Эфемер (СИ) - Прокофьев Роман Юрьевич

Старый легионер-опцион, заведовавший арсеналом Тимуса, видевший уже пятое или шестое поколение трибутов, действительно был притчей во языцах и умел нагнать изрядно страху даже на бессмертных. Льдинка представила его гнев и еще раз хихикнула. Настроение неожиданно поднялось.

Внутри не оказалось ни Гнозиса, ни Ворона, ни Арахны — наставников, которые постоянно находились в Тимусе. Их ожидал тот, кто прибыл на рухе и чье лицо сперва показалось незнакомым. Молодой Инк, высокий и широкоплечий, в обычном легионном комбинезоне. Отросшие пряди темных волос, падающие на лоб, двойная морщинка между бровей, резкие, мужественные черты лица. Глаза — очень странные, будто источающие незримый внутренний огонь. И необычный сегментированный наруч из синего металла, плотно охватывающий правое предплечье.

Они его узнали. Ярость первой опустилась на колено, подняла руку в легионном салюте:

— Айве!

Спустя мгновение ее примеру последовала Льдинка и с некоторой неохотой — Ожог. Инкарнатор, стоявший перед ними, был легендарным наследником Прометея. Эти черты, этот взгляд, это выражение лица они видели сотни раз — на экране и в трансляциях, в голографических изображениях изваяний Прометиума, в архивных записях Первого Легиона.

Грэй. Новая реинкарнация Прометея. Тот, кому подчинялся весь Первый Легион. Льдинка вдруг поняла, почему именно ему, почувствовала его притягательность, мощную, как свет. Он излучал скрытую силу, он был тем, кому хотелось верить и за кем идти. Все Инки — чуть больше, чем люди, они обладают яркой харизмой и производят неизгладимое впечатление. Но сейчас перед ними стоял не просто человек, не просто Инк, а нечто большее в его обличье. Ощущение было иррациональным, но очень мощным. Она не могла отвести взгляд. На Грэя хотелось смотреть. Его хотелось слушать.

— Не нужно этого, — сказал Грэй, — Вы еще не приняли Клятву. Садитесь, нам надо поговорить.

Они послушно сели. Легат остался стоять, напротив, скрестив руки на груди. Вдруг спросил совершенно неожиданное:

— Почему именно Льдинка? Почему Ожог? Ярость?

— Я вспыльчивая, — вызывающе усмехнулась Ярость, хоть ее не спрашивали, — Быстро загораюсь. Злюсь, если не по-моему выходит… И не умею прощать.

— У меня фантазии мало. У первого носителя было пятно вот здесь, — Ожог накрыл ладонью левую половину лица, — Потом все прошло, сейчас вообще исчезло, заросло.

— Анимафикация, — кивнул Грэй. — А ты, Льдинка?

— Не знаю, — с трудом проговорила девушка, пытаясь отвести взгляд от глаз Грэя, но безуспешно, — Говорят, я холодная. И внутри, и снаружи.

— Она просто очень правильная, — сказал Ожог, — Видно ее насквозь, все знают.

— Ясно, — улыбнулся Грэй, — Интересный выбор, конечно. Вы же догадываетесь, что у вас раньше были другие… имена?

— Все догадываются, — после небольшой паузы ответила Ярость, — Мы же Инки, верно?

— Да, — произнес Грэй, — Но так лучше для всех. Начать жизнь заново, с чистого листа — это ваш второй шанс. Некоторые вещи лучше навсегда забыть.

Они промолчали. Тема была очень скользкой. Льдинка нервно прикусила губу — конечно, они догадывались, что рождены заново не просто так — слишком странными были обстоятельства их появления в Тимусе и полная закрытость академии от внешнего мира. Причем знания и информация, навыки, которые они получали от наставников, все говорило о том, что их готовят к сражениям против А-существ, к гордой и почетной обязанности Инкарнаторов, последних защитников человечества от созданий Грани. Конечно, они догадывались о том, что рождены заново не просто так — у когиторов сохранилась информация о первых запусках, о том, что в их жизни появилась неизвестная лакуна в почти четыреста лет. Наставники утверждали, что их онтоприоны обнаружены в секретном пространственном хранилище и возрождены к жизни, как последняя партия Инков Стеллара. Но это не объясняло полного обнуления, потери памяти и странного изменения внешности некоторых Инков. Многие, почти четверть новых трибутов исчезла из Тимуса без следа после тех или иных инцидентов. Официально их отправляли на лечение или особые задания, но назад никто не возвращался, больше их никто не видел.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Итак. Полгода в Тимусе прошли, вас пора выпускать в большой мир, — Грэй заложил руки за спину, — Все боевые группы, что прошли испытания, уходят на свободную практику. В сопровождении опытных Инкарнаторов Легиона. Кто-то займется зачисткой А-зон и ликвидацией Тревог, другие будут восстанавливать аванпосты в Монолитах, проводить разведку неизученных зон и помогать Семи Кланам. Работы очень много, и ее никто не сделает, кроме нас. Но для вас у меня есть особенное задание.

