Гром среди ясного неба - Диана Стаккарт

Всего лишь! Экая самонадеянность!

Тем временем шум и сутолока во дворе замка усилились. Впрочем, я знала, что, прежде чем прыгать с крыши, мне следует дождаться сигнала. Сигнал же этот — не что иное, как ставший хорошим знакомым за эти дни лязг цепей и лебедки. Так я узнаю, что решетка поднята, и солдаты готовы выехать за стены замка. Но выедут они не беспорядочной толпой, как армия муравьев из потревоженного муравейника, а предварительно построившись, и лишь потом двинутся к опушке леса. Именно в тот момент, как они будут готовы ринуться в наступление, я перережу канат и поднимусь в воздух.

При мысли о том, какой хаос за этим последует, я невольно улыбнулась. Еще бы, вот это будет зрелище! Хлопая огромными крыльями, я полечу над полями. Солдаты от удивления разинут рты и станут глазеть на небо, а их лошади наверняка испугаются и встанут на дыбы, сбрасывая с себя зазевавшихся седоков. Самые суеверные наверняка рухнут на колени, испугавшись, что их ждет небесная кара.

Взмыв в воздух, я постараюсь оставаться там как можно дольше, давая моим товарищам возможность спастись бегством, пока солдаты герцога будут удивленно смотреть на меня. А потом, если мне хватит сил и если мне, как Дедалу, будет благоприятствовать ветер, я постараюсь улететь на безопасное расстояние, возможно, даже до самого Милина.

Если же мне уготована иная судьба, — та, что постигла Икара, — по крайней мере, я уйду из этого мира с честью, и когда рухну на землю, это тоже на какое-то время отвлечет солдат от выполнения герцогского приказа.

Понимая, что дальше тянуть невозможно, я потянулась к первому ремню — его нужно было обмотать вокруг торса и закрепить снизу. Мои нервы были натянуты до предела, почти как холст на крыльях. От напряжения на лбу выступили бисеринки пота. Ворота все так же оставались закрыты. Боже мой, сколько же времени нужно, чтобы взять оружие и, сев на скакунов, приготовиться выступить в поход!

Я слегка ослабила ремень и, приняв сидячее положение, вытянула шею, чтобы лучше рассмотреть, что происходит внизу. Увы, с того места, где стояла летательная машина, видно ничего не было. Тем не менее, шум во дворе не стихал, и я прислушалась, а сама тем временем вновь расположилась на раме и потянулась к ремням. Надо сказать, что слух меня не подвел, потому что, несмотря на царящую внизу суматоху, я явственно различила чьи-то шаги и в следующий миг к своему вящему ужасу поняла, что на крыше я не одна.

Я тотчас обернулась: передо мной стоял богато одетый юноша. Не то, чтобы его появление здесь удивило меня, — скорее, расстроило. Зная то, что мне теперь было известно, я не удивилась едва уловимому сходству во внешности юноши и герцога — то ли это была легкая одутловатость щек, то ли форма подбородка, то ли пристальный взгляд темных глаз, не знаю. А может то, с каким презрением он смотрел на меня — я представляла собой совершенно беспомощное создание, словно путами, оплетенное ремнями летательной машины.

Понимая, что нахожусь целиком и полностью в его власти, я машинально посмотрела на нож, висевший у него на поясе — тот самый нож, который он раньше прятал под туникой подмастерья. Одетый как молодой аристократ, он мог позволить носить это оружие, как и положено — у всех на виду. Тито заметил, куда обращен мой взгляд, и по губам его скользнула легкая усмешка, а рука легла на рукоятку ножа. Я невольно вздрогнула. В эти мгновения я целиком и полностью была в его власти, распростертая перед ним, словно агнец перед закланием. Один взмах этого зловещего лезвия, и он отправит меня на тот свет, прежде чем я смогу сбросить с себя ремни и подняться на ноги.

Едва успела эта мысль промелькнуть в моем создании, как он опустился напротив меня на одно колено. Однако вместо того, чтобы всадить мне меж ребер нож, он схватил меня за плечи и одним резким движением бесцеремонно столкнул меня с летательной машины на скользкую крышу. И пока я поднималась на колени, потребовал у меня ответ, как будто имел на то полное право:

— Что ты делаешь с моей летательной машиной?

— Твоей летательной машиной?

От удивления я даже забыла про страх.

— Но ведь это летательная машина мастера! — возмущенно возразила я и кое-как поднялась на ноги. — Ее построил он вместе с моим отцом. Ты не имеешь на нее никаких прав!

— Да, но сейчас она находится в замке Понтальба и, следовательно, принадлежит нам.

