Император Наполеон - Николай Алексеевич Троицкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Действительно, на следующий день император распорядился лишить Талейрана звания обер-камергера двора — только и всего! Не на радостях ли по этому случаю Талейран в тот же день, 29 января, продал себя Меттерниху? Должно быть, порадовался вместе с ним и Фуше, вообще (пока!) избежавший всякого наказания, — Наполеон уволит его с поста министра полиции лишь 2 июня 1810 г. Между тем император, конечно же, был информирован о конфиденциальных встречах Фуше и Талейрана[622] (ранее не переносивших друг друга), ибо кроме полиции во главе с Фуше он имел другую, более тайную полицию, следившую за самим Фуше, плюс ещё бывший адъютант и друг Наполеона А.М. Лавалетт (женатый на Эмилии Богарне — племяннице Жозефины) «следил за этой другой полицией, следившей за Фуше»[623].
Здесь надо согласиться с А.3. Манфредом, который так оценил терпимость Наполеона к Талейрану и Фуше в январские дни 1809 г.: «Бросив публично в лицо Талейрану обвинения, косвенно, через Талейрана ударив и по Фуше, он оставил того и другого на свободе. Более того, он сохранил за ними общественное положение, влияние, возможность безнаказанно приносить вред. Это значило сохранять в штабе армии на высших командных постах изменников и врагов. Наполеон в 1809 г. не знал ещё, что тот и другой изменники в самом точном смысле этого слова. Но он уже достоверно знал, что они враги. Разве этого не было достаточно, чтобы их уничтожить? Император проявил странное великодушие или пренебрежение к опасности»[624]. Всё это в принципе верно. Но, думается, в «странном», на взгляд Альберта Захаровича, великодушии Наполеона был всё-таки тот управленческий расчёт, о котором (напомню читателю) сам Наполеон говорил в Тильзите Александру I, имея в виду одиозных, но талантливых министров: «Лучше объездить их, чем сокрушить».
В такой ситуации Наполеон, уже информированный о военных приготовлениях Австрии, спешно и не без труда мобилизовал 300 тыс. солдат (кроме тех, примерно стольких же тысяч, отныне и до конца его правления занятых в Испании). Он вызвал из Испании лучших своих маршалов — Ланна и Массена, присоединил к ним Даву и Бессьера, сам лично возглавил гвардию и стоял наготове, не начиная, вопреки своему обыкновению, опережающих действий. Для него было важно показать не только Франции, но и России, что начинает эту войну Австрия. Он ещё надеялся, что в таком случае Россия согласно Эрфуртской конвенции выступит в союзе с ним против Австрии.
Вечером 12 апреля 1809 г., когда Наполеон был на оперном спектакле, ему передали экстренное известие: 10 апреля войска эрцгерцога Карла вторглись в Баварию (союзную с Францией), открыв тем самым военные действия против Франции без официального объявления войны. Для Наполеона это известие не стало неожиданностью: его военная машина, уже готовая к контрудару, была запущена моментально. В три часа ночи с 12 на 13 апреля он сел в походную коляску и помчался через Страсбург в Донауверт, где уже были приведены в боевую готовность авангарды французской армии и куда он прибыл 17-го. Перед отъездом из Парижа он заявил окружающим: «Через два месяца я заставлю Австрию разоружиться»[625]. Запомним эти слова.
В первый же день по прибытии в Донауверт Наполеон обратился к своим войскам с воззванием: «Солдаты! Вы были рядом со мной, когда австрийский император прибыл на мой бивак в Моравии (после битвы при Аустерлице. — Н.Т.) и клялся мне в вечной дружбе. Побеждённая в трёх кампаниях Австрия своим существованием обязана нашему великодушию, и три раза она нарушала свои клятвы! Прежние наши успехи служат залогом победы, ожидающей нас и теперь. Вперёд! И пусть враг, увидев нас, узнает своих победителей!»[626]
За сутки, проведённые в Донауверте, Наполеон изучил полученную из разных мест информацию о передвижении австрийских войск. Он понял, что эрцгерцог Карл ведёт концентрическое (по разным направлениям, но с общим центром) наступление против французов. Разгадав замысел противника, Наполеон нанёс встречный удар посредством манёвра, который специалисты считают гениальнейшим из всех его манёвров. Он перерезал пути сообщения австрийцев и за пять дней, с 19 по 23 апреля, в пяти сражениях на территории Баварии разбил их по частям.
19-го под г. Тенген отличился Даву, а 20-го под Абенсбергом в очередной раз сверкнула звезда Ланна: это он, кстати только что прибывший из Испании, рассёк надвое главные силы эрцгерцога Карла, отбросив их — одну часть под командованием тоже эрцгерцога, Людвига (младшего из братьев императора Франца I), а другую во главе с бароном И. фон Хиллером — в разные стороны с большими для них потерями (более 13 тыс. человек)[627]. Вслед за тем Наполеон, развивая успех, 21 апреля разгромил уже потрёпанные войска Хиллера под Ландсхутом и 22-го у деревни Экмюль атаковал самого эрцгерцога Карла. Несмотря на героическое сопротивление, эрцгерцог был разбит и отброшен к Регенсбургу. Оттуда спешно, бросив все обозы, он увёл своё расстроенное воинство за Дунай в надежде на подкрепления. В битве под Экмюлем на глазах у императора вновь блестяще проявил себя Даву, за что и будет вскоре награждён титулом князя Экмюльского.
Эрцгерцог и генералиссимус Карл после Экмюля на время пал духом. «Если у нас будет ещё одно такое сражение, — написал он императору Францу, — у меня не останется армии. Я ожидаю переговоров»[628]. Но до переговоров (о мире) было ещё далеко.
23 апреля пятидневка ярких побед Наполеона завершилась под Регенсбургом и вошла в историю как Регенсбургская операция. Город-крепость Регенсбург закрывал французам дорогу к Вене. Взять его Наполеон поручил Ланну, а сам с гвардией расположился неподалёку, контролируя ход сражения. Гарнизон Регенсбурга был невелик (6 тыс. солдат), но занимал почти неприступные позиции. Войти в город можно было только минуя ров и мощные крепостные стены. Французская артиллерия по личному приказу императора пробила бреши в стенах; оказалось — высоко над землей. Штурмовые колонны Ланна пошли в атаку с приставными лестницами в руках и… под ураганным огнём противника с крепостного вала отхлынули назад. Тогда Ланн (одетый, как всегда на войне, в парадный маршальский мундир) выхватил лестницу из рук ближайшего солдата со словами: «Ну что же! Я вам сейчас покажу, что, прежде чем стать маршалом, я был гренадером и остаюсь им!» — и бросился вперёд, увлекая за собой солдат[629]. Четверо
