Женское счастье (сборник) - Наталья Никишина

И эта любовь вновь была несчастливой. Теперь уже ни сословная разница, ни великое дело не могли оторвать от меня князя, и все же между нами лежала пропасть не менее глубокая. Князь был наркоманом. Обеспеченные родители лечили его, укладывали в клиники, возили к светилам медицины и бабкам. Но устали и предоставили его самому себе, уехав на заработки в Африку. Временами у него случались перерывы, он ненадолго начинал верить, что свобода от наркотиков возможна, но через месяц-другой вновь срывался. Почему? Да откуда мне знать. Я видела лишь, что в нем отсутствует некая реальная воля к жизни. Он как бы не чувствовал вкуса, цвета, запаха этой жизни, не испытывал всех ощущений, даруемых ею, и все эмоции и чувства получал лишь от наркотика. Сотни раз говорила я ему, что унизительно зависеть от капли химикалий в организме, что жизнь сама по себе дает радости яркие и насыщенные. Но он лишь, как бы являясь существом иной, высшей касты, презрительно и снисходительно улыбался в ответ…

Я отдавала борьбе с его недугом все силы и все время. Следила и подслушивала, скандалила и унижалась. В конце концов ему это надоело и он стал избегать меня. Он снова уходил, теперь уже не в ярость безнадежной борьбы, а в безразличие ко всему, кроме своего иллюзорного счастья… После того как в результате передозировки он чудом остался жив, я навестила его в больнице. Ему сделали переливание крови, и на какое-то время князь был свободен от своей привычки физически. Но по выражению оживленного лица, по тому, как он отводил глаза и нервно переплетал пальцы на руках, я понимала, что это ненадолго.

Выйдя из больничного скверика, я села в автобус и уехала на окраину города. Оттуда пешком ушла далеко полями и перелесками. Мне некого было бояться. Все вокруг принадлежало мне, так же как и я принадлежала ему, этому простору, цветению, щебету. Выйдя к речке, я остановилась. Солнце уже клонилось к закату, тяжелые шмели низко гудели над цветущей травой. Тропа под моими разутыми ногами была теплой, нагретой, словно материнская ладонь. Ах, как захотелось мне вернуться сюда, к своему древесному счастью! Я всей кожей почувствовала призыв этой простой судьбы — быть, ощущать, колебаться от ветра, цвести, осыпаться! Но любовь не пускала меня.

Я раскинула руки и позвала Великую. Как зовет плачущее дитя, как зовет умирающий в ночи, как зовет женское сердце ради спасения любимого. Все всколыхнулось вокруг, все затрепетало: трава, вода, воздух. И, не увидев ее, я почуяла: она слышит. И тогда я попросила ее. Попросила и получила ответ. Она согласилась помочь мне. Потом все замерло, словно перед грозой, смерклось. И я поняла, чем мне придется заплатить за свою просьбу. Цена была великой, но еще больше была моя радость. И все же, уходя, я тосковала. Оглядывалась вновь и вновь, как оглядывается на отчий дом изгнанник. Гладила кусты и траву и прощалась, прощалась.

Никогда больше не станем мы единым целым, никогда не вернуться мне к вам…

Все летние месяцы, упоительные, золотые, влажные, медовые, я любила князя. Будто Великая вошла в меня и окружила нежностью, силой, горячей волной желания. И все это проливалось на него, вдыхалось им, становилось его частью… Словно молодое дерево распрямлялось внутри его души и требовало: жить, жить… И он начал жить. Он почувствовал вкус еды, запах горячего песка и нежность молодой листвы под пальцами, услышал дыхание грозовых туч. А моя сила ушла. Я сделалась обычной тридцатилетней женщиной, красивой и чуточку странной. Князь тоже стал обычным тридцатилетним мужчиной, с желанием жить, построить дом и обеспечить семью. А семья у него довольно скоро появилась. Он женился на хорошенькой воспитательнице детского сада, что жила по соседству… Меня он, кажется, стал побаиваться. Что ж, я не печалюсь.

На моих руках возле груди лежит мой младенец, моя девочка. Она плачет, смеется и теребит мой сосок. У нее будут светлые глаза и приподнятая бровь. Мне предстоит прожить целую жизнь, от которой я больше не смогу спрятаться среди травы и деревьев. Я знаю, что в ней будут горести и радости. Счастье и беда. Я отдала свое наивное бессмертие, но мне не жаль его. У меня есть мои деревья, мои цветы и мой младенец. А впереди — долгая-долгая жизнь.

