Проект "Вервольф" - Александр Пономарёв

Лаборатория встретила тишиной, запахом пыли и медикаментов. Мейнера на месте не оказалось — наверное, гауптман уже трясся в вагоне где-нибудь на просторах оккупированной Белоруссии или Украины. В кабинете Валленштайна всё осталось, как было: тот же бардак на полу, повисшие на одном гвозде полки, развороченный сейф в углу. Я внимательно просмотрел уцелевшие бумаги, пролистал книги в поисках заметок на полях и других записей, порылся в кучах мусора — ничего, что могло бы помочь найти следы Сванхильды и Шпеера. После кабинета обыскал стол, за которым Валленштайн записывал ход экспериментов над оборотнями, на всякий случай заглянул в клетки и вольер, где содержались вервольфы. Правда, долго там не задержался: вонь стояла такая, что вышибало слёзы. Зато она хорошо прочистила мозги, и я быстро набросал в уме намётки нового плана.

Больше меня в лаборатории ничего не держало. Я отправился домой и на обратном пути заглянул в полуподвальный магазинчик, где купил для Марики бутылку настоящего французского шампанского и коробку швейцарских конфет. Седой старик с лысиной в виде тонзуры, тощими усами, крючковатым носом и бородавкой на подбородке запросил баснословную сумму.

— Контрабанда, — прошамкал он, поддёрнув чёрный нарукавник и в очередной раз застегнул непокорную пуговицу на жилетке из синего бархата.

Порывшись в бумажнике, я вывалил на прилавок всё до последнего рейхспфеннинга, забрал похрустывающий бумагой пакет с нацистским орлом с одной стороны и черно-белым портретом Гитлера с другой и вышел из тесного помещения.

К десяти утра улицы заметно оживились. Появилось больше машин, по тротуарам бегали дети, подростки кучковались у фонарных столбов, дымя одной папироской на всех. Почтенные фрау спешили в магазины отоварить оставшиеся карточки, не менее почтенные бюргеры торопились по делам: одни с портфелями в руках, другие со свёрнутыми в рулон газетками. Из казарм на перекрёстки выползли военные патрули, офицеры проверяли у горожан документы, солдаты молча глазели по сторонам, вздыхая, как лошади, и топча снег шипованными подошвами.

За квартал до особняка навстречу мне проехал чёрный «мерседес» с затемнёнными стёклами. В таких машинах обычно перевозили в тюрьмы выявленных шпионов и коммунистов. На Мюнцштрассе находилось местное отделение политической полиции, туда, наверное, и направлялся немецкий «воронок», доставляя в застенки очередную жертву.

Со скоростью сорок километров в час мой «хорьх» вкатился на площадь, сделал «круг почёта», следуя указаниям дорожных знаков, завернул за угол особняка, рыкнул мотором напоследок и затих.

Перегнувшись через спинку водительского кресла, я взял с заднего сиденья пакет с гостинцами, запер дверь машины и через минуту поднялся на крыльцо. Сначала хотел сделать Марике сюрприз, палец сам потянулся к кнопке звонка, но потом я вспомнил, как гремит гонг, и отказался от этой затеи: огрести пару-тройку затрещин от разъярённой женщины мне как-то не улыбалось. Гораздо лучше пройти на цыпочках в кухню, достать бокалы, раскрыть коробку конфет, подготовить бутылочку шампанского — фольгу там с горлышка снять и всё такое — потом позвать Марику, и устроить праздничный салют пробкой в потолок.

Я по-тихому вошёл в дом и сразу почувствовал тревогу: пустая вешалка в углу, на полу следы армейских сапог, красные кляксы густым веером, кое-где гипсовая лепнина сбита со стен и растоптана в крошево, шёлковая драпировка местами изрезана.

— Здравствуй, Отто!

Я вздрогнул, повернулся на голос и увидел Шпеера в дверях кабинета. Тот стоял со скрещенными на груди руками, привалившись плечом к косяку. На левом запястье тускло поблёскивал браслет с черепами.

«Ого! Вот это подарок».

— Не ожидал меня здесь увидеть? А зря! Фюрер велел следить за тобой, чтобы ты дел не натворил. Вот я и слежу.

— Я вижу, как ты следишь, — хмуро сказал я и указал на испорченную стену: — Твоя работа?

— Ну что ты, Отто, нет, конечно. Это твоя девица во всём виновата: одного лягнула, другого укусила, третьему головой нос разбила, бедняга в крови чуть не захлебнулся. Строптивая она у тебя, — Макс покачал головой, — просто жуть. А что ты в дверях стоишь? — он улыбнулся, отделился от косяка и развёл руки в дружеском жесте. — Проходи, чувствуй себя как дома.

— Я и так у себя дома, — сказал я, с огромным удовлетворением отмечая, как с самодовольного лица оберфюрера сползает идиотская улыбка.

«Думал, один такой остряк? Ну-ну!»

