Дело о продаже Петербурга - Андрей Воробьев

— Мне и так все понятно, — Мила встала с дивана. — Алексей и твой друг в беде. Надо срочно связываться с профессионалами… нашими профессионалами, — подчеркнуто сухо взглянув на разгоряченную Женевьеву, закончила разговор Мила, направляясь к телефону…

Когда в квартиру на Чайковского ввалились Гущин и умудрившийся сбежать из больницы Юрий Александрыч, обе девушки были настроены не менее решительно. Выслушав их повествование, Александрыч по привычке, на правах старшего, проворчал, что теперь мужчины будут думать, а женское дело — разобраться с чаем на кухне. На это Женька демонстративно уселась в кресло поближе к старому сыщику, закинув ноги чуть ли не на спинку и заявив, что она — тоже сыщик, причем не менее опытный, чем некоторые, так как еще не получала в собственной квартире по голове. Александрыч недовольно кхекнул, но связываться с фурией в мини-юбке не стал. А Мила, меж тем, тихо вышла на кухню ставить чайник.

Затренькал телефон. Александрыч, проворно схватив «трубу» и услышав голос абонента, сник. Оказалось, это звонила вдова Раскова, которая тоже хотела поговорить с Алексеем, но не могла его разыскать.

Закончив неприятный разговор, Александрыч буркнул, что в следующий раз пусть это делает Женевьева, раз уж считает себя великой сыщицей, а он — старый опер и не в состоянии слушать больше женские истории…

Когда Мила вернулась с кипящим чайником, то положение не прояснилось — никто не понимал ни куда исчез Арчи, ни почему Нертов, поехавший на встречу, хотя бы не отзвонился.

Между тем, время до грядущих выборов в Законодательное собрание сократилось еще на один день.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава первая. СКЕЛЕТЫ В ШКАФУ

Он не знал, почему из многочисленных кафе на этой окраинной улице выбрал непритязательный павильон под вывеской «Черновцы». Хотя нет, уже подойдя к стойке, он понял причину. Сейчас сентябрь. Та история тоже случилась в сентябре. И недалеко от Черновцов.

Он взглянул на бармена. Тот лениво поднял голову и тотчас всем видом изобразил максимальную услужливость: с таким клиентом надо быть приветливым и расторопным.

— Сто «Абсолюта» и томатный сок. Через десять минут повторишь водку, — сказал вошедший.

Официант торопливо закивал: не беспокойтесь, будет сделано. После этого мужчина сел к столику возле окна. Около минуты он задумчиво глядел на рюмку с водкой, потом опрокинул ее одним залпом и лишь чуть-чуть пригубил томатный сок.

Выпив водку, мужчина направил взгляд на противоположную стену, где были намалеваны горы так, как их представлял неизвестный художник: устрашающие вершины, которые могут принадлежать и Кавказу, и Гималаям, и Альпам. Однако посетитель думал о других горах, точнее, о той давней истории, после которой он уже никогда не видел ни Балканы, ни Карпаты…

Микроавтобус «мицубиси» обычно доезжал из Сербской Краины до России за три дня. Конечно, самолетом из Будапешта было бы быстрее. Но ни одна из авиакомпаний никогда не согласилась бы взять на борт то, что лежало в багажнике этой машины.

Все трое сидевших в «мицубиси» — Василий Петренко, Виктор Буров и Тимур Файзулаев — знали, что по законам любого из пяти государств, по которому должен был проехать микроавтобус, их занятие являлось криминалом. Но моральных сомнений не было ни у кого.

Во-первых, они солдаты, пусть и добровольцы. А солдат всегда должен иметь при себе оружие. Ибо фронт — понятие относительное. Когда несколько лет назад они решили, что военная наука, полученная ими на родине, нужнее всего в Боснии, с той поры они забыли разницу между фронтом и тылом. Враг может нанести удар, где ему заблагорассудится. А милиция никогда не пришлет на похороны мирного гражданина официального представителя, который принесет извинения за то, что и сами не уберегли человека от смерти, и под страхом Уголовного кодекса не позволили ему защититься самому, когда парочка других граждан пожаловала к нему на квартиру с одной незамысловатой целью — убить.

Во-вторых, должно существовать равновесие. Через дыру по имени Чечня в Россию течет поток оружия. Вот журналисты из «Комсомолки» шутки ради купили в Грозном «Макаров» и без проблем привезли его в Москву. Наивные люди! Надо было начинать с целой фуры. Дать по дороге пару взяток и довезти эту фуру хоть до Архангельска.

Кавказское оружие в основном поступает «зверям». У наших тоже должны быть свои стволы. Если враг везет их с Кавказа, то мы привезем автоматы с других гор. Тех, в которых сейчас воюем.