Недоверчивая

Любовь вспыхнула в сердце преуспевающего директора сыскного агентства Пистолетова в ту минуту, когда он вошел в маленький цветочный магазин. Цветочные магазины Пистолетов посещал два раза в год — Восьмого марта и в день рождения своей мамы. Но с того момента, как в окружении пурпурных и белых роз, благоухающих орхидей, пестрых фуксий он увидел Анечку, ноги ежедневно несли его в эту обитель флоры, а рабочий кабинет стал походить на гримерную прима-балерины после премьеры.

Пистолетов безнадежно влюбился. Почему же любовь тридцатилетнего, холостого, мужественного красавца не могла найти ответа в юном сердце продавщицы цветов и студентки-заочницы искусствоведческого факультета? Что мешало воссоединению двух исключительно подходящих друг другу, по мнению Пистолетова, людей? Мешало Анечкино жизненное кредо. В свои двадцать три года она была убеждена, что каждый мужчина ищет в отношениях с женщиной некую выгоду, лелеет далеко идущие, вплоть до развода, планы.

«Может ли такое быть, — спрашивал у себя Пистолетов, — чтобы девушка с лицом итальянского ангела совершенно не доверяла чувствам?! Может ли быть на свете такая несправедливость, чтобы в существе с мелковьющимися золотыми прядями, бездонными очами и воздушной фигурой скрывалась душа агента налоговой полиции?» Увы! Во всем, что касалось мужчин, Анечка была доброй и мягкой девушкой, но, как только речь заходила о любви, она превращалась в сущую оценщицу ломбарда.

Пистолетов, будучи мастером сыскного дела, в течение недели легко узнал все подробности Анечкиной жизни. Анечка жила с мамой и бабушкой. Бабушка всю свою жизнь вела бракоразводные процессы в суде, а мама вела бракоразводную личную жизнь. Возможно, негативный опыт Анечкиных родственниц и не сказался бы столь полно на судьбе девушки, если бы в третьем классе она не полюбила подлеца Репкина. Репкин воспользовался Анютиной доверчивостью, и, пока она решала за него все задачки, объяснился в любви ее подружке Маше. Пистолетов возненавидел Репкина черной ненавистью, но поделать ничего не мог. Анечка не верила уже никому.

Женихи прилетали к ней стайками, но так же, стайками, и улетали восвояси. Если поклонник смотрел на Аню страдальческим взором, она подозревала, что у него болит зуб или неладно с печенью. Если другой пытался ее развеселить оригинальным поведением, она немедленно догадывалась, что у него не все в порядке с головой. Если пылкий воздыхатель пытался сделать подарок, Аня немедленно изгоняла его, усматривая подкуп. На любое предложение она отвечала отказом. Ей виделось то стремление к столичной прописке, то желание обзавестись домработницей. Освоив компьютер и закончив курсы испанского и французского, она отметала всех поголовно, не желая, чтобы ее использовали в качестве личного секретаря.

Пистолетов, узнав все это, впал в полное отчаяние. И однажды от нахлынувших чувств рухнул перед прекрасной цветочницей на колени. Анечка немедленно вышла из-за прилавка и присела рядом с Пистолетовым.

— Что ты делаешь? — спросил он, видя так близко от себя ее нежное лицо.

— Ты, наверное, что-то потерял? Ключи или мелочь! — деловито ответила Анечка.

«Я потерял свое сердце!» — хотел было крикнуть Пистолетов, но от волнения у него перехватило горло. Все было напрасно: эта девушка считала, что мужчина встает на колени только тогда, когда что-то уронил.

Печален и угрюм стал смелый сыщик Пистолетов. Не радовала любимая работа, не веселили встречи с друзьями. Недоверчивый итальянский ангел являлся ему по ночам, ускользал из его крепких рук, качал кудрявой головой и говорил голосом Станиславского: «Не верю…» Единственной слабой надеждой нашего героя оставалось то, что Анечка, отвергая его любовь, не отвергала дружбу. Они иногда гуляли вместе, он рассказывал ей кое-что о своей работе, а она делилась с ним своими мыслями об искусстве. Так славно было бродить по бульварам, заходить в кофейни, сидеть потом у Анечки в комнате и смотреть на нее… Да, Пистолетов был уже готов довольствоваться этим маленьким призрачным огоньком счастья, как вдруг их дружба оказалась под угрозой. На горизонте появился соперник.

Соперник был безупречен во всех отношениях. Его просто невозможно было заподозрить в стремлении к выгоде. На какую выгоду может рассчитывать сын техасского миллионера, беря в жены продавщицу отечественного цветочного магазина? Он приезжал за Анечкой на гоночном автомобиле и покупал все цветы, которые она продавала, — от кактусов до орхидей. Он носил ковбойские сапоги с бриллиантами и подавал нищим сотенные купюры.