Я вошёл в кабинет. От прежнего беспорядка не осталось и следа: ящики задвинуты в стол, книги расставлены по местам, ручки торчат из гнёзд подставки. Будто и не было обыска и сожжённых тетрадей барона, даже обгорелая жестяная коробка из-под киноплёнки исчезла из камина, в котором опять полыхал огонь. Чудеса, да и только!

Я бросил фуражку донышком на каминную полку, чуть не уронив на пол бронзовый канделябр на три свечи, поставил на стол шуршащий пакет, достал бутылку шампанского, рядом положил конфеты. Потом скинул шинель на спинку кресла у камина. Интересно, зачем Шпеер снова сюда пришёл?

— Сванхильда дала мне ключи, сказала, чтобы я всё тут подготовил к её приезду, — ответил Макс на невысказанный вопрос. По лицу догадался что ли?

— Хм! И давно ты у моей жены на побегушках? — Я взял шампанское, зашуршал жёлтой фольгой, срывая её с горлышка. — Будешь?

Макс прищурился, словно пытался прочитать этикетку на бутылке.

— «Вдова Клико»?! — он причмокнул губами, покачал головой с видом знатока. — Хороший выбор. Где взял?

— Где взял, там уже нет, — грубо ответил я, скомкал сорванную фольгу и бросил золотистый шарик в огонь. — Так ты будешь или как?

— Конечно, буду! Что за вопрос? Кто от такого предложения откажется? А ты, я вижу, балуешь эту польскую шлюшку. Она в постели хороша, да? Лучше Сванхильды?

— А тебе какая разница? Или ты уже успел попробовать мою жену? — Я поставил пока ещё не открытую бутылку на стол, распечатал коробку конфет. Внутри под тончайшей пронизанной прожилочками-паутинками белёсой бумагой в фигурных гнёздах лежали двадцать «морских ракушек» из тёмного и белого шоколада. — Принеси бокалы. Думаю, ты знаешь, где их взять.

— Не беспокойся, знаю, а с твоей женой у меня ничего не было и быть не могло. Она, в отличие от тебя, хранит верность… мужу.

Я усмехнулся, вспомнив оргию в замке, но Шпеер этого не видел, потому что в это время выходил из кабинета.

Макс вернулся через несколько минут с двумя тонкостенными фужерами на длинных ножках в правой руке, поставил их на край стола, подвинул ближе ко мне. Я ослабил проволочную петельку мюзле, с лёгким хлопком достал пробку, разлил шипучее вино по бокалам. Струйки пузырьков сразу побежали со дна, исчезая в оседающей шапке пены.

Указав гостю взглядом на его фужер, я поднял свой и спросил:

— За что пьём?

— За успех, — ответил Шпеер и сделал большой глоток.

Я пригубил шампанское. Любуясь бегущими пузырьками, задал ещё один вопрос:

— За успех чего, если не секрет?

— Хватит строить из себя невинного мальчика! — резко сказал Шпеер, поставив недопитый бокал на стол. — Думаешь, я не знаю, чем ты занимался всё это время? Я следил за каждым твоим шагом, Отто, и всё видел…

— Ничего ты не видел и ничего не знаешь! — сказал я издевательским тоном. — Если бы ты курировал проект, как велел тебе фюрер, то не проморгал бы заговор Кригера, который мне, — я тоже вернул бокал на стол и ткнул себя в грудь, — удалось раскрыть в последнюю минуту.

Шпеер удивлённо уставился на меня.

— Какой заговор? Ты в своём уме?

— А такой! Он перехитрил нас, Макс, и, по сути, создал новый вид вервольфов. Эти твари теперь подчиняются только ему, исполняют только его команды и практически неуязвимы. С помощью этой девчонки… кстати, куда её повезли?

Шпеер растянул губы в неприятном оскале:

— Думаешь, такой хитрый, да? Решил мне зубы заговорить и узнать, куда твою польскую шлюху утащили? Не получится.

Я пожал плечами:

— Пфф! Не хочешь говорить и не надо. Мне она и нужна-то была, чтобы сведения из неё вытащить, так я это и до тебя успел сделать.

— Какие сведения? — сразу насторожился Шпеер.

— Никакие. — Я взял свой бокал в руки, подал Максу его. — Давай лучше о Кригере поговорим.

— Давай, — легко согласился Шпеер, беря фужер у меня из рук.

Я отсалютовал бокалом и выпил шампанское, не сводя глаз с оберфюрера. Тот сделал то же самое. Мы одновременно поставили пустые фужеры на стол, и я снова наполнил их игристым вином. Затем взял одну конфету из коробки, откусил немного на пробу. Шоколад оказался отменным на вкус. Я съел её всю целиком, взял ещё одну и пододвинул коробку ближе к Максу.

Он взял белую конфету:

— Спасибо! Не люблю тёмный шоколад, — впился острыми зубами в волнистый край «ракушки», захрумкал с довольным выражением на лице. — Так что ты там хотел про Кригера сказать?