Следы в пустыне. Открытия в Центральной Азии - Кристоф Баумер

Текст представляет собой объявление, перечисляющее титулы царя Шаньшань, именующего себя «сокрушителем врагов». Хотя имя царя и дата утрачены, правитель, о котором идет речь, — скорее всего, царь Амгока (правил в III в.), но нельзя исключить и его предшественников, Пепийю и Таджаку. Поскольку список содержит титулы, обычно прилагавшиеся к именованию кушанских владык, мы можем предположить, что в то время Шаньшань был полувассальным государством Кушанской империи. Это заставляет предположить, что надпись предваряет 17-й год правления Амгоки (около 263 г.), когда правителю пришлось просить покровительства Китая. После этого Амгока и его преемники уже перестали употреблять почти все индийский титулы. Еще один интересный момент — слово «хинаргами», которое, весьма вероятно, является древнейшим, а потому неизвестным, названием Эндеры. Самое же важное открытие, следующее из этой надписи, касается введения буддизма Махаяны в Шаныиане, поскольку она также содержит титул «махаяна-сампрастида», тот, «кто выезжает на Великой колеснице»[77]. Это самое раннее официальное наименование данного титула в Шаныиане, демонстрирующее, что буддизм Махаяны уже завоевал поддержку правителя в первую половину правления Амгоки, т. е. на несколько десятилетий раньше, чем предполагалось[78].

БЕЛОЕ ПЯТНО НА КАРТЕ

В ходе своей третьей экспедиции в Такламакан я не сумел отыскать древний город Калмадана (Цемо) (еще одно древнее название — Черчен. — Примеч. пер.), покинутый жителями в VII или VIII веке и с тех пор никем не обнаруженный, но мой аппетит к исследованию не отмеченных на карте мест ничуть не уменьшился. Через четыре года в начале зимы мы с двумя коллегами по прошлой экспедиции в Дандан-Ойлык, Эрнстом и Урсом, атакже швейцарским оператором Ули Нюйшем и китайской группой поддержки из 6 человек оказались на западной границе страшной пустыни Лобнор.

Эта экспедиция должна была стать особенно многообещающей. Из-за сложной местности, суровой погоды, а также из-за того, что въезд в северную часть запрещен военными, Лобнор является самой малоисследованной областью Такламакана. Мы планировали пересечь ту ее часть, которая никак не отражена на картах и никогда не исследовалась, в самые холодные месяцы года. Нашей целью было достичь нескольких древних поселений, существовавших во II веке до н. э. и IV в. н. э., и «замостить дорогу» для будущих археологических исследований.

Первым из этих мест должны были стать две соседние крепости, обозначенные Аурелом Стейном, который недолго изучал их в феврале 1914 г., как L. К. и L. L., а также два древних поселения L.M. и L.R[79]. Уйгурский охотник по имени Токта Ахтун первым нашел L.K. в 1910 г., а позже отвел туда Стейна. Я особенно мечтал снова открыть поселение L.R., так как его всего один раз посетил рабочий Стейна, Афраз Гул, в 1915 г. Сам Стейн там ни разу не был, и не существует ни фотографий, ни планов этих руин. Единственной экспедицией, сумевшей добраться до крепостей L.K. и L.L., была китайская команда исследователей в 1988 г., но ни одного поселения они не нашли. Стейн и китайцы шли туда с юго-востока, где дорога сравнительно легкая и пролегает через низкие дюны, гравий и высохшие солончаки. Я решил идти с запада, продвигаясь сквозь сложную систему высоких барханов.

Обе крепости стоят на маршруте древнего караванного пути, когда-то соединявшего Средний и Южный Шелковые пути. Каравану верблюдов потребовалось бы три дня, чтобы покрыть расстояние от Лоуланя на севере до L.K., и еще шесть — чтобы добраться оттуда до Мирана на юге. Письмо, написанное в 328 г. министром Ли Бо и найденное возле Кончедарьи, позволяет предположить, что в то время L.K. был резиденцией губернатора Западных провинций, как тогда назывался сегодняшний Синьцзян, что подчеркивало стратегическую важность крепости.

Китайское название L.K. — Хайтоу — «говорящее». Оно буквально переводится как «голова (тоу) озера (хай)», что предполагает его положение на юго-западном берегу озера Лобнор, на северном берегу которого стоял Лоулань. Озеро питала река Кончедарья, благодаря которой снабжалась водой вся территория между L.K. и L.R. Многочисленные старые речные русла, видимые на фотографии со спутника, создают ошибочное представление о том, что северо-западная часть пустыни 2–3 тысячи лет назад была сплошным болотом. Но по опыту, полученному в других частях Такламакана, я знал, что эти реки никогда не текли все разом, поскольку склонны блуждать и часто менять направление. Территория, куда мы направлялись, 2000 лет назад не была ни пустыней, ни болотом, а больше всего напоминала степь с несколькими плодородными оазисами. Эти поселения были покинуты в конце IV в. н. э., когда озеро исчезло, а соседние китайские династии Ранняя Лян (320–376 гг.) и Поздняя Лян (386–403 гг.) рухнули, что нанесло удар торговле на Среднем и Южном Шелковом путях.

