получали плату наличными и не задавали вопросов. Виновные лишь в свирепом желании выжить, они и Риарден работали как дикари, в обход закона, права собственности, без контрактов и страховки, лишенные всего, кроме взаимопонимания и абсолютного доверия данному слову. Риарден даже не знал имени молодого человека. Наблюдая за тем, как тот заполняет кузова грузовиков, он думал, что родись этот парень на поколение раньше, быть бы ему крупным промышленником. А теперь он, скорее всего, через несколько лет закончит жизнь как рядовой преступник.

Тем же вечером Дагни присутствовала на заседании Совета директоров компании «Таггерт Трансконтинентал».

Они сидели за полированным столом в величественном зале совета, непривычно холодном. Люди, на протяжении десятилетий своей карьеры ради собственной безопасности делавшие непроницаемые лица, произносившие неопределенные слова, носившие безупречную одежду, сегодня чувствовали себя неловко, появившись в нескладных свитерах, обтягивавших животы, в шарфах, намотанных вокруг шей, слыша кашель, разносившийся по помещению, подобно автоматным очередям.

Дагни заметила, что даже Джим утратил свой обычный холеный вид.

Он сидел, втянув голову в плечи, быстро стреляя глазами по лицам присутствующих.

Среди членов совета за столом сидел и человек из Вашингтона. Никто точно не знал его имени и должности, но в этом не было нужды: ведь он — человек из Вашингтона. (По фамилии Уизерби, с седыми висками, длинным узким лицом и ртом, производившим впечатление, будто его хозяину приходилось напрягать лицевые мышцы, чтобы держать его закрытым. Это придавало чопорность физиономии, которая больше ничего не выражала.) Директора не знали, в каком качестве он присутствует — гостя, советника или руководителя совета, и предпочитали не задумываться об этом.

— Сегодня, — начал председательствующий, — главная задача — рассмотреть тот факт, что железнодорожные пути нашей главной линии пребывают в плачевном, если не сказать, критическом состоянии… — сделав паузу, он опасливо добавил: —…в то время как единственные хорошие рельсы у нас на ветке «Линия Джона Голта»… я хочу сказать, на линии Рио-Норте.

Тем же осторожным тоном, ожидая, когда кто-нибудь еще подхватит скрытую цель его соображений, другой мужчина произнес:

— Если мы признаем, что нехватка оборудования стала критической, и если решим окончательно износить его, обслуживая ветку, приходящую в упадок… — Он умолк, так и не произнеся, что же все-таки произойдет.

— По моему мнению, — подхватил худой, мертвенно-бледный мужчина с аккуратными усиками, — линия Рио-Норте становится для нас финансовым бременем, которое компании не под силу, если только не предпринять определенную реорганизацию… — Не закончив мысль, он посмотрел на мистера Уизерби. Мистер Уизерби сидел, как будто ничего не слышал.

— Джим, — сказал председательствующий. — Я думаю, ты должен объяснить сложившуюся ситуацию мистеру Уизерби.

Голос Джима звучал привычно гладко, но это была гладкость ткани, туго натянутой над битым стеклом, и острые края время от времени показывались наружу.

— Думаю, все согласятся с тем, что главным фактором, влияющим на каждую железную дорогу страны, является необычный уровень провалов в бизнесе. Мы все, конечно, понимаем: это всего лишь временные трудности, но на настоящий момент ситуация на дороге достигла той стадии, которую можно назвать отчаянной. Количество заводов, закрытых на территории, обслуживаемой железными дорогами «Таггерт Трансконтинентал», столь велико, что вся наша финансовая структура нарушена. Районы и отделения, ранее всегда приносившие устойчивый доход, сегодня показывают значительные потери. Расписания движения поездов составлены в расчете на большой объем грузов, слишком большой для оставшихся троих грузоотправителей, где раньше работали семь. Мы не можем предоставлять обслуживание в прежнем объеме, по крайней мере… при ныне существующих тарифах. — Он посмотрел на мистера Уизерби, но тот, кажется, этого не заметил.

— Я полагаю, — продолжил Таггерт, и в его голосе послышались резкие нотки, — что наши грузоотправители заняли в корне неверную позицию. Большинство из них жалуются на конкурентов и предпринимают различные меры местного характера, чтобы избавиться от соперничества. Сегодня большинство из них практически стали единственными поставщиками своих услуг на рынке и все-таки отказываются понимать, что железная дорога не может предоставить последним оставшимся заводам уровень тарифов грузовых перевозок, ставший возможным только благодаря налаженному производству целого региона. Мы гоним составы себе в убыток, а они по-прежнему занимают позицию против любого… подъема тарифов.

— Против любого подъема? — снисходительно переспросил мистер Уизерби, умело изобразив изумление. — О, у них совсем другая позиция.

— Если слухи, которым я отказываюсь доверять, все же верны… — вступил председательствующий, но оборвал фразу на полуслове, услышав в своем голосе явные нотки паники.

— Джим, — любезно произнес мистер Уизерби, — я думаю, будет лучше всего, если мы не станем упоминать тему повышения тарифов.

— Я не предлагал прямо сейчас повысить тарифы, — поспешно ответил Джим. — Я просто упомянул о них для полноты картины.

— Но, Джим, — сказал старый господин с вибрирующим голосом, — я думал, что ваше влияние… я имею в виду вашу дружбу с мистером Моучем, станет гарантией…

Он умолк, потому что остальные строго посмотрели на него, в подтверждение неписаного правила: не упоминать о провале такого рода, не обсуждать таинственные и непредсказуемые пути влиятельных друзей Джима и того, почему они его подвели.

— Дело в том, — легко произнес мистер Уизерби, — что мистер Моуч послал меня сюда, чтобы обсудить требования профсоюзов железнодорожников о повышении заработной платы и требования грузоотправителей о снижении тарифов.

Уизерби говорил тоном небрежной уверенности, зная, что всем присутствующим давно известно об этом, ведь требования обсуждались в газетах уже несколько месяцев. Он понимал, что присутствующие боялись не факта, а того, что его произнесут вслух — словно факта не существовало, и только слова Уизерби обладают силой заставить его стать реальностью. Знал, что они ожидают, продемонстрирует ли он эту свою способность, вот он и подтвердил, что обладает ею.

Ситуация давала право на выражение протеста, но его не последовало, никто ему не ответил. Тогда Джеймс Таггерт сказал отрывисто, нервно, но не сумев скрыть неуверенности:

— Я не стал бы преувеличивать важность Баззи Уоттса из Национального совета грузоотправителей. Он поднимает много шума и устраивает дорогие обеды в Вашингтоне; нет, я не стал бы принимать его слишком уж всерьез.

— Ну, не знаю, — протянул мистер Уизерби.

— Послушайте, Клем, мне известно, что на прошлой неделе Уэсли отказался встречаться с ним.