Баллада ворона (ЛП) - Хамм Эмма

Теперь у нее был народ, который любил ее и не хотел, чтобы она страдала. Это было чудом, и она смогла их найти.

Камни двигались под ее ногами, она забиралась на холм. На вершине она посмотрела на долину внизу, где ждал в засаде монстр.

Перед ней стоял мавзолей с гладкими колоннами из обсидиана, такого темного, что он поглощал свет. Это была не тюрьма, как она подозревала.

Это была гробница.

Она спустилась в долину, поразившись размеру здания. Все остальное в Подхолмье было меньше, проще, потрескалось от времени. Но гробница Кэрман была без грязи или пыли.

Следы пути испачкали ее штаны и простую белую тунику из сумки Лоркана. Когда она прошла на эбонитовую лестницу, ведущую в гробницу, ее ноги оставляли белые следы. Она не собиралась стыдиться своего облика. Она трудилась, чтобы добраться сюда, и если для этого пришлось запачкаться, то она будет гордиться этим.

Она поднялась к двери высотой с трех мужчин. Ее поверхность не украшала резьба, не было слов о том, что тут покоилась Кэрман. Дверь была гладкой и темной как все здание. Словно там и не было двери.

Айслинг прижала ладонь к прохладной поверхности, страх пробежал по ее руке и впился когтями в ее сердце. Вот и все. Она еще могла развернуться. Могла уйти к старой жизни.

Она толкнула, и дверь беззвучно открылась.

На миг показалось, что она смотрела в бездну. Во тьме ничего не было. Лишь отсутствие света с чем-то в глубине, глядящим на нее.

Эхо камня, грохочущего по камню, сотрясло мавзолей, и на потолке появился маленький квадрат. Луч лунного света упал на невероятно высокую комнату. Он попал на плечи трех каменных великанов, застывших во времени. Один держал лук, другой — копье, а третий поднял меч над головой, но не мог опустить его на врага.

Свет двигался мимо них и остановился на фигуре, сжавшейся у ног каменных великанов. Две цепи держали ее руки вытянутыми, она была спиной к Айслинг. Ее голова вяло свисала, глядела на пол.

Глаза Айслинг постепенно привыкали. Она оставалась на месте, разглядывала все детали. Никто не говорил, хотя она была уверена, что они знали, что она была тут.

Это была великая Кэрман, ведьма, которая чуть не уничтожила всю Ирландию и оставалась скрытой в Подхолмье, пока остальные считали ее мертвой.

Она была в белом платье, и это испугало Айслинг. Почему белое? Почему нечто невинное, если она должна быть в черном?

Все картины Кэрман изображали ее в темной одежде. Она была порождением ночи, ее видели, когда было уже поздно. Но тут ей позволил остаться чистой, даже у ног ее сыновей.

Когда Айслинг шагнула вперед, звук разнесся по залу. Факелы не озарили ее путь. Гоблины или фамильяры не появились и не повели ее к госпоже. Даже сама королева-ведьма молчала, пока Айслинг шагала по залу.

Тьма застилала глаза. Казалось, даже тени тут двигались по своей воле. Они не были как слуа. Они не тянулись к ней и не казались отдельными существами.

Айслинг протянула ладонь к тени. Ток заплясал на кончиках ее пальцев, и тень пропала, оставив пятно пепла. Магия. Чистая магия кружилась в тенях как ветер.

Так они пленили ее. Это были не просто цепи, не проклятие. Они погрузили ее в гробницу, наполненную магией, чтобы сковать ее.

Она замерла в десяти шагах за Кэрман, не могла приблизиться.

Что говорили королеве-ведьме? Как она могла произнести верные слова, которые выразят, как пугала эта судьба, но и потребуют от Кэрман снять проклятие, что она начала?

Айслинг не успела заговорить, Кэрман медленно подняла голову.

— Ты все-таки пришла.

Ведьма была наглой, но Айслинг уже это знала. Разве они все не были такими?

— А ты меня ждала?

— Я наблюдала за тобой с тех пор, как ты ступила в Подхолмье. Я могла тебя ощущать, и я звала тебя к себе с тех пор.

Боги, она не хотела слушать это. Она не хотела знать, что Кэрман так легко нашла ее. Тысяча вопросов вдруг возникла в ее голове, и она не должна была думать о них. Она должна была приказать ведьме немедленно снять проклятие.

