Похороны ведьмы - Артур Баневич

– Холера, – буркнул Дебрен.

– Да, – кивнула она. – Ты прав. Я потренировалась на коте, который оказался кошкой. Кошка котят доносила, ничего с ней не случилось. А поскольку мама снова была беременна… Заклинанию надо было помогать дорогими эликсирами, поэтому отец, чтобы серебро на ветер не пускать, еще прежде чем он ей эту беременность заделал, постарался достать жидкость на двойняшек, а если хорошо пойдет, то и на тройняшек. Ну конечно, ни гормонов, ни нейтрализаторов карликоватости не жалел. Потом оказалось, что жидкости для двойняшек было слишком мало, и зачался только один мальчик, зато большой и тяжелый. Все всегда у мамы были тяжелыми, отсюда и выкидыши, но на этот раз… Я ее… запробковала, – договорила она чуть погодя. – Запор должен был быть местным, но у меня никакой практики не было, и бедная мама, когда за халупу ходила, то, бывало, по целой клепсидре не возвращалась. Ослабла, исхудала… Перепугалась я, хотела заклинание убрать. Но они оба воспротивились, она даже сильнее, потому что верила: если сына родит, то отец наконец перестанет ее… Держалась, говорила, что чувствует себя хорошо. А потом… Братик умер, а она родить не смогла… Он в животе у нее гнил. Она так кричала, что кто-то из работников донес подлюдчику, что, мол, мы колдуем по ночам. Беббельс приехал, отогнал меня от мамы. Больше я ее уже живой не увидела. Не знаю даже… может, она ему на меня…

– Нет, – сказал Дебрен, глядя ей в глаза. – Она ни одного дурного слова о тебе не сказала. Ты это из любви сделала, а она была твоей матерью. Себя, может, винила. Но тебя – наверняка нет.

– Откуда тебе знать? – горько фыркнула Курделия.

– Знаю. От Беббельса. Он тебя не любит. Если бы мать о тебе что-нибудь скверное сказала, он не преминул бы…

– Она не прокляла тебя, – поддержал Дебрена Зехений. – А даже если б и прокляла, то не волнуйся. Проклятие грешницы веса не имеет, а она тяжко согрешила. Ножом себя ударила.

Курделия побледнела. Дебрен покраснел, бросил на монаха яростный взгляд. Но слово уже вылетело.

– Не надо верить Беббельсу, – быстро сказал Вильбанд. – Он патологически ненавидит пазраилитов. Они у него в Ошвице дедушку убили. Отец тоже погиб по вине пазраилитов. Он подлюдчиком был, как и сын, но дела у него шли неважно, потому что здесь у нас чудовища почти не встречаются. Влез в долги. Всего-то три талера, но долг есть долг. Как раз получил заказ на высыса, а тут ему ростовщик-пазраилит судебного исполнителя присылает, требует какие-то сверхпроценты, векселя, в общем, еще четыре талера вдобавок к тем трем. Или серебряный меч в качестве дополнительного залога. Дескать, аргументирует, подлюдчик погибнуть может, и кто ему тогда кредит вернет? Как будто не знал, разбойник пархатый, за счет чего подлюдчики живут. Но поскольку знал он это прекрасно, то дождался оказии и потребовал меч. Известное дело: против высыса нет ничего более действенного, чем серебряный клинок. Но, похоже, перебрал паршивец, потому что дело шло к тому, что Беббельс отдал бы все, что на чудище заработал, и остался бы при том же долге, что и прежде. Разве что чуть побольше славы обрел и невесть сколько новых синяков. Беббельс меч серебряный отдал, с обычным пошел, ну и подставился, дал себя высосать. И что еще хуже, не было кому отомстить, так как к тому времени, когда сын обучение закончил, ростовщик взял да и откинул обувку, потомства не оставив.

– Думаешь, он мог врать? – поглядела на него с робкой надеждой Курделия.

– Наверняка. Он специально оберподлюдчиком стал, чтобы ваших убивать. Хотя теперь-то уж…

– Собственно, что означает термин "оберподлюдчик"? – спросил Дебрен. – Главный подлюдчик? Этакий чиновник?

– Подлюдчик имеет право самостоятельно, не спрашивая ни у кого, ликвидировать чудовищ, – пояснил Вильбанд. -Делает он это редко, потому что без оформления заказа никто ему за работу не заплатит, но формально – имеет право. Название пошло оттуда, что когда-то в один ряд с чудовищами ставили недочеловеков – подлюдей, то есть эльфов, гномов и разных других гуманоидов. Потом это изменилось, но название прижилось и осталось. Оберподлюдчик же имел право судить и уничтожать уже не только подлюдей, но и надподлюдей, то есть существ, которые стоят, правда, выше эльфов либо русалок, но все же полностью-то людьми не являются: ведьм, мужеложцев, пазраилитов, еретиков, мутантов и так далее. Перечень был длинный. Думаю, ты догадываешься, что составили этот перечень и учредили институт оберподлюдчиков во времена Гита Дольфлера. После войны эта организация как-то сохранилась. Правда, с урезанными правами. Оккупационные власти утверждали, что это делается ради борьбы с каннибализмом и спекуляцией нелюдьми, ширившимися в те времена, но в действительности власти стремились к тому, чтобы не пропадали втуне обученные кадры сисовцев и оберподлюдчиков. И перебросили их с пазраилитов на демократов. Ибо нам, как всегда после войны, угрожала демократия.

– А сейчас? Чем занимаются оберподлюдчики сейчас?

– Тем же, чем и Подлюдчик: чудовищами, уродцами. Отличает их то, что в сомнительных ситуациях они могут себе позволить больше. К примеру, возьмем Курделию. – Он улыбнулся, глядя на графиню. – Вроде бы ведьма, но ведь не совсем. Правда, течет в ней кровь гномов, но не так уж и много. Простой Подлюдчик не имеет законного права по собственной инициативе ее прикончить, если, допустим, прихватит в тот момент, когда она подчиненного топором разрубает. Даже если и кровь жертвы пьет. А оберподлюдчик вполне может и даже обязан вмешаться. Потом, конечно, должен будет факт вмешательства обосновать, объяснить, в чем он усмотрел элемент чудовищности, но это обычно сложностей не составляет. Известное дело: победителя не судят.

– Ты забыл о главном, – заметил Зехений. – Оберподлюдчику дано право наказывать и за соучастие.

– Это самое главное? – прищурился Дебрен.

– Нуда. – Монах перевел взгляд на Курделию. – Не пойми меня неправильно, дочь моя, но если ты соответствуешь критериям чудища, а за это говорит многое, то эта горячая голова может всех нас… Я не из трусливых, но, поверь, обидно было бы вот так помереть. К тому же и акт дарения мог бы потерять силу. Слишком многое от здешнего родника зависит, чтобы рисковать. Давай подпиши, и мы уйдем.

– Говори за себя, – буркнул Вильбанд.

– Сожалею, но я и тебя должен буду прихватить. У тебя такой вид, словно ты отведал той похлебки, когда готовил. – У Вильбанда слегка потемнело лицо. – Что, угадал? Значит, тем более. Ты не способен рассуждать логично, поэтому тебя нельзя оставлять с графиней один на один.

– Я… я не боюсь, – смело бросила Курделия. Хотя покраснела никак не меньше камнереза.