Утоли моя печали - Сергей Алексеев

Но сейчас, когда рядом оказалась женщина, манящая, притягивающая воображение, приехавшая сюда, чтобы манить и притягивать, он, как пилот-камикадзе, пошел на цель и не нашел в себе сил, чтобы встать под душ…

Едва поднявшись на уступ, Ярослав поставил корзину и взял женщину на руки. У нее сразу же задрожали губы и помутнел взгляд; она почувствовала в нем эту бунтующую, звериную силу и мгновенно заразилась ею, поскольку сама искала ее и, видимо, не находила в Дворянском Гнезде, хотя там было много стриженых мужчин с накачанными мышцами и золотыми цепями. Он положил ее на густую траву, встал на колени и стал целовать лицо, оголенный живот, руки и ноги…

Она попыталась стянуть маечку и, когда это не удалось, сама разорвала ее неожиданным и резким движением…

Незаметно ушло солнце, затем стемнело, вызвездило, наконец легла на траву холодная роса, и, когда вновь начало светлеть, они словно устыдились времени, оторвались друг от друга и раскатились всяк в свою сторону.

Потом ползали на четвереньках и пили росу, поскольку дойти до цистерны с водой еще не хватало сил, но уже ощущалась иная сильнейшая жажда.

И утолив ее, Ярослав взял женщину на руки и понес назад, к озеру, по пути прихватив нераспакованную корзину. Она сделала слабое движение, дескать, а как же все остальное – щи, стирка и уборка? Он отрицательно помотал Головой, посадил ее в свою лодку и повез домой.

Ни одна женщина еще не перешагивала порога построенного им терема..

Дворянское Гнездо скорее напоминало крепость, эдакий форпост на границе заповедника: большой каменный дом стоял почти у отвесной стены, опускающейся к Летнему озеру, а по периметру был обнесен трехметровой стальной решеткой на кирпичных столбах. Территория в четыре гектара с лесом, частью речки, водопадом стекающей в озеро, и скалой-останцем принадлежала Закомарному на правах частной собственности, впрочем, как и дорога, поверх изгороди стояли сигнализация и видеокамеры. Кроме того, на ночь спускали с цепи черного немецкого овчара. Как Овидию Сергеевичу удалось купить этот санаторий в охранной зоне заповедника, оставалось тайной, администрация только руками разводила. Лишь от бывшей уволенной обслуги стало известно, что сменился владелец и вместо генералов в Дворянском Гнезде обитают энергичные молодые люди, причем двух сортов – светски элегантные либо со стрижеными затылками и цепями на шее. Сам Овидий Сергеевич появлялся здесь нечасто, наведывались компании деловых людей на дорогих автомобилях, они скрывались за забором и выезжали оттуда через два-три дня. Народная молва отнесла новых обитателей санатория сначала к «новым русским», а затем к членам правительства, которые якобы ведут здесь важные государственные переговоры, и будто бы сюда тайно наведывался сам президент, потому что кто-то прилетает и улетает на вертолете. Несколько мужчин и две женщины жили в Гнезде постоянно, выполняя обязанности охраны, прислуги и еще бог весть какие.

Никто из местных жителей в Гнезде не бывал. И, несмотря на особое расположение хозяина, Ярослав тоже не получал приглашений. Закомарный стремился к добрососедству, но не к сближению и подарками как бы завоевывал доверие или попросту откупался. С обитателями бывшего санатория Ярослав изредка встречался на дороге или Летнем озере, но всегда мимоходом – ни с кем словом не обмолвился, разве что посылалось приветствие взмахом руки.

«Подаренная» хозяином усадьбы кухарка оказалась первой, с кем Ярослав познакомился близко, однако не спросил даже ее имени. С рассветом наступило отрезвление, и теперь было невыносимо стыдно перед этой женщиной, перед Закомарным и всем миром, так что хоть камень на шею и за борт. Он не мог поднять глаз и чувствовал полное опустошение; она видела это, также виновато молчала и лишь держала его руку в своих руках, изредка утыкаясь в нее покаянным лбом. Ярославу хотелось проводить ее в дом, помочь донести тяжелую корзину, однако женщина чего-то испугалась и заявила, что ей строго-настрого заказано приглашать его в дворянскую усадьбу либо приводить тайно. В Скиту она могла делать все, что потребует Ярослав, могла даже остаться там насовсем, но только никаких разговоров о жизни Гнезда и его обитателях и никаких ответных визитов! Чуть ли не под страхом смерти!

На прощание она вынула из корзины трубку радиотелефона и положила в его карман, давая понять, что эта встреча не последняя. Однако он, едва отчалив от берега в обратный путь, швырнул трубку в белую кильватерную струю…

Неожиданный приезд кухарки надолго выбил Ярослава из равновесия. Овидий Сергеевич хотел поколебать его веру, разрушить образ скитнической жизни, приземлить и поставить его рядом с собой, чтобы не чувствовать своей ущербности. Или, напротив, возвыситься, сохранить целомудрие своей жизни не зря доходили слухи о пуританстве в Дворянском Гнезде, что вообще не вязалось с образом жизни «новых русских».

Создавалось впечатление, что Овидий Сергеевич даже запрещал своим людям общаться с научным сотрудником заповедника и его охраной, поскольку егеря тоже не вступали в контакт. Лишь однажды случился конфликт, когда на озере появился катер, прогулки на котором строго запрещались – в северных разливах были гнездовья лебедей, и охрана на первый случай предупредила людей Закомарного. К удивлению, они тут же убрали катер с воды и если отъезжали от своего берега, то только на резиновых лодках и в пределах, установленных охранной зоной.

А на вид – крутые бандюки, стриженные под нуль… Но были моменты, когда Ярослав стонал по ночам, жалея, что выбросил радиотелефон, и, пересиливая себя, лез под душ, чтобы укротить плоть. Это было какое-то наваждение: вода снимала боль тоскующей плоти, но через какое-то время становилось еще хуже, и он, словно наркоман, все увеличивал дозу купания.

3

Однажды весной после ледохода в охранной зоне заповедника появилась группа байдарочников, которых егеря завернули еще на пропускном пункте у моста через Маегу. И все-таки они проникли в заповедник, обойдя посты, и были остановлены в Лебединой протоке уже во время спуска, надо сказать, самой порожистой и опасной в половодье. Слаломисты считались народом менее вредным, их интересовали только сложные трассы, а байдарочники еще и пересекали озера, устраивая шумные, с музыкой, ночевки на берегах. В это время лебеди сидели на гнездах. Тут и разговаривать-то следовало шепотом. Егеря поступили, как обычно в таких случаях, жестко – конфисковали байдарки и указали путь из заповедника по суше. Ребята попались крутые, может, оттого, что все были с подружками и не хотели пасть в их глазах. Они изменили указанный маршрут и совершили дерзкий ночной налет на Скит, чтобы выкрасть свои плавсредства. Егеря в это время находились на своих постах, разбросанных по охранной зоне, поэтому Ярослав отбивался, а потом, когда нападающие открыли огонь из ракетниц, отстреливался в одиночку.