Проект "Вервольф" - Александр Пономарёв

Вкусно пахнет кофе, хотя чашки на столе нет, наверное, адъютант унёс её в свою каморку через вон ту неприметную дверь в углу. Окно закрывают полупрозрачные занавески, почти у самого потолка чернеет толстый рулон светомаскировочной шторы, тонкий шнурок с пластиковым кольцом свисает паутинкой до середины оконного проёма.

Услышав едва различимый скрип дверных петель, Шелленберг перестал писать и поднял голову. Обычный человек с простым, зауженным к подбородку, усталым лицом. Волосы аккуратно зачёсаны набок, уши чуть топорщатся, полноватые губы с опущенными вниз уголками изогнуты в неизменной полуулыбке. Правый глаз слегка навыкате. Не будь Шелленберг в эсэсовской форме, я бы ни за что не принял его за начальника могущественной структуры: он больше походил на инженера или школьного учителя, чем на военного преступника.

Дверь закрылась за моей спиной, и я остался один на один с бригадефюрером. Шелленберг вставил ручку в конус держателя, положил руки на стол перед собой ладонями вниз.

— Чем обязан, барон? — услышал я тихий голос.

Во даёт! Я только вошёл, ещё не представился, а он уже знает, кто я такой! Однако, в СС мух не ловят. Секунду спустя до меня дошло, что шеф внешней разведки наверняка знал о моём реципиенте всё, ведь тот был любимчиком Гитлера, а таких людей принято знать в лицо и собирать о них всю доступную, и не очень, информацию.

— Хайль Гитлер! — вытянулся я, вскинув правую руку.

— Хайль! — кивнул Вальтер Шелленберг и снова повторил: — Чем обязан?

Не дожидаясь разрешения, я подошёл к венскому стулу напротив громоздкого стола бригадефюрера, сел. Хозяин кабинета покосился, но промолчал, а я положил фуражку на краю чёрного зеркала столешницы, сцепил руки в замок.

— Бригадефюрер! Думаю, вы в курсе, что я в начале декабря встречался с вашим шефом в Бергхофе?

Шелленберг медленно прикрыл глаза, что, по-видимому, означало «да».

— Надеюсь, для вас не секрет, о чём мы говорили тогда?

И снова начальник шестого управления молча дал понять, что прекрасно осведомлён о событиях того вечера.

— В тот раз фюрер совершил большую ошибку, назначив Шпеера куратором проекта. Совершенно случайно я узнал о его сговоре с профессором Кригером: они хотели устроить вооружённый переворот, используя моих вервольфов для свержения фюрера. К счастью, я вовремя вскрыл этот гнойник и уничтожил заразу ещё до того, как она причинила непоправимый вред Германии.

Шелленберг коротко кашлянул в кулак.

— И зачем вы мне это говорите, барон? Такими делами занимается гестапо, это хлеб Мюллера, и я не собираюсь отбирать у него лакомый кусок. Вы обратились не по адресу. — Бригадефюрер усмехнулся и похлопал ладонью по столу: — Здесь располагается служба внешней разведки, а вам надо в бывшую школу прикладных и декоративных искусств на Принц-Альбрехтштрассе, восемь. Это на другом конце города.

— Я прекрасно знаю, где находится гестапо, бригадефюрер. И, поверьте, при других обстоятельствах, несомненно, обратился бы к Мюллеру, но сейчас это дело касается вас больше, чем шефа четвёртого управления.

Шелленберг изобразил на лице удивление и спросил с усмешкой:

— Да что вы говорите? И почему это заговор против фюрера касается меня больше, чем старины Мюллера?

— Вы верите в мистику? — проигнорировал я его вопрос.

Бригадефюрер с полминуты сканировал меня взглядом, а потом медленно заговорил, словно взвешивал каждое слово:

— Допустим, я верю в некоторые вещи, которые на данном этапе развития науки не поддаются объяснению. Но какое отношение это имеет к делу?

Я поддёрнул рукав кителя, чтобы браслет на моей руке был виден ему.

— Эта вещь и руна на ней вам о чём-нибудь говорят?

Шелленберг подался вперёд, его глаза сузились и словно лазерные целеуказатели неподвижно уставились на череп посередине браслета. Через секунду он вернулся в прежнее положение.

— Обыкновенный браслет с черепами. И это не руна, а древнескандинавский магический символ «валькнут». Одни называют его узлом падших, другие — узлом избранных. Не вижу в этом ничего необычного.

«Какой «валькнут»? На черепе был «зонненрад»!» — чуть не сказал я и глянул на браслет. Посреди лба действительно красовались три взаимно переплетённых равносторонних треугольника вместо кривоколенной свастики.

