Суперчисла: тройка, семёрка, туз - Никита Ишков

До самого Шалона они провели время в разговорах. За это время Массена поведал свою историю. Воспитания у него не было, не умел он ни читать, ни писать. Отца потерял рано, жить его определили у родственников, которые без конца издевались над сиротой — графу вспомнились парижские подмастерья Жером и Левелье, безжалостно лупившие кошек. В тринадцать лет Андре сбежал от тетки, поступил на торговое судно юнгой. Четыре года плавал, потом завербовался в солдаты. Четырнадцать лет тянул лямку — достаточный срок, чтобы понять, что сыну мелкого торговца не на что рассчитывать в королевской армии. Ушел в отставку. Теперь мечтает жениться, заняться какой-нибудь торговлей.

О чем он еще мог мечтать?

— О многом, сударь, о многом, — граф Сен-Жермен погрозил ему пальцем. — Рад сообщить, что очень скоро вы получите чин бригадного генерала, еще через полгода получите звание дивизионного, если повезет, то станете маршалом Франции. Вы мне не верите? Но это правда. Вам придется испытать великие победы и горечь поражений. Подумайте еще раз, стоит ли в виду таких перспектив связывать свою судьбу с подобным чудаком, как я, с девицей Жанной Роган, не имеющей ни единого су за душой, с нехристем Жаком?..

— Я дал слово, — хрипло ответил Массена.

— Что ж, ответ, достойный будущего маршала Франции. Вам придется повторить их в зрелом возрасте, после героических лет, когда вас попытаются унизить, но и презрение новых властей, и загубленную карьеру вы переживете стойко.

— Удачи, господин Массена, — подала голос мадемуазель Жанна. — Я уверена, если его светлость напророчил вам славное будущее, значит, так тому и быть. Я буду следить за вашими успехами. Чем мне еще заняться? Если позволите, я как-нибудь напишу вам письмо, мне тоже будет отдушина. Нет, я не смею жаловаться… Моя госпожа — добрая женщина, но у нее есть семья. У нее есть супруг, пусть какой никакой, таскающийся по певичкам и проигрывающий семейное состояние, но все же мужчина. У нее есть дети, — она вздохнула. — У меня нет ничего. Все на мне чужое: платье сшито на деньги графини, этот плащ подарила мне мадам Бартини. Нет своего угла, семьи. И не будет. Графиня обещала выдать меня замуж, дать приличное приданное. Ведь мне тридцать три. Но это был ее выбор, господин Массена. Не мой… Мне сосватали лакея хозяина. Это самый мерзкий тип, каких я встречала, он щиплется в темных углах. Когда я услышала новость, что господа желают облагодетельствовать меня подобным образом, я расплакалась. Госпожа даже испугалась и сказала, что раз я так переживаю, она не будет настаивать на этом браке. Куда мне пойти? Выйти за этого нехристя Жака, который неизвестно, какому богу молится. Он — добрый малый, но маленько не в себе. Больше всего на свете его занимают цифры, меня — нет. И не в укор вам будет сказано, ваша светлость, ни кола, ни двора у него тоже нет. Как я буду с детьми мыкаться. Вот и приходится жить у графини. Кому я нужна без приданного.

— Мне, — неожиданно заявил Массена.

— И мне, — подал голос с козел Жак-Шамсолла.

Все засмеялись, мадемуазель Роган необыкновенно порозовела, а граф, довольный, сказал:

— Вот видите, милая Жанна, сколько у вас сразу женихов объявилось.

— Тогда я выбираю господину Массена, только это все слова. Он сам гол, как сокол. Где мы будем жить с ним?

— Если мы благополучно переберемся через границу, я обещаю устроить вам небольшое приданное. На маленькую лавчонку в пригороде Парижа хватит. Так что, по рукам, господин Массена?

— Я — с удовольствием! — заявил тот. — Вы, Жанна, не беспокойтесь, я не мот, не бабник. Мне бы только птицу-удачу ухватить за хвост, тогда и Массена выбьется в люди.

Глава 9

В Шалоне-на-Марне они провели ночь. Кавалер де Пейрак с супругой сняли лучший номер, их кучер отправился ночевать к местному аптекарю, скоро к нему присоединился их лакей. Рано утром молодожены нанесли визит аптекарю, где было решено круто изменить маршрут и править в сторону Варенна. Массена заявил, что дорогу на Страсбург — главный тракт на восток, в Германию — конная полиция перекроет наглухо. Все же боковые ответвления эти ищейки держать под присмотром не в состоянии. На те направления нарядят наемников из полка маркиза де Буйе.

Так и оказалось. Без особых хлопот Сен-Жермен и его спутники добрались до Сен-Менегу. Здесь, на всем пути до приграничного городка Лонгви, на почтовых станциях были выставлены кордоны из драгун де Буйе. Этим вообще было плевать на проезжающих, в большинстве своем драгуны были навербованы за Рейном. Они сидели в придорожных трактирах и кто-то один — чаще всего сержанты-французы — выходили к почтовым и частным каретам и просматривали документы.

