Контуберналис Юлия Цезаря - Олег Мазурин

— Да, ты права прекрасная Домиция, откуда мне знать. Так как это у вас происходит?

— А вот так…

Девушка, ни минуты не колеблясь, приблизилась к Родину и решительно обвивала своими ласковыми, но крепкими ручками его шею. Ее сладкие и спелые губы в великом нетерпении и искушении впились в его губы, и засосали в упоительную трясину. Поцелуй был так долог и страстен, что их обоих возбудило. Если бы это не было общественным местом — случилось бы что-то интересное. Это еще хорошо, что их прикрывала огромная мраморная колонна — так бы они стали достоянием зевак, а затем и самых нелепых небылиц и слухов: Родина уже стали узнавать на улицах Великого города и показывать на него пальцем: мол, вон, смотрите, спаситель Цезаря идет!

Иван успел изучить через ткань самые интересные места девичьего тела (они были достойны восхищения!), и уже почти не контролировал себя, как вдруг Домиция, словно очнувшись от сомнамбулы, резко отпрянула от него. Она осознала, что заходит уже слишком далеко и пламя дикой страсти надо как-то притушить.

— Мне надо спешить… — сказала Домиция. — Дома ждут дела…

Легкий румянец играл на ее чудесных щеках, прелестная гибкая шея чуть покраснела, ее прекрасные глаза затуманились любовной поволокой. Казалось, девушка шатается от избытка чувств.

— Когда увидимся? — с нескрываемой в голосе надеждой спросил Иван.

Родин был опечален внезапным расставанием с Домицией.

Томный и нежный девичий взгляд остановился на контуберналисе.

— Скоро. Мой отец собирается на виллу в Капую. Я буду одна. Я пришлю рабыню, скажу ей, когда и какому часу тебе прийти. Пусть высшие боги окажут тебе предпочтение перед другими достойными мужами Рима. Я верю, что мы поженимся. Да поможет нам в этом мать всех богов — Юнона! А также и мудрая Минерва! А Фидес надежно спрячет мои слова в своих одеждах и никому их не доверит.

— Конечно, поженимся, милая Домиция! Иначе зачем мне жить!

— А еще я хочу тебе поведать, мой Иван, что… твой телохранитель, македонянин Мамерк и моя мать давно уже знакомы и любят друг друга. Они тоже желают увидеться после отъезда отца. Так что я думаю, вы придете оба в наш дом. Мать сгорает от страсти к этому славному гладиатору.

— Вот как! — удивился Иван. — И где же они успели познакомиться? На пиру у твоего отца?

— Он сам тебе все расскажет, — увильнула от ответа красавица — Ты его только расспроси, он признается.

— Непременно расспрошу… Домиция!..

Родин снова хотел приблизиться к девушке, но она не позволила ему это сделать, отходя от него все дальше и дальше. Она загадочно улыбалась и отрицательно качала головой: дескать, нет, нет, не надо подходить к ней, или страсть вновь накроет их с головой — и что тогда с ними будет? Как они справятся со своей любовью? Нет, нет, необходимо сдержать свои чувства и желания.

И снова положительный внутренний свет наполнил девичье тело. Лицо Домиции засияло, а губы расцвели в восхитительной улыбке.

— Вале, славный Иван! Жди моей посланницы Иды!

— Вале, прекрасная Домиция! Буду ждать твоего условного знака с великим нетерпением!

Домиция с достоинством богини уселась в кресло роскошного и большого паланкина с позолоченной отделкой и резными узорами, рабыня Ида закрыла госпожу от любопытных глаз тонкими занавески из дорогой заморской ткани, и сразу восемь рабов взялись за длинные жерди носилок и, подняв их, понесли прочь от храма Конкордии.

Ивана аж затрясло от вожделения. Скоро придет тот день, когда он и Домиция насладятся друг другом в полной мере. Какое это будет счастье!

