Девушка без прошлого. История украденного детства - Даймонд Шерил

У меня живот не торчит?

— Издательство «Саймон и Шустер» только что опубликовало ее книгу «Модель».

Нас окружают камеры. Студия, где стоят только два стула, кажется слишком большой. Полагаю, что я должна теперь чувствовать что-то особенное, но все происходящее кажется совершенно нереальным. Оттого что я так много времени провела в изоляции, большое количество людей вокруг сбивает с толку.

Прошло четыре года с тех пор, как мы с Тигрой сидели на пожарной лестнице. Четыре года без вечеринок и друзей. Я вспоминаю, как писала по ночам, звонила литературным агентам и получала отказы. Никто не верил, что мой проект заслуживает внимания. Никто из тех, кто спрашивал, чем я занимаюсь, сидя с блокнотом в «Старбаксе» между съемками и кастингами. Кроме двоих. Несмотря на все, что нам пришлось пережить и оставить в прошлом, в одном мои родители не изменились: они в меня верят. Мама перепечатывала всю мою писанину из блокнотов, папа прочесывал списки лучших литературных агентов Нью-Йорка.

В телестудии меня охватывает странное ощущение невесомости. Одна из камер поворачивается ко мне, и тут мне становится страшно — за мгновение до того, как все станет реальностью.

— Добро пожаловать, Шерил!

— Спасибо. — Свет ослепляет, но я помню, зачем я здесь.

Все смотрят на моделей, но никто их не видит. Преодолевая нервозность, я улыбаюсь — и улыбка выходит искренней. Это все ради нас — тех, кого должны были сожрать заживо.

Закончив интервью, я выхожу на утреннюю Таймс-сквер и ковыляю по ней на высоких каблуках. Я опять чего-то боюсь. Почему всегда так происходит: когда камеры выключаются и мне не нужно больше двигаться вперед, во мне поселяется тревога? Она всегда где-то рядом, и поэтому я так загоняю себя. Я не хочу, как отец, бросать все на произвол судьбы, принимать что-то как должное. Нам нужны деньги и безопасность. И мне нужно заработать еще больше денег. Нужно!

Сумма, которая может нам помочь, меня пугает. Но это единственное решение. Я должна купить новые паспорта, поскольку в Вирджинии Кьяра нас выдала. С каждым годом проверки становятся все строже и жить без нормального документа уже почти невозможно. Это очень важно. Еще нам нужны номера социального страхования. Я отлично уклоняюсь от неудобных вопросов, но очень боюсь, что меня найдут. Чтобы получить деньги за книгу, мне пришлось открыть компанию через знакомого. Деньги мои, но счет принадлежит кому-то другому. Когда я снимаю их через банкоматы, понимаю, что совершенно не контролирую свои финансы. В любой момент их могут перевести на другой счет, и я ничего не смогу сделать. Жизнь вне закона казалась веселой, пока я была ребенком, но теперь я понимаю, что это лишает меня всяких прав.

Нельзя полагаться на жалкие тридцатидолларовые подделки вроде той, что я купила несколько лет назад по пути в Нью-Йорк. Хорошие фальшивые документы, с которыми можно нормально жить, за последние годы подорожали впятеро. Тридцать тысяч на меня и родителей. Потом мне нужно заработать достаточно денег, чтобы снять родителям разные квартиры и спасти маму от постоянного унижения и разговоров о том, какая она глупая и бесполезная. Мы живем все вместе на Манхэттене, и я вынуждена наблюдать их ссоры каждый день, и это становится невыносимым. Неудивительно, что теперь она почти всегда молчит. Часто меня охватывает негодование: почему она не сопротивляется? Эта женщина бросила вызов судьбе, сражалась, чтобы стать свободной. Куда делось все ее мужество?

Но после той ночи в мои тринадцать лет, когда мы приехали в темный дом, она уже никогда не была прежней. Я до сих пор слышу ее крик. Мы разговариваем только о ерунде уже почти десять лет. Я должна стать ей ближе, должна приходить к ней в конце дня, чтобы поговорить. Но я обнаружила, что, потратив весь день на улыбки, попытки сказать что-нибудь умное, переделав все дела и строго соблюдая диету, я уже ничего не могу. Мне с трудом удается справиться даже с собой. В своей книге я написала о жизни в модельном бизнесе и о родителях только хорошее, упустив все остальное. То же самое происходит и в моей голове: я не могу столкнуться с правдой и все еще верю, что семья каким-то образом возродится.