Петренко, сидевший рядом с Буровым-водителем, мог бы в очередной раз и не повторять свою теорию, объясняющую, почему под сиденьями их «мицубиси» лежали несколько длинных ящиков. А в них — десять венгерских «калашниковых». Будапешт принимает натовские стандарты, поэтому «калаши», которые там штамповались с незапамятных времен, ныне не в чести и дешевы. Венгры как хотят, а тем, кто не разочаровался в самой надежной штурмовой машине второй половины XX века, всегда приятно прикупить «калаши» по дешевке. Кроме них, были и три израильских «мини-узи» — два куплены по божеской цене у братушек-сербов, третий снят с трупа мусульманского офицера. «Узи» почти что «калаши» — их используют, а иногда и штампуют с лицензией или без нее, все, кому не лень. Но эти, бельгийского производства, были неплохи, а главное, уже опробованы.

Конечно, трое русских добровольцев возвращались с Балкан вовсе не для того, чтобы продать тринадцать «стволов». Файзулаев подорвался на мине в горах, и его как следует швырнуло на скалу. Врачи в полевом госпитале ему подправили правую ногу, но требовалось более серьезное лечение. А это лучше сделать дома, в центре Елизарова. Поэтому, загипсованного Файзулаева можно было отнести не к пассажирам, а скорее, к дополнительному грузу.

Буров вел машину быстро: дорога была накатанной, причем не только в смысле знания всех встречных заправок и знаков. Ему вместе с Петренко уже раза четыре доводилось проезжать этим маршрутом, и он знал все, что встретится им на пути от территории бывшей Югославской Федерации до территории бывшего СССР.

Территорию Сербии они всегда проезжали без затруднений: на таможенный пост звонили заранее и сообщали номер, к которому придираться не следует — напротив, пожелать доброго пути.

С румынской стороны в этот день недели должен был стоять лейтенант Петренеску, чей отец был болгарин по фамилии Петров. Не все болгары любят своих западных соседей — сербов, но Петров-Петренеску оставался одним из немногочисленных сторонников православного панславянизма. Поэтому, подобно своим сербским коллегам, микроавтобус со старыми знакомыми, сражающимися за эти идеи с оружием в руках, он пропускал без осмотра. За это получал, максимум, бутылку ракии. Румынию пересекали без проблем. Уже заранее было известно, что на КПП неподалеку от Черновцов их ждет другой знакомец — лейтенант Цар-Эминеску. Это такой же идейный человек, как и Петренеску, но его идея была не национальной, а семейственной. Цар-Эминеску считал, во-первых, что детей в семье должно быть не меньше пяти, а во-вторых, они должны вырасти в достатке. Учитывая румынские таможенные зарплаты, первое противоречило второму, поэтому пересечение этого пункта обходилось в сто долларов.

И, наконец, уже на украинской стороне, где начинался СНГ, в эти дни на КПП полагалось находиться лейтенантам Гориводе или Барвинку. Оба были абсолютно безыдейными и просто брали деньги со всех, кто желал миновать очередь на таможенный досмотр (проще говоря, не подвергаться досмотру как таковому). Горивода обычно брал сотню, Барвинка удовлетворяли и пятьдесят баксов.

На этот раз все было в порядке. Сербы помахали на прощание рукой, Петренеску, Цар-Эминеску и Барвинок оказались на месте. Украина. Пусть еще не совсем Россия, но чем-то родным повеяло. Теперь можно превышать скорость, и гнать под «запретки» — все как-то привычней. Может, даже затарить автобус местным пивом: всем кидать по пустой бутылке через десять километров. Максимальная такса за такую шалость — пятьдесят баксов. Всегда есть особое удовольствие, рассчитываться с «даiшником» одной мятой бумажкой, зная, что машина набита боевым металлом больше, чем на пятьдесят тысяч баксов!

Файзулаев уже представлял, как два дня спустя его нога найдет покой в специальном станке, а Петренко и Буров заранее делили доход от проданных «калашей» и «узи». На этот раз он должен был оказаться больше обычного: такую партию они не доставляли ни разу. Обычно расчетливый Буров предлагал поскорее сдать все оптом и разделить деньги еще до конца недели. Петренко надеялся изначально разобраться с нынешней конъюнктурой и решить, где же по нынешним временам лучше толкнуть груз: в Москве или Питере?

Сейчас они ехали подгорным лесом, прекрасным, как любой лес ранней осенью. Разогнать, как хотелось душе, пока не удавалось: дорога постоянно мелькала, огибая последние каменные утесы. Одно было хорошо: на этом участке трассы не попадались ни деревушки, ни хуторки, поэтому не приходилось заранее сигналить, разгоняя с дороги собак и кур. За одним из поворотов Буров увидел на обочине старый горбатый «Москвич», из-под которого торчали чьи-то ноги. Видимо, услышав шум мотора, горе-ремонтник торопливо вылез из-под автомобиля и замахал руками — остановитесь, подсобите!