Постоянство хищника - Максим Шаттам
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, начнем, – решила Торранс. – Рьес, вы нам поможете. А где Бардан?
– Взял два выходных. Он почти две недели не вылезал из работы. И хотя он изображает скептика, кажется, ему тяжело было видеть… те трупы внизу.
Людивина онемела от возмущения. Как он посмел взять тайм-аут в такой чрезвычайной ситуации? Но тут же сбавила обороты. Не все такие, как она. Бардан имеет право переживать из-за трупов. Право сделать перерыв в этом навязчивом юридическом безумии. Право быть чувствительным. Это она перегибает. Следователь прежде всего человек, нельзя об этом забывать, нужно и о себе позаботиться.
Торранс помахала перед ней листом бумаги.
– Анализы еще в процессе, но первые результаты подтверждают, что в хижине ДНК Антони Симановски. Она там повсюду. Другой пока не обнаружили.
Людивина недовольно скривилась, не понимая, в чем дело.
– Что именно они там нашли?
– Кроме птичьих скелетов и стеклянных глаз? Кучу довольно экстремальных порножурналов, приспособления для связывания c зажимом…
– А чью-нибудь ДНК на зажиме нашли?
– Ищут, но, если хотите знать мое мнение, там его ДНК. Вот так он подпитывает свои фантазии.
Людивина всплеснула руками:
– Я не понимаю! Все указывает на то, что он – Харон… За исключением ДНК. Профиль идеально подходит, он жил поблизости, он одержим смертью, «Человеком из шахты» в пещере Ласко. Как мы и ожидали, он реагировал, как виновный, и все-таки это не он? Что за хрень! Его профиль отлично совпадает с нашим!
Торранс дала коллеге выпустить пар, затем спокойно объяснила:
– Мы с самого начала неправильно поняли суть. Он действует не один. Он одержимый маньяк, а второй – сексуальный маньяк.
– Двое убийц? – повторила Людивина, не поверив своим ушам. – Не знаю… Эти преступления глубоко личные. Интимные. С трудом верится, что он открывается кому-то в такие… уникальные моменты. Он обнажает самое травмирующее и одновременно самое оргазмическое. У него особенный почерк – вспомните святилище в «Гекторе», очищение девушек хлоркой. Он их моет, проводит много ритуалов. Таким не делятся…
– Если только сообщник не его брат или сын, – предположил Гильем. – Вспомните о сходстве ДНК.
– Симановски запускает процесс, чтобы все соответствовало его фантазии, – подхватила Торранс. – Другой приходит и насилует. Возможно, даже убивает, чтобы Антони Симановски наблюдал, как приходит смерть. Они – одна семья, так что можно и поделиться.
Но Людивина не согласилась:
– Вот именно, одна семья. А люди делают все, чтобы не раскрывать душу перед родственниками. Как-то не вяжется.
Торранс подошла к стене, на которую наклеили досье всех жертв, найденных в «Гекторе». Досье трех недавних жертв висели отдельно. Крайняя левая доска с надписью «Лекувр» ждала еще сорок два портрета из галереи номер восемь.
Торранс встала между двумя последними сериями убийств, положила одну ладонь на жертв «Гектора», другую – на Анн, Клер и Хлою.
– То, что мы приняли за развитие фантазии, может быть сменой исполнителя, – предположила она.
– Это та же самая ДНК, – напомнила Людивина. – Имеется сходство.
– Потому что насильник один и тот же.
– Значит, не сын Симановски, – заключил Гильем. – В 1979-м, в год убийства первой девушки, у него еще не было детей. Остается брат. У него их… Держитесь крепче: шесть! Двое мертвы. Причем Антони Симановски – младший.
– Его брат еще крепкий физически? – спросила Торранс.
– Не знаю, надо проверить, но двоим из них под семьдесят.
Людивина все еще сомневалась:
– Банда стариков-убийц? Просто смешно! Сексуальную сторону он тоже ни с кем не делит. Это подтверждает порнуха и ремни для связывания в сарае, особенно если там ДНК Антони Симановски.
Людивина села за свой импровизированный стол и устремила взгляд на шахту через грязное панорамное окно.
– Живет ли кто-то из Симановски в окрестностях Бордо? – спросила она.
– На первый взгляд, нет. Ни одного.
Людивина разочарованно вздохнула. Хлоя исчезла неделю назад. Ее нет дольше Анн Кари. Вероятность, что она все еще жива, тает с каждым часом и зависит от двух вещей: ее способности сопротивляться, а главное, от того, насколько быстро она надоест Харону. Какой бы жестокой ни была эта мысль, Людивина всем сердцем надеялась, что Хлоя продолжает подпитывать фантазии монстра.
Внизу хлопнули дверцы машины – возвращались ее бывшие коллеги из ПО.
Минуту спустя появились Сеньон и Франк, за ними – инженер Вронски. Он положил свои записи на стул в углу и тут же исчез.
Чернокожий великан втянул побольше воздуха в свою широченную грудь, набираясь смелости.
– Мы переделали тесты, – объявил он. – Де Жюйя взбаламутил весь НИИ криминалистики. Сомнений не осталось.
Торранс и Людивина обеспокоенно переглянулись. Сеньон продолжил:
– Жертвы были убиты примерно в тридцатых. Почти столетие назад. Мы нашли два закрытых ящика, запечатанных наподобие военного сундука. Внутри сложено нижнее белье. Лампа-полилайт[9] показала, что большая его часть испачкана семенной жидкостью. Невооруженным глазом заметить следы нельзя, биоматериал слишком старый. Все вещи изготовлены в те годы. Мы проверили ДНК. На всем белье одна и та же. И…
– И?.. – спросил Гильем.
Сеньон скрестил руки на груди.
– Это ДНК Харона.
40
Логика скручивалась и тянулась бесконечно, словно спираль ДНК.
– Хочешь сказать, Харону сто лет? – уточнила Людивина, глядя Сеньону в глаза.
– Ему – не знаю, но его ДНК – да. НИИ криминалистики провел серию тестов белья из ящиков. Их не открывали очень долго, вероятно с тех пор, как были убиты жертвы. Нужно все уточнить, но пока вот такой вывод.
Людивина встала, чтобы осмыслить последствия этого откровения.
– Харон оставил свою ДНК в шахте «Жиструа» в тридцатых годах. Потом в «Фулхайме», с 1979-го по 1994-й, и дважды – с декабря прошлого года, – подытожила она, остановилась и обвела всех взглядом. – Как вы это объясняете?
Сеньон пожал плечами:
– Мы не отвергаем ни одну версию…
– Ни одну? В том числе о серийном убийце, которого ищут почти девяносто лет?
Сеньон устало вздохнул.
– Она последняя в списке, – признал он
