Контуберналис Юлия Цезаря - Олег Мазурин

Родин крепко призадумался:

«Да, идея неплохая! Фаррел хитер и умен как никто другой. Надо же, как он ловко воткнул в разговор идею о честном поединке. И не подкопаешься. Но что мне делать? Соглашаться или не соглашаться на этот бой. Если не соглашусь, то благодаря стараниям трибуна весь Рим узнает, что любимчик Цезаря трусливый и малодушный патриций. И это будет позор на всю республику. Даже Домиция, как бы она сейчас меня горячо не любила, узнав об моем отказе биться за ее руку и сердце, кардинально изменить свое мнение обо мне. И явно не в лучшую сторону. А, Цезарь? Он тоже не одобрит мой отказ от поединка. Ведь я подведу его, обесславлю перед всем миром. Будет ли он после этого случая также благосклонно относиться как прежде? Вряд ли. Цезарь ненавидеть трусов. Так что как не крути, но биться с трибуном врукопашную — это лучший вариант. И благородный. А вдруг Фаррел в случае своего поражения отстанет от него и Домиции».

— Хорошо, — ответил Родин — Твоя идея, доблестный Фаррел, заслуживает внимание. Но честно скажи, трибун. Если я одержу победу над тобой, ты уже не будешь преследовать Домицию и затевать против меня заговоры?

Квинт снова посмотрел на небо и поднял вверх руки.

— Я даю слово пред ликом божественного Юпитера, что в случае моего поражения в борцовском поединке я откажусь от притязаний на Домицию Долабеллу, дочь сенатора Корнелия Домиция Долабеллы, и не буду затевать заговоры против контуберналиса божественного Цезаря — Ивана Сальватора. Что скажешь храбрый патриций? Тебя устраивает такое обещание?

— Тогда я согласен! — решительно сказал Иван.

Фаррел несказанно обрадовался: ненавистный враг дал ему слово и тем самым попался в ловушку, ловко расставленную ему хитроумным трибуном. И из этой западни конкуренту за сердце первой красавицы Рима уже никогда не выбраться. Проблема, как заставить драться оппонента без оружия, слава богам, благополучно разрешена! Осталось дело за малым: нещадно и жестоко побить Ивана Сальватора и этим унизить его перед Домицией, Цезарем и всем Римом. Трибун был в полнейшей уверенности, что победит контуберналиса в схватке. Он знал, что ему нету равных в Риме по борьбе панкратион, и чужеземный юноша ему не соперник!

Фаррел принял таинственный вид.

— Но, Иван Сальватор, пусть все это остается в тайне. И наш договор, и приготовления к поединку.

— Хорошо… А где мы будем биться, славный трибун? Есть ли какое-нибудь подходящее место для этого?

— Мы будем состязаться в термах на Марсовом поле, — коротко ответил Фаррел.

— В термах? — удивился Родин.

— Да, именно там. А точнее, в парке для гимнастики и борьбы. В том месте имеется трава, песок: не больно будет падать. А тебе, Иван Сальватор, придется много раз это делать, ибо я, в отличие от тебя, непревзойденный борец панкратиона…

Родин усмехнулся хвастовству трибуна, а самоуверенный Фаррел продолжал:

…— Там соберется много свидетелей, а также и тех, кто возьмется переживать за нас и болеть и делать ставки. Мы выберем из народа судью, он станет вести поединок и тогда все будет по-честному. Термы открываются в два часа дня, значит, сразимся, допустим, в четыре. Каково мое предложение, контуберналис?..

Иван на минуту задумался, а потом сказал:

— В четыре? Пожалуй, можно…

— Вот и прекрасно! — воскликнул обрадованный Фаррел. — В четыре после трех дней подготовки мы и поборемся. Вале, мой счастливый соперник Иван Сальватор!

— Прощай, славный трибун! Чемпион по панкратиону! — отпарировал контуберналис.

Злейшие враги, оглядываясь, время от времени назад (не крадется ли соперник с кинжалом), разошлись в разные стороны. И каждый с разным настроением. Квинт Фаррел был весел и радостен от того, что уговорил соперника на схватку, а Иван Родин был озабочен и горестен от того, что согласился участвовать в ней.

Придя домой, Иван напрямую спросил Мамерка о предмете его страсти — Юлии. Бывший пират удивился осведомленности хозяина на счет жены Долабеллы, и, ничего не утаивая, рассказал. Причем описал роман с самого начала. Как он захватывал римское судно, как пленил прекрасную матрону, как влюбился в нее, как жил с ней, и как потом с ней расстался. Родина тронул рассказа Мамерка о его истории любви к Юлии. И он сказал македонянину:

— Что же боги снова вас свели вместе, и это замечательно, Мамерк! Желаю, чтобы вы с Юлией продолжали свои страстные отношения. Но только, славный воин, будь предельно осмотрителен и по здравому опаслив. От любви можно так потерять голову, что ты забудешь об элементарной осторожности. А Долабелла коварен и хитер, и если он узнает о вашей связи, то беды вам не миновать, он погубить вас обоих или замучает в страшных пытках.

— Хозяин, клянусь Гераклом, я буду осторожен.

— А может тебе стоит вступить по просьбе Цезаря в легион центурионом и принять римское гражданство. А в войне против Парфии станешь героем и можешь претендовать на Юлию. А я попрошу Цезаря устранить Долабеллу или отправить в ссылку и дать тебе в жены матрону. Мне-то он не откажет.

— Благодарю тебя, о, великодушный Иван Сальватор за участие к моей судьбе, но вот что я скажу. Я уже сыт по горло сражениями, схватками, поединками, я устал биться, и мне хочется проводить большую часть своего времени с любимой женщиной. Тем более я не сжимал ее в объятьях пять долгих лет. Да и о сыне я мечтаю давно. Пусть Юлия родит мне сына. А Долабеллу я устраню сам. Удобный момент представиться мне тогда, когда он в следующий раз поедет на свою виллу в Капую. Я перебью всю его охрану, прокрадусь к нему ночью в спальню и заколю мечом. Или попросту задушу. И никто знать не будет, кто это сделал. Спишут его смерть на его многочисленных врагов.

— Делай, как знаешь, а я тебя прикрою если что. Но еще раз повторяю и прошу: будь осторожен, Мамерк.

— Благодарю тебя, хозяин. Я рад слышать такие поддерживающие мой дух славные речи. И я тоже за тебя, мой господин, пойду и на мечи и копья, и в огонь и в воду, и с самим богом смерти Танатосом вступлю в бой. И даже с его лучшим воином Аресом. Везде где ты будешь, буду и я, о, мой славный Сальватор. Я — твоя преданная тень.

— Благодарю тебя, мужественный Мамерк. Я счастлив, что ты со мной и в беде и в радости. Я не ошибся, выбрав тебя в качестве моего верного приближенного. Но вот, послушай, благородный Мамерк, что сегодня произошло со мной на Форуме…

Иван рассказал своему начальнику охраны о встрече с Квинтом Фаррелом и о том, как они договорились о поединке в бане.

Мамерк, внимательно выслушав господина, сразу критически изрек:

— Ты поступил крайне неблагоразумно, мой хозяин.