Для этой экспедиции я решил использовать не верблюдов, а специальные пустынные автомобили, взятые в аренду у нефтяной компании в Корле. Грузовики были четырехколесными монстрами по 7 т каждый, с огромными шинами больше метра высотой. Учитывая размер покрышек и мощность восьмилитровых моторов, их можно отнести к числу лучших пустынных машин мира. Несмотря на известную практичность использования в пустынных экспедициях верблюдов, это наше путешествие отличалось от обычных. Не похоже было, что мы сможем найти воду среди высоких дюн, и даже если бы нашли — она оказалась бы замерзшей. Нести с собой в качестве запаса питьевой воды лед также было бесполезно: не было возможности его растапливать. А еще значительная часть драгоценного времени коротких зимних дней была бы потеряна за погрузкой и разгрузкой верблюдов.

Начало путешествия одарило нас примерным прогнозом того, что нам приготовила пустыня. Эрнст, Урс, Ули и я выехали из Корлы до рассвета впереди грузовиков, которые везли за нами на полуприцепах, чтобы разведать место, где они могут въехать в пустыню. Нам пришлось пересечь узкое русло реки Тарим и проехать сквозь густую рощу мертвых деревьев; было жизненно важно, чтобы грузовики не застряли в этом лабиринте и не прокололи шины острыми как бритва древесными стволами. В день нашего отправления бушевала песчаная буря, заслоняя солнце. Еще и был туман, уменьшив видимость до 20 м. Когда мы выбрались из машины, чтобы пешком обследовать землю, завывал ледяной ветер.

Мы с Урсом закутались до бровей в шарфы, оставив лишь щелочку для глаз, и двинулись против ветра. Несмотря на такую защиту, пустыня приветствовала нас ледяными струями мелкого песка, немедленно забившего глаза, рот и нос. Мы отыскали въезд в речную ложбину, перебрались через нее и вошли в лес. Урс остался на опушке, а я отважился войти внутрь, предварительно отметив его координаты на GPS. Через несколько секунд я уже потерял его из виду, двигаясь навстречу буре. Но мне повезло. Идя вдоль маленького овражка, я нашел безопасный путь из лабиринта мертвых деревьев в открытое пространство пустыни, усеянной высокими тамарисковыми холмами. Я поспешил назад к Урсу. Мы добрались до дороги как раз вовремя, чтобы встретить полуприцепы, выныривающие из бури. За несколько минут грузовики сгрузили, и мы повели их к реке. Спустилась ночь, и машины осторожно пробирались вперед, включив фары; в густом от песка тумане они казались огнедышащими драконами. Мы вошли, как выразился Ули, «под своды Лобнора». Экспедиция началась.

Как и в предыдущих двух экспедициях, роль проводников китайской вспомогательной команды исполняли мы. Однако в этот раз у нас не было карт местности, так как эта часть пустыни никогда не исследовалась. Для ориентирования в нашем распоряжении были лишь фотографии со спутника, указывающие на системы высоких дюн, да еще примерно в 80 км к востоку от нашей стартовой точки — несколько древних речных русел[80]. Хотя наши водители никогда прежде не работали с иностранцами, они с самого начала охотно сотрудничали с нами, веря, что мы не меньше ценим наши жизни, чем они — свои. Жуткий холод делал продвижение по этой сложной местности серьезной и чрезвычайно утомительной задачей, но под конец экспедиции они говорили, что с удовольствием помогали нам отыскивать путь в лабиринте барханов.

На второй день показались высокие дюны. Это были не обычные холмики, а сложные системы, раскинувшиеся гигантской сетью на многие километры. Некоторые из них буквально перпендикулярными стенами перегораживали нам дорогу; другие выглядели как огромные ступенчатые пирамиды, которые можно преодолеть только в несколько этапов. Еще одно препятствие для нашего продвижения представляло то, что ветер дул преимущественно с северо-востока, а это значило, что нам приходилось взбираться на дюны по рыхлой подветренной стороне. В течение нескольких утомительных дней мы проходили за сутки менее 6 км по прямой. Моторы рычали от натуги, грузовики стонали от усилий и передавали свою болезненную дрожь нашим и без того покрытым синяками телам.