Похороны ведьмы - Артур Баневич

– Говори за себя, – буркнул Вильбанд.

– Сожалею, но я и тебя должен буду прихватить. У тебя такой вид, словно ты отведал той похлебки, когда готовил. – У Вильбанда слегка потемнело лицо. – Что, угадал? Значит, тем более. Ты не способен рассуждать логично, поэтому тебя нельзя оставлять с графиней один на один.

– Я… я не боюсь, – смело бросила Курделия. Хотя покраснела никак не меньше камнереза.

– Положим, – пожал плечами Зехений, – этого-то я тоже не боюсь. Я сейчас о Беббельсе говорю. Не будучи в состоянии иначе применить вызванную водой похоть, Вильбанд может просто накинуться на подлюдчика. И тот его, разумеется, убьет…

– Откуда ты знаешь, что я буду не в состоянии?! – еще больше потемнел лицом камнерез. И тут же отвел глаза от столь же быстрого взгляда Курделии.

– …после чего обвинит нас в содействии уродице, – докончил Зехений. – Потому что именно мой бочкокат затащил самотяг Вильбанда на Допшпик…

– Самолаз, – поправил Дебрен.

– Самокрут, – уточнила Курделия. – Вращение шестерен и его движение…

– Если он сюда припрется и захочет кого-либо обидеть, то я его убью, – прервал ее Вильбанд. – И по менее значительным поводам рыцари на турнирах других рыцарей дырявили копьями ради госпожи Курделии. А он даже не…

– Ради меня? – горько усмехнулась она. – Не шути! Кто решится на осмеяние, взяв у карлицы ленту и схватившись за копье? Пусть даже тупое, пусть даже на тренировке? Крутц когда-то по пьянке обещал купить и даже купил соответствующее снаряжение, но в ночь перед турниром мы с ним за место на супружеском ложе поругались, он обиделся и не поехал.

– Место на ложе? – удивился Дебрен. – Я его, пожалуй, видел. Велико оно для двоих.

– Для двоих – велико, – согласилась она. – Да и для троих тоже хватало: когда они буйствовали, так я даже уснуть ухитрялась. Но в тот день он водой родниковой упился, чтобы дамам на турнире более мужественным казаться, ну и его вечером понесло так, что он сразу трех баб потребовал. А я уже оказалась четвертой, не умещалась.

– На… троих? – Вильбанда оглушило уже при второй фразе.

– Я маленькая, – пожала она плечами. – А он был большой. Во всем. Сетовал, что со мной… И что вдобавок я своим холодом, а конкретно, сухостью… Ну, короче говоря, сразу после первой ночи он сказал, что, конечно, он меня любит, как муж жену, но именно поэтому вынужден будет начинать со служанок. А со мной только кончать. Дескать, зачем же нам обоим друг другу боль причинять.

– Так вы втроем…

– Велико дело. А как же кметы это делают? Одна большая лежанка, сбоку бабка, с другого – четверо детишек, а посередке муж жене пятого мастерит. В пересчете на квадратные стопы площади лежанки мы еще в более выгодном положении были. А я им вовсе не помогала. Вначале-то голову подушкой накрывала, чтобы не слушать, на самый краешек ложилась. Трудно назвать это любовным треугольником. Я даже хотела в коридоре пережидать, но Крутц это мне через зад из головы выбил. Дескать, что люди подумают? И что ему только разогреться с девкой надо, а когда он до кондиции дойдет, то всю любовь в меня перельет.

– Это не наше дело, – пожал плечами сильно смущенный Дебрен. – К тому же… было и прошло…

– Все, что связано с Курделией, – наше дело, – вывел его из заблуждения Зехений. – Продолжай, дочь моя. Ставка слишком велика, возможно, речь идет о будущем всего континента. Ничего не укрывай. Мы должны знать, на чем стоим.

– Ты хочешь знать, не занималась ли я чужеложством? – догадалась она. – Нельзя ли будет с этой стороны в законности наследования усомниться? – Он кивнул. Она тихо вздохнула, не пытаясь, однако, избежать взгляда Вильбанда. – Сама не знаю. В ложе-то – нет, но несколько раз на крыше… Когда Крутца припекало желание с девкой в полете, ну… это самое, то я ведь их поднимала, так что вроде бы и касалась. Думаешь, это…

– Проклятие! – Монах бросил на спутников мрачный взгляд. – Никому об этом ни слова. Напоминаю: кодекс нас молчать обязывает. А ты, Вильбанд, и не думай не мечтай здесь остаться. Зачем доводить дело до того, чтобы Беббельс тебя на допрос взял и правду вытянул?

– Плохого слова о графине не скажу, – торжественно присягнул Вильбанд. – А что касается ее, так никакое это не чужеложство. Муж ее принуждал. Что ей оставалось делать?

– Не будь ребенком или хотя бы поменьше безразличия проявляй. Если б ты его любила, – одернул графиню Зехений, – то и проблемы бы не было. А был бы наследник. Современная медицина и не такие закавыки… Наша королева Лювига во благо династии согласилась на расширение.

– Ага. Бедер, – заметил Дебрен. – И с печальным результатом.

– Печальным? Она святой сделалась!

– Но вначале калекой, прикованной к ложу, а потом – юной покойницей. Бездетной вдобавок. Успокойся, не о том речь, когда у супругов возникают проблемы… э-э-э… технического характера. Есть способы попроще. Мази… Да и в любой кухне можно найти кое-что…

– И слушать не хочу! Скажи-ка лучше, Курделия, что еще могут вытянуть кандидаты на наследство, чтобы тебя загубить? Мы уже знаем, что ты убила мать, неродившегося брата и мужа с любовницей. Черствой женой была. Профсоюзное движение в каменоломне на корню удушила.

– Это-то скорее смягчающее обстоятельство, – заступился за ведьму Вильбанд. – Кто таких горлопанов любит?

– Пожалуй, ты прав, – согласился Зехений, – но последствия плачевны: теперь в каменоломне чужаки работают. Если не теммозане, так левокружцы. А графиня не коренная верленка. Это не идет ей на пользу. Тем более что сама-то она бесплодная, а в ее владениях наблюдается сильное демографическое снижение. Если все это вместе собрать, то ловкий юрист запросто обвинит ее в преступных деяниях против верленского народа. Так что выкладывай-ка все, как на исповеди. Я должен знать, откуда могут посыпаться удары. Помни: от этого зависит твое будущее. Ты по-прежнему можешь дождаться спасения. А меня очень уважают и здешний епископ, и даже в Зули.

Она нахмурилась, какое-то время размышляла.

– Я не хотела людей лечить, – проворчала она. – Хотя вначале, когда разошлась весть, что граф, мол, ведьму в жены взял, у ворот очередь образовалась. И тогда меня возненавидели. Несколько человек прямо у меня на пороге скончались, а я даже не вышла к ним.

– Почему?

– Не могла. – Она отвела глаза. – После того, что с мамой… Я чуть не умерла. Какой-то паралич меня разбил магический, свечу погасить сил не хватало. Ну так отец избивать принялся, потому что каменоломня остановилась, запил от отчаяния и еще сильнее бил, а я и вовсе не могла колдовать…

Чудо, что он меня насмерть не забил. Потом-то мы оба как-то встали на ноги, но каменоломня уже не поднялась. В долги влезли. Нас даже с аукциона продать хотели. Вот тогда-то появился Крутц – собирался ворот по бросовой цене купить.