Я посмотрел на собеседника округлившимися глазами и, глотая окончания слов, торопливо сказал:

— Бригадефюрер! Надо спешить, времени почти не осталось! Ещё утром на черепе был «зонненрад», — я постучал пальцем по браслету, — а теперь вместо него появились эти треугольники. Послезавтра, если вы мне не поможете, свершится неповторимое!

Я не на шутку разволновался и, видимо, это волнение передалось Шелленбергу.

— А что будет завтра? — спросил он серьёзным голосом.

— Конец света! Дайте мне десять минут, и вы всё поймёте.

Начальник шестого управления вяло шевельнул рукой, поставил локоть на стол и обхватил пальцами подбородок. Я кивнул, удобней устроился на стуле и рассказал ему всё: от атаки на фабрику до разбитой о голову оберфюрера бутылкой. Не забыл упомянуть и о том, как на руке Сванхильды появился браслет. Сказал и о Марике, правда, ей в моём повествовании была отведена особая роль: будто бы только с её помощью я смогу найти портал, через который Шпеер и сотоварищи хотят привести демона в этот мир.

— Теперь вы понимаете, насколько это серьёзно, и что мне без вашей помощи не обойтись? — закончил я и перевёл дух.

Шелленберг встал из-за стола, сцепил руки за спиной, несколько раз прошёлся по кабинету, потом подошёл к окну и посмотрел в него, перекатываясь с пятки на носок.

— А почему вы думаете, что я вам поверю? — спросил он, не поворачиваясь ко мне.

— Хотя бы потому, что вы с этого августа, по поручению Гиммлера, зондируете политические возможности сепаратного мира с Западом. Если с фюрером что-то случится до того, как вы договоритесь, — вам вряд ли удастся уцелеть при последующей делёжке власти: Канарис и Мюллер сожрут вас, бригадефюрер.

Выбросив единственный козырь, я поднял ставки в игре до максимума, одновременно лишив себя возможности отступления. Теперь оставалось дождаться ответного хода и уже тогда решить, что делать дальше. Хотя чего тут решать? И так всё понятно: если Шелленберг не поведётся на мой блеф, то Марике придёт конец, а я не смогу вернуться домой.

Молчание слишком затянулось. Бригадефюрер по-прежнему стоял ко мне спиной, делая вид, будто разглядывает что-то в окне. Я сверлил его затылок взглядом, чувствуя, как по спине катится капелька холодного пота.

«Нервы ни к чёрту. Вернусь в родное время — куплю успокоительное».

Начальник службы внешней разведки коротко кашлянул, повернулся ко мне — я сразу вскочил со стула — громко, с посвистыванием, втянул носом воздух и сказал скрипучим голосом:

— Это всё наглая ложь. Не знаю, откуда вы это взяли…

Я заметил, как бьётся у него под глазом синяя жилка, как едва уловимо подрагивают пальцы правой руки и выдал скороговоркой:

— Нет, бригадефюрер, это правда, как и всё, что я вам сказал до этого. Хотите знать, откуда мне это известно?

Шелленберг кивнул, и я продолжил:

— Я заглянул в будущее, когда лежал оглушённый взрывом в горах Баварии. Третий рейх рухнет в мае сорок пятого под натиском Красной Армии, англичан и американцев. Берлин превратится в развалины, а Гитлер трусливо покончит собой тридцатого апреля того же года. Победители жестоко разделят наш фатерлянд на части, миллионы немцев окажутся на грани голодной смерти, орды коммунистических варваров заполонят города и веси, будут грабить, жечь и убивать. Вы этого хотите?

Шелленберг помотал головой.

— Есть шанс всё исправить, но для этого надо остановить Сванхильду и заговорщиков. Если они вызовут демона с его ратью — весь мир погибнет, потому что с тварями из Инферно нельзя договориться. Они не остановятся, пока не превратят Землю в безжизненный камень.

Я облизнул пересохшие губы и продолжил с прежним напором:

— Другое дело, бригадефюрер, если вы поверите мне и выступите со мной заодно. Тогда вы сможете взять власть в свои руки и станете спасителем нации… да какое там — всего мира!

Шелленберг усмехнулся.

— Зря смеётесь. Я не преувеличиваю и я не сумасшедший. Понимаю, вам трудно в это поверить: какие-то демоны, магические браслеты и прочая чушь. — Я сокрушённо махнул рукой: — Эх! Да что я вам говорю. Если б вы хоть раз видели трансформацию человека в оборотня — вы бы так сейчас не улыбались.

— Простите, Валленштайн, я что-то не понял: к чему вы приплели сюда ваших вервольфов?

— Да к тому, что всё это из одной оперы, бригадефюрер! До того, как я нашёл этот проклятый артефакт, оборотни были легендой, персонажем народных страшилок, фольклором, если хотите. Зато сейчас они стали реальностью, и я сражался с некоторыми из них перед тем, как вернулся в Берлин. Вы знаете, что они сделали с населением Бергвизебурга?