— Кхe-кхe, — прокашлялся Ожог. В отличие от Ярости, которая прямо-таки поедала наследника Прометея преданным взглядом, он все время оставался невозмутим.

— Да? Ты хочешь что-то спросить?

— Мы что, какие-то особенные? — спросил Ожог, слегка усмехаясь, — Я не хочу сказать ничего плохого, но особенное задание — это звучит не очень весело. Почему мы?

— Да. Вы особенные, — сказал Грэй. Он неожиданно стал серьезен, во взгляде, устремленном на Ожога, появилось напряжение.

— Видишь ли, я кое-что должен. И выполняю свое обещание. Вы нашли друг друга здесь, так было и в прошлом, так будет и в будущем. Именно поэтому — вы, вместе. Есть и еще причины, но вам их не нужно знать. Поймете сами, когда придет время.

А дальше он заговорил о деталях задания. И Льдинка мгновенно провалилась в черную бездну космоса, где сиял разрушенный обод Мира-Кольца, где огромные ковчеги, груженые «живой материей» и бесценными технологиями Утопии, бороздили пространство Солнечной Системы, где в криокапсулах спасли десятки тысяч людей, не видевших Импакта, а за штурвалом стояли бессмертные капитаны, такие же Инкарнаторы, как они. Им нужно было отыскать эти корабли, найти, восстановить связь и вернуть обратно к Земле, иначе все шансы на выживание оказывались тупиком. Это действительно была важнейшая миссия, и крайне странно, что их тройку хотели отправить именно туда. Ведь они — Льдинка отдавала себе отчет — были очень слабыми Инками, даже в школе имелись ученики, превосходившие их во всем, а уж сравнивать с бессмертными Первого Легиона, прошедшими парочку эволюций, их было и вовсе нелепо.

— Вы будет третьей группой, вспомогательной, — сказал Грэй, — Две другие команды — это опытнейшие Инки, прошедшие огонь и воду. Вы пойдете вместе и будете всецело поддерживать их. Выполнять их приказы и учится у них. Но помните, на вас возлагаются особые надежды.

— Один вопрос, — произнес Ожог, выслушав до конца, — Мы можем отказаться?

— Это не добровольная миссия, — ответил Грэй, — Но исключительно для вас у меня есть особая награда.

— Хм, интересно, — потер подбородок Ожог, — Особенное задание, особая награда. И какая?

— Обещаю, что в отличии от всех остальных вы получите назад свои старые имена. И память о прошлом. И все что захотите — в придачу, если это все еще будет вам нужно.

Глава 21

Они согласились, конечно. Тем более, выбора-то и не было.

Я проводил тройку трибутов задумчивым взглядом.

Анимафикация — очень странная штука. По всем подсчетам, она может длиться от нескольких месяцев до десятков лет. Влияют много косвенных факторов, например, генетические модификации, не совпадающие с прежним Фенотипом. Поэтому внешность нового носителя почти всегда чуть-чуть отличается в деталях. Замечено, что возвращение к истинному облику происходит значительно быстрее, если Инк активно развивается и потребляет много Азур. А-энергия как бы подстегивает изменения: например, я ненамного «старше» этих ребят, но от внешности Свена Грэйхольма уже мало что осталось, в моих чертах отчетливо прорезался Прометей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

А вот с ними пока было иначе. Ожог очень походил на Кота манерой разговора, хотя доставшийся ему долговязый носитель-Бродяга обладал совершенно другим типажом, молчаливая миловидная Льдинка казалась темным, непроницаемым омутом, и лишь ярко-рыжая, как будто поцелованная огнем азиатка Ярость немного смахивала на свой прежний образ. Но пока, не зная заранее, опознать в них старые «я» стало бы сложной задачей. Но сколько еще это продлиться?