Мне почему-то тотчас вспомнилось, как обошелся с ним дядя, и я удивилась такой странной преданности. Неужели кровная связь крепче, нежели дружба подмастерьев, которая когда-то нас связывала? Наверно, все-таки крепче, поскольку черты его приняли то же самое упрямое и самодовольное выражение, какое утром я заметила на лице Давида, когда тот пытался остановить нас на полпути к замку.

Однако Давид испытал сомнения, услышав наши доводы. Так может, Тито тоже прислушается к голосу разума? А может статься, если я сумею помочь ему отвести от самого себя укоры совести, я даже заполучу в его лице союзника?

— Ни за что не поверю, что ты замешан в этих махинациях, — произнесла я как можно спокойнее. — Вспомни того пажа, который призвал тебя едва ли не в полночь? И тех трех загадочных людей, о которых ты мне рассказывал, тех самых, что на всю ночь привязали моего отца к повозке, а сами принялись дожидаться утра, чтобы тайком вывезти его и летательную машину из замка? Наверняка, это их собственные черные дела, и ты к ним не причастен.

Произнеся эти слова, я приготовилась услышать, что он сейчас со мной согласится, что он скажет мне, что случившееся — чудовищная ошибка, что дядя каким-то образом его обманул. Увы, не успел он открыть рот, как мои надежды испарились без следа.

— Это был никакой не паж, — выпалил Тито и даже презрительно фыркнул, не иначе как в насмешку над моей доверчивостью. — Я это сказал лишь для того, чтобы ты поверил, будто эта записка действительно от Леонардо. А те три человека — это солдаты моего дяди, которые проникли в замок в обличье батраков. И я даже вступился за них, — добавил он, явно довольный своей изобретательностью. — Я сказал капитану стражи, что их наняли в помощь Леонардо, чтобы не вызвать лишних подозрений по поводу того, почему их повозка то въезжает в ворота, то выезжает из них.

Внезапно его улыбка померкла.

— По идее, это был безупречный план. Откуда мне было знать, что Леонардо решит в этот день покинуть Милан, не сообщив об этом никому, кроме твоего отца. Я рассказал стражникам, где его искать, оставил им описание его внешности. Эти остолопы даже не спросили, как зовут твоего отца, полагаясь на описание его внешности. Но все равно они умудрились похитить его и привезти в замок.

— Конечно, мысль о похищении пришла нам в голову в самый последний момент, — добавил Тито, пожимая плечами. — Особой нужды в этом не было, по крайней мере, согласно нашему первоначальному плану. При желании, будь эскизы Леонардо по-прежнему в моем распоряжении, я и сам бы мог завершить создание летательной машины.

Эскизы Леонардо.

И тогда я к своему ужасу все поняла. А когда поняла, испугалась так, что на какой-то миг у меня перехватило дыхание. Нет, такого просто быть не может! Ведь Тито на протяжении нескольких месяцев был одним из нас! Он работал вместе с нами. Ел с нами за одним столом, спал в одном с нами помещении! Мы доверяли ему, считали его нашим другом! Ну и что, что он племянник герцога! Как же ему хватило дерзости забыть эту дружбу?

Как вообще он мог предать нас, более того, хладнокровно убить самого достойного, самого талантливого из нас?

— Так это был ты! — прошептала я, когда дыхание вернулось ко мне. — Это ты убил Константина, выпустил в него стрелу, когда он спешил, чтобы предупредить мастера, что ты украл его эскизы, чертежи его летательной машины!

— Неправда! Их украл Константин! — с жаром воскликнул Тито. Возмущение в его голосе было таким искренним, что мне сделалось не по себе. Тито тем временем, тряхнув головой, продолжал:

— Константин считал, что он самый умный. Я помню, как он смотрел на меня, когда ему казалось, будто я отвернулся в другую сторону. Были случаи, когда он следил за мной, притворяясь, что мы оказались рядом лишь по чистой случайности. Я предупредил его, чтобы он оставил меня в покое, но он и ухом не повел. А потом однажды я застукал его, увидел, как он роется в моем сундуке.

Как я поняла, Тито имел в виду деревянный ящик, задвинутый под его койку, ящик довольно внушительных размеров, чтобы в нем могла уместиться вся его одежда и прочие личные вещи. Впрочем, такой сундук имелся у каждого из нас. Сундуки не закрывались, потому что все воспринимали как должное то, что никто не имеет права копаться в вещах своих товарищей. Наверняка у старшего подмастерья имелись обоснованные подозрения, коль он нарушил это неписаное правило.

— Именно тогда он обнаружил страницы, которые ты вырвал из дневника мастера, — догадалась я. Ответом мне стал короткий кивок.