Но интересно… Мамерк и Юлия Луция — давние любовники?! Вот так новость рассказала Домиция. Значит, когда бывший гладиатор называл Ивану имя Юлия, после пира у Долабеллы, то он имел в виду жену Долабеллы? Выходит, это так. Именно знатная римская матрона Юлия Луцилла — та тайная страсть, о которой Мамерк уже пять лет бредит. Чудеса!

Иван в задумчивости брел по Форуму и не обращал ни на кого внимания.

Форум гудел как пчелиный рой. Он кишил народом. Патриции, всадники, трибуны, банкиры, жрецы, воины, торговцы, бедняки, рабы, вольноотпущенники, матроны, весталки… Кого тут только не было!

— Приветствую тебя, славный Сальватор! — окликнул кто-то Ивана.

Он обернулся. Надо же! Его соперник за сердце Домиции — Квинт Фаррел собственной персоной.

— Сальве, Фаррел! — сказал Родин и сразу насторожился: вдруг Квинт уже задумал его убить и сейчас вытащит кинжал или меч и поразит его. Прямо здесь на Форуме. На людном месте. Он же безумный ревнивец. И ради того, чтобы бывшая невеста не досталась сопернику, трибун может пойти на все, даже на преступление. Иван на всякий случай положил правую руку на рукоятку меча. Фаррел насмешливо улыбнулся, заметив это движение.

— О, храбрый и доблестный Иван Сальватор, ты так опасаешься меня, что готов первым атаковать боевого трибуна?

— Ты знаешь прекрасно, Фаррел, что Фортуна — капризная богиня. Сегодня она на твоей стороне, а завтра на чужой. Я могу пропустить твой внезапный выпад. У нас говорят так: «Береженого бог бережет». Я не думаю, что за то время пока мы не виделись, ты проникся ко мне симпатией. Ведь мы непримиримые соперники за сердце Домиции. Отчего тебе не напасть на меня?

— О, здесь ты прав, мужественный Сальватор. Я даже стал тебя еще сильнее ненавидеть с тех пор. Но у меня нет надобности подло убивать тебя здесь, в самом центре Рима, на глазах сотни свидетелей. И нет даже надобности протыкать твою грудь мечом в честном и полюбовно договоренном поединке. И в том и в другом случае меня все рано казнят. Ведь весь Рим знает, как Цезарь к тебе благоволит. И как же мне быть? Как одолеть своего счастливого соперника, не подвергая свою жизнь опасности и преследования со стороны Цезаря и Антония. Казалось, я никогда не разрешу этой проблемы, но покровитель военных действий Квиринус дал нам шанс, доблестный Иван Сальватор, уладить наш спор за Домицию без мечей и копий.

— И что же придумал, славный трибун? — полюбопытствовал Родин.

Фаррел возвел руки к небу.

— О, великий Квиринус, благодарю тебя за подсказку!.. Так, вот, Иван Сальватор, нам можно, и это не возбраняется никакими римскими законами схватиться врукопашную. И тот, кто из нас победит, тот и заполучит Домицию. Но предупреждаю, счастливый мой соперник, мы будем биться жестоко. Либо до полного обездвиживания противника, либо до его добровольной сдачи. Разрешены все запрещенные приемы. Биться до смерти — это опасно для меня. Ведь если я тебя сильно покалечу или убью, Цезарь меня в любом случае казнит. Тут и не ходи к Сивилле. А так, если в честном поединке одержу победу над тобой, то я достигну двух целей: завоюю Домицию и останусь жить. Ну, какова идея, Сальватор?! Даже сама Минерва не смогла бы додуматься до такой простой мысли. Если нас и остановят, то мы можем сослаться на то, что мы просто состязаемся в силе и ловкости, ведь оружия при нас не будет. А если нет оружия то и никто не докажет что мы дрались за Домицию. Так как, славный Иван Сальватор, принимаешь ли ты мои условия?..