Но она не смогла.

Голос Кэрман звучал знакомо, как пение жаворонка и тихое журчание ручья. И он как-то звучал совсем как голос ее матери.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Тут работала магия, и даже Айслинг не могла пробиться сквозь паутину на ее разуме. Кэрман уже поймала ее. Она это знала. Она не могла никак вырваться.

— Обойди меня, дитя, — сказала Кэрман. — Передо мной каменная ступень. Туата де Дананн раньше часто приходили. Присядь, и мы поговорим.

Ноги Айслинг двигались сами. Они несли ее вперед, ее тело село на блок из обсидиана, и она посмотрела в глаза первой королевы-ведьмы.

Кэрман была красивой. Глаза были темными, почти черными, губы были в форме сердечка, а волосы — белыми как снег. Они ниспадали на пол, прямые и гладкие, как водопад.

Ведьма-королева улыбнулась ей.

— Ты очень похожа на мою сестру.

— Что, прости? — ответила Айслинг. — Как я связана с твоей сестрой?

— Так же, как и с моим проклятием. Магия имеет цену, которую ведьмы не любят признавать. Нельзя просто получить всю силу вселенной и не ждать, что она ударит за это. У тебя глаза моей сестры, лицо моей матери и знания всех моих внуков, — Кэрман подвинулась, цепи на ее руках загремели. — Я не думала, что ты так похожа на нее.

— Почему? — вопрос обжигал язык Айслинг. — Почему я выгляжу как она?

— Потому что ты ее потомок. Я забрала у нее все, и она мне назло передала свою магию и род через поколения, которыми я уже не могу управлять. Я не смогла убить ее. Она была моей крови. А теперь и ты.

Айслинг покачала головой, сжав ладони на коленях.

— Я не твоей крови.

— Моей. Я не могла найти твоего маленького фамильяра, потому что та магия скрыла его от меня, но ты? Я всегда могла тебя найти, Айслинг.

— Проклятие Вороньей королевы?

— Применяется, когда моя сестра подбирается близко к тому, что я не дам ей получить.

— Почему? — спросила Айслинг, слова вылетели изо рта с такой силой, что она ощутила, как ослабли оковы магии Кэрман. — Зачем ты прокляла сестру? Зачем вредить тому, кто так дорог?

— Была ли она дорога? — глаза Кэрман наполнили слезами, и Айслинг не знала. Могла ли поверить, что Кэрман страдала.

Как могло такое существо, которое обрекло не только ее сестру, но и всех в ее роду, переживать? Так поступал тот, кому было плевать на будущее. Она не могла сожалеть.

— Она была твоей сестрой, была достаточно дорога для тебя. Она должна была ранить тебя, раз ты так отреагировала, так что да. Она много для тебя значила.

— Ты видишь много для ведьмы, которую забыл мир, — сказала Кэрман, ее голос стал ниже. — Моя сестра что-то значила, да. Как и мужчина, укравший ее у меня. Как и жизнь, которую она забрала, которая должна была стать моей.

— А теперь ты тут, — ответила Айслинг. — Теперь ты проведешь остаток своего существования в оковах, потому что не могла вынести вид другой на твоем месте.

— Такое ощущение, что я для тебя — чудовище.

«Так и есть», — хотела кричать Айслинг. Никто не мог быть таким отвратительным, чтобы попытаться покончить с миром из-за того, что ее отверг мужчина. Она открыла рот, чтобы сказать это, но Кэрман тихо рассмеялась и покачала головой.

— Нет, — сказала ведьма-королева. — Не говори так пока что. Ты бы не сделала так для своего Короля-ворона? Не уничтожила бы мир, если бы кто-то попытался забрать его у тебя?

Она пыталась врать, но слова застревали во рту и обжигали горло. Айслинг не смогла даже покачать головой. Проклятие честности фейри мешало ей ответить. Она хмуро смотрела на Кэрман, надеясь, что ее глаза передавали ее гнев.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Видишь? — спросила Кэрман. — Мы не так и отличаемся.

— Я бы не сделала того же, что сделала ты.

— Но ты тут, рискуешь всем, чтобы узнать, можешь ли снять проклятие, что делает тебя лебедем днем. Королева могла заниматься многим, помогать многим. Но ты решила убежать от этого ради эгоизма. Ты уверена, что не пошла бы по моим стопам, будь наши истории одинаковыми?