С каждой хорошей рецензией на «Модель», с каждым новым интервью страх только увеличивается. А вдруг все, что я так старалась спасти тяжелой работой, снова исчезнет?

От рекламного тура кружится голова. Я раздаю интервью и сразу же назначаю новые. Для вечеринки в честь выхода бронируют «Бунгало 8» — модное местечко, куда раньше меня допускали только в качестве живого аксессуара. На мне дизайнерское платье за двадцать тысяч, рядом стоит модельер, который мне его одолжил. Разглядывая комнату, я понимаю, что знаю только тех, с кем веду дела: моего издателя, журналистов. У меня нет близких друзей — на них не хватало времени; нет парня — на него не хватало доверия. Я не осмелилась пригласить родителей. Скорее всего, папа унизил бы маму на публике, и их жуткое поведение приоткрыло бы для всех мое отвратительное прошлое.

Работая над книгой, я наблюдала за людьми своего возраста: студентами, сидевшими за столиками в кафе. Они болтали и шутили. Тогда мне казалось, что я вырываюсь вперед и чего-то достигаю, пока они впустую тратят время на общение. Теперь, оказавшись в полном одиночестве в окружении людей, я сомневаюсь, что была права.

Через пару дней издатель сообщает по телефону, что они договорились с «Мейсис» на совместную рекламу и устраивают мероприятие. Когда я соглашаюсь, мне рассказывают подробности. Мероприятие состоится в Вирджинии, рядом с округом Колумбия. Повесив трубку, я замираю. Много лет я не была в ставшем мне родным городе — с тех пор, как все развалилось. Я вспоминаю старое правило: никогда не возвращаться. Никогда!

Сидя в поезде, я смотрю, как исчезает вдали Манхэттен, и пытаюсь не вспоминать прошлое. Водитель забирает меня с вокзала в Вашингтоне. Я упорно таращусь в свой телефон, пока мимо проносятся живописные пейзажи. Мне даже не нужно поднимать глаза. Все это намертво записано в моей памяти: закусочная, куда мы с папой ездили завтракать, пиццерия, которую так любил брат… Потом я оказываюсь в том же самом торговом центре «Мейсис», где мы так любили гулять с Сандрой, моей лучшей подругой, и болтать о мальчиках и наших мечтах. С тех пор я стала на шесть дюймов выше, сменила имя, видела себя на афишах, рекламирующих книгу, и невероятно устала. Я будто вернулась с войны, о которой все остальные даже не знали.

Во время выступления меня начинает трясти. Все будто плывет вокруг. Я с трудом собираюсь, заканчиваю говорить и подписываю книги. Ручка дрожит в пальцах. Отдав последнюю книгу, я не вызываю такси, а просто выхожу наружу с застывшей на лице улыбкой. Мне нужен воздух.

Через дорогу светятся окна моего отеля. Измученная, почти загипнотизированная, я иду к нему. Мимо дорогих бутиков «Тайсонс Галери», куда мы с Фрэнком как-то зашли, надев бейсболки козырьком назад. Он ведь был прав: все, что я сделала, все мои отчаянные попытки чего-то достичь, заставить родителей мной гордиться все равно не смогли ничего вернуть. Мимо проносятся машины, от света фар в воздухе остаются размытые янтарные полосы. Я моргаю, чтобы зрение прояснилось.

Опершись рукой о стену отеля, я собираюсь с силами и прохожу через вращающуюся дверь, слабо улыбаясь швейцару. Я выдержу. Нельзя отменять завтрашние интервью. Нужно идти вперед. Нужно.

Закрыв дверь в номер на оба замка, я чувствую, как меня начинает трясти. Я мешком сползаю по стене и сижу на полу, обхватив руками тяжелую горячую голову. Как бы я ни старалась прогнать воспоминания, они здесь, они никуда не деваются. Темный дом, крик матери… Я смотрю в пустую стену и не могу встать. Меня поражает ужасная мысль: что, если мне никогда не удастся избавиться от правды? Что, если я не смогу все время убегать?

Глава 35

Нью-Йорк, 22 года