Весь путь до Варенна Жанна держала Массена за руку. Ей так хотелось прислониться к этому сильному мужчине, положить голову на плечо. Граф стеснял ее. Она было очень бледна, но старалась не подавать вида, что долгая скачка вконец утомила ее. Хотелось выйти на волю, подышать свежим воздухом. Правда, остановиться, отдышаться было еще страшней. Все, что случилось с ней за эти два дня, — с того момента, как в доме графини дАдемар появился этот колдун, граф Сен-Жермен, — казалось ей дурным сном. Она давно уже рассталась с надеждами и не верила, что с ней может случиться что-нибудь подобное. Встреча с Массена — человеком, которого она видела первый раз в жизни и который так быстро, лихим наездом, стал ей мужем, казалась немыслимым, припахивающим сентиментальными фантазиями, сочинением, которыми так увлекалась ее хозяйка. Это было похоже на сказку или сон. Или род безумия, от которого — она свято верила в это — ее отучило сытное, но переполненное работой на побегушках детство, юность горничной, зрелость приживальщицы. Теперь ей стал немного понятен этот смуглый, сидевший напротив в шутовском лакейском наряде, говорливый аристократ, постоянно напиравший на то, что ему многое видится во сне. Возможно, ему это было к лицу. Но ей — бесприданнице, старой деве, так легко расставшейся с невинностью! Ах, как не хотелось просыпаться, а ведь придется. Жанна всегда отличалась безыскусной трезвостью в мыслях. Ей всегда хотелось, чтобы было попроще. Ей было ясно, как день — пробьет час, граф исчезнет или сплавит ее хозяйке; этот чернявый, здоровенный и такой нежный мужчина бросит ее, а госпожа дАдемар, узнав, что с ней произошло, выгонит из дома. Куда она пойдет? Об этом не хотелось думать. А вдруг ребенок? Она заплакала. Может, все обойдется и ее просто сошлют в Лангедок. Лучше повеситься!..

Массена неожиданно задрожал и, не обращая внимания на графа, который был достаточно смешон в костюме лакея, обнял ее.

Так они ехали до самого Варенна, где пришлось ждать перемены лошадей. Сен-Жермен строго-настрого запретил ей выходить из кареты. За едой в ближайший трактир послал этого увальня Жака. Тот всю дорогу насвистывал что-то грустное, восточное. Когда Андре не выдержал и на одной из остановок поинтересовался, что это за дикая мелодия, тот пожал плечами.

— Армянский мотиф.

Как только Жак, получив распоряжение, направился к воротам почтовой станции, Жанна решительно заявила.

— Как хотите, ваше сиятельство, я мне обязательно надо сходить на исповедь.

— Да, — Андре тоже вдруг взъярился и рубанул воздух ребром ладони. — Мне тоже следует побывать в церкви. Мы должны обручиться!

Услышав эти слова, Жанна громко разрыдалась. Оба мужчины, опешив, вопросительно смотрели на нее. Жанна, улыбаясь сквозь слезы, махнула рукой с намокшим платком.

— Это от счастья, господа!

Граф вздохнул, пожал плечами и первым вылез из кареты.

— Что с вами поделаешь, — откинув ступеньки лестницы, сказал он и добавил. — Надеюсь на ваше благоразумие, господин Массена. Церковь Сен-Жансу прямо по тракту, возле спуска к реке. Дорога там проходит под сводами. По пути ювелирная лавка. Если пожелаете, можете сделать нашей Жанне подарок, а я подарю вам кольца. Надеюсь они окажутся вам впору. Еще раз напоминаю об осторожности. Не дай Бог, если среди драгун, у вас окажется еще один знакомый.

— Помилуйте, господин Сен-Жермен. — Я завербовался в Ницце. На юге и служил. Если один из конных полицейских оказался моим приятелем по Парижу, это не значит, что вся французская армия — мои дружки… Тем более, что в полку Буйе служат в основном наемники-немцы.

— Береженого Бог бережет, господин Массена.

С тем они покинули почтовую станцию.

Скоро к экипажу вернулся Жак — принес на подносе кушанья. Салфетка была не первой свежести и граф поморщился. В этот момент его внимание привлек высокий, на удивление худой, длинноногий старик, следом за Шамсоллой вошедший во двор. Он журавлем прошагал в сторону навеса, за его плечами возвышалась большая плетеная корзина. В тени снял корзину, устроился на соломе, достал из кармана луковицу, не спеша очистил ее, откусил и с невозмутимым видом принялся жевать. Удивительна была одежда старика — его длиннополый сюртук, казалось, был сшит из заплат. Невнятного цвета штаны заправлены в сапоги с короткими голенищами. К нему приблизился подросток-нищий, молча протянул руку. Плащ побирушки, как отметил про себя Сен-Жермен, выглядел новее, чем платье старика-носильщика.