Император Наполеон - Николай Алексеевич Троицкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но главным для Наполеона в Эрфурте было его общение с Александром I. Пока вассальные монархи в эйфории подобострастия не только «гнули спины», но и буквально «бросались под ноги» своему сюзерену (по наблюдению Талейрана)[598], Наполеон выказывал Александру подчёркнутое расположение: любезничал с ним и на военном плацу, и в театральной ложе, и в залах эрфуртского дворца, где они, весело разговаривая, прогуливались под руку на виду у всех. Конечно, свою симпатию к Александру Наполеон подчёркивал, отчасти даже инсценировал, но была в том и доля искренности. «Я доволен Александром, — писал Наполеон в те дни Жозефине. — <…>. Если бы он был женщиной, я думаю, что сделал бы его своей возлюбленной»[599].
Александр со своей стороны тоже не скупился на публичные проявления восторженного пиетета к Наполеону. Когда однажды, торопясь на очередной парад, он забыл свою шпагу, Наполеон предложил ему свою. «Я никогда не обнажу её против Вашего Величества!» — объявил царь, принимая шпагу Наполеона[600]. А когда в театре Эрфурта перед «партером королей» шёл «Эдип» Вольтера, и Тальма в роли Филоктета произнёс со сцены: «Дружба великого человека — это подарок богов!» — Александр, сидевший рядом с Наполеоном, воскликнул: «Вот слова, сказанные для меня!», встал и пожал руку Наполеону под овацию всего зала[601].
Однако, едва начались переговоры, «великий человек» встретил со стороны своего друга неожиданное, очень мягкое по форме, но жёсткое и неуступчивое по сути противодействие: мало того, что Александр утомительно для Наполеона хлопотал за Пруссию, главное, он отказывался предъявить вместе с Наполеоном ультиматум Австрии, чтобы она перестала вооружаться. «Ваш император Александр упрям, как лошак! — в сердцах говорил Наполеон Коленкуру. — Прикидывается глухим, когда не хочет чего-нибудь слышать!»[602] После долгих споров Наполеон попытался воздействовать на Александра, как когда-то на Л. Кобенцля: вспылил, схватил с камина шляпу, швырнул её на пол, поддал ей ногой. Александр смотрел на эту сцену с улыбкой. «Вы резки, а я упрям, — сказал он спокойно. — Будем рассуждать, или я ухожу»[603].
Несговорчивость Александра озадачивала Наполеона. Он и с Талейраном поделился своим недоумением. Тот изобразил верноподданническое сочувствие, хотя в душе, безусловно, торжествовал: именно тогда, в Эрфурте, Талейран предал Наполеона и продал себя Александру. Трудно понять, почему Наполеон ещё в 1807 г., вскоре после Тильзита, уволивший Талейрана с поста министра иностранных дел, взял его в Эрфурт и доверил ему вести переговоры с Александром I. В этом А.3. Манфред усмотрел у Наполеона «удивительное ослепление, не случавшуюся до сих пор потерю интуиции»[604]. Думается, всё было несколько проще. Наполеон взял Талейрана как изощрённо ловкого в дипломатическом ритуале советника, тем более что новый министр Ж.Б. Шампаньи, который, если верить Талейрану, «появлялся каждое утро, чтобы усердно просить извинения за неловкости, совершённые накануне»[605], не удовлетворял императора (вскоре он будет заменён Г.Б. Маре). Предвидеть же государственную измену Талейрана не смог бы и самый проницательный политик: слишком французом выглядел этот «хромой бес», чтобы продавать себя иностранцу.
Итак, в Эрфурте при первой же встрече с Александром Талейран заявил ему: «Государь, зачем вы приехали? Вам предстоит спасти Европу, и вы можете достигнуть этого не иначе, как только противодействуя Наполеону. Французский народ цивилизован, а его государь нет. Русский государь цивилизован, а его народ нет, Поэтому русскому государю надо быть союзником французского народа»[606]. Царь был приятно ошеломлён вероломством Талейрана, сразу определив, что гранит наполеоновской империи уже даёт первую трещину изнутри. Конечно, он мог выдать Наполеону предателя, но не сделал этого, как полагают авторитетные историки, потому что увидел в сношениях с Талейраном большую для себя выгоду[607], и вообще отдать на гибель доверившегося ему человека было не в характере Александра (по-видимому, «хромой бес» заранее вычислил и то, и другое).
С того дня Талейран стал служить русскому, а с января 1809 г. и австрийскому правительству как платный агент-осведомитель. После Эрфурта в тайной переписке секретаря русского посольства в Париже К.В. Нессельроде с доверенными лицами императора Александра I Н.П. Румянцевым и М.М. Сперанским он «обозначался несколькими псевдонимами: «мой кузен Анри», «Та», «Анна Ивановна», «наш книгопродавец», «красавец Леандр», «юрисконсульт»»[608]. Но и в Эрфурте Талейран успел оказать Александру ценнейшие услуги, выдавая ему при каждой встрече всё выведанное у Наполеона. «Утром Талейран по повелению Наполеона составлял и редактировал проект конвенции между Россией и Францией, — читаем у Е.В. Тарле, — а вечером тот же Талейран выбивался из сил, доказывая колебавшемуся Александру, что не следует эту конвенцию подписывать, а нужно сначала выбросить такие-то и такие-то пункты. Царь так и поступал»[609].
А Наполеон не мог понять, почему его друг Александр менее уступчив в переговорах с ним, нежели тогда, в Тильзите. «Он относится ко мне с недоверием», — озадаченно признавался он Коленкуру. Да, комментирует эту головоломку Андре Кастело, «между ними пробежала «чёрная кошка» — Талейран!»[610]. С огромным трудом в беседах с глазу на глаз Наполеон 12 октября склонил Александра к подписанию такого проекта конвенции, который обязывал Россию по крайней мере «выступить против Австрии вместе с Францией», если Австрия начнёт войну против Франции. Наполеон со своей стороны признал присоединение к России Финляндии, Молдавии и Валахии[611]. В тот же день Наполеон и Александр совместно предложили королю Англии Георгу III «заключить мир» на основе uti possidetis[612], а на случай, если их предложение будет отвергнуто, договорились «иметь в течение года свидание, чтобы условиться об операциях в совместной войне и о способах её всеми силами и всеми средствами обеих империй»[613]. Англия отвергнет их призыв к миру, сославшись на «узурпации» Наполеона, но увидеться вновь и спланировать ход «совместной войны» против неё Наполеон и Александр уже не смогут. Таким образом, каждое из трёх желаний, с которыми Наполеон ехал в Эрфурт (привязать к себе Россию, склонить к миру Англию и обуздать Австрию) исполнилось лишь в минимальной степени. Хотя оба императора заявили в Эрфурте о своём намерении «придать соединяющему их союзу более и
