Перемещенный - Вячеслав Вигриян

Степан тяжко вздохнул. Глянул на Фридриха — тот был серьезен, как никогда.

— Она сама вышла на нас. Преследовала какое-то время, дождалась темноты, а затем похитила весь имеющийся у нас на тот момент в наличии провиант и воду, — про нож Радченко он дипломатично решил умолчать.

— Вот значит как.

— Да. Следующим днем пришла на нашу новую стоянку в лесу и все вернула. В целости и сохранности.

— Странно. Очень странно, — глазки особиста масляно заблестели. Степан его уже ненавидел, авансом. — И как вы думаете, чем можно объяснить ее странное поведение?

— А ничем. Сиртя — она сиртя и есть.

— Ну что ж, логично. И после этого инцидента, говорите, она все время была при вас? Вы не отрицаете этот факт?

Взгляд Фридриха Подольского стал чернее тучи.

— Нет, не отрицаю, — Степан спокойно глядел в глаза особиста, мысленно посылая того к черту. Тыловая крыса, мать его. Таких тварей пруд пруди на его приснопамятной Родине. Сейчас, наверняка, запугивать станет.

— Хорошо. Интересовалась ли она тем, что вы делаете? Принимала участие в вылазках к поселениям сиртей?

— Принимала. Причем самое непосредственное. Можно воды?

— Да, конечно.

Фридрих молча налил воды в граненый стакан, подошел и вложил его в протянутую руку Степана. А, ладно, была не была! И он рассказал про то, как сиртя весьма нетрадиционным способом спасла его группу, когда трое бойцов попали в окружение у одного из поселений врага.

Установилась мертвая тишина. Лишь через какое-то время майор снова нашел в себе силы подать голос:

— Откровенно говоря то, что вы нам только что рассказали, скорее напоминает детскую сказку, чем рапорт руководителя разведгруппы. Пускай даже новоиспеченного, — видя, что Степан желает вставить свое слово, Терещенко затараторил еще быстрее, по-бабьи размахивая перед собой короткими руками, заканчивающимися толстыми, мясистыми пальцами. — Ну сами посудите: прямо перед глазами, под самым носом значительно превосходящего по силам противника вы стали в кружок, взявшись за руки, и сразу же сделались невидимы! Я правильно вас цитирую?

— Именно так все и было, — Степан допил воду и с такой осторожностью поставил стакан на край стола, словно тот был хрустальным.

— Вы-то сами верите в то, что говорите?

— Какой мне смысл лгать? Я мог вообще умолчать о сирте и давно спокойно бы сидел уже дома, не находите? И почему вы так яростно отрицаете наличие паранормальных способностей у дикарей? Они ближе к природе и, следовательно, в этом отношении могут быть гораздо развитее нас. Теорию эволюции разума Хешбеля не читали случаем?

Особист как-то по-новому взглянул на Степана:

— То есть вы уверяете нас сейчас, что сирти в настоящее время обладают технологией невидимости, которая позволяет им незамеченными пересекать оборонительные рубежи Империи?

— Не все. Отдельные личности. Но в целом — да, такое возможно.

— Спасибо большое. Вы очень помогли. — Терещенко скомкано попрощался с Подольским, пожал руку Степану и быстро направился к выходу в сопровождении стенографистки.

Фридрих устало откинулся на спинку кресла, извлек из пачки сигарету и, не прикуривая, завертел ее между пальцев:

— Да, ну и наломал же ты дров, приятель.

Степан безразлично пожал плечами:

— Что, возможны последствия?

— Даже не знаю. Случай беспрецедентный, можно сказать единственный в своем роде. По идее, за сотрудничество с врагом трибунал светит. С другой стороны — законом данное правонарушение не предусмотрено. Повторюсь: прецедентов подобных твоему в Империи еще не было.

— Ноль контактов? Это точно?

— Именно. Уж поверь мне — абсолютно точно.

— Ну и в чем тогда проблема? Нет закона — следовательно инкриминировать мне нечего. Пожурят, по допросам подергают, да и отпустят с миром. Я тебе больше скажу: их моя скромная персона интересует теперь мало. Сиртя с ее паранормальными способностями — это да. Наличие потенциальной угрозы со стороны таких как она адептов прослеживается вполне четко.

— Дело говоришь, — Фридрих усмехнулся в усы. — Я тоже заметил с какой скоростью Терещенко испарился. Наверх побежал докладывать, не иначе. Да и насчет угрозы ты прав. Только не потенциальная она, а самая, что ни на есть настоящая.

Тут уже Степан посмотрел на куратора с недоумением:

— Ты это сейчас о чем?

— О том же, о чем и ты. Если принять во внимание то, что твой доклад о паранормальных возможностях сиртей чистая правда, объяснимыми становятся множество несчастных случаев со смертельным исходом, как среди мирного населения, так и в военной среде.

— Несчастные случаи тут каким боком подмешаны? Мы о невидимости говорили.

— Да, конечно, невидимость. А ты уверен, что твоя знакомая сиртя только это и может?

— Да ну, бред какой-то! — Степан от возмущения даже со стула вскочил, едва не зацепив при этом рукой стоящий на краю стола пустой стакан. Уж в чем в чем, а в хладнокровных убийствах он подозревать Улушу ну никак не мог. — Не убивала она никого, точно тебе говорю!

— Думаешь? — подкурив наконец свою сигарету, Фридрих с наслаждением вдохнул чуть сладковатый дым. — А что ты скажешь насчет асфиксии с летальным исходом одновременно у семерых солдат, включая унтер-офицера вермахта? И это не единственный случай, поверь. Их сотни.

— Все равно должна быть тому какая-то иная причина, — Степан уперто стоял на своем, хотя червоточина сомненья уже крепко угнездилась в его душе. Асфиксия — вот ключевое слово. Удушье. Он прикрыл глаза рукой, словно защищаясь от нахлынувших воспоминаний. А ведь было дело. В тот день, когда появилась Улуша, он и сам тогда едва не задохнулся. Совпадение? Как знать. Если могла — то почему не убила? Что заставило ее передумать в последний момент?

— Ты в порядке? — в голосе Подольского слышались тревожные нотки.

— Да. Жара замучила. Никак не привыкну к особенностям местного климата.

— В госпиталь сходи. Там тебе пилюли какие-то дадут. Говорят — помогает.

— Нет уж, спасибо. Я лучше домой. Да и в финотдел зайти бы не помешало. К особисту, я так понимаю, сегодня уже заходить не стоит?

— Нет. Незачем туда заходить. В финотделе я тоже уже договорился: тебе всю сумму на счет перечислили.

— Вот спасибо! — Степан, обрадованный, пожал руку друга и поспешил удалиться.

Так, куда теперь? Он брел по центральной аллее лагеря почти не глядя по сторонам, полностью погруженный в свои мысли. К Юрию в госпиталь зайти надо? Надо. И Женю с Димой проведать бы. Привык он к ним, если честно. Слишком многое было пережито вместе. А дома Нюра ждет не дождется. Ее бы тоже и полученной премией обрадовать, и сводить куда-то. Совсем она без него дома засиделась. А еще Степан хотел посетить город. Не поселок городского типа, не деревеньку вроде Сусанинки, а именно город. Настоящий. С толпами на улицах, с рядами магазинов, полки которых уставлены всевозможными товарами. С той своеобразной атмосферой бурной деятельности, которая присуща лишь большим городам.

Чисто случайно на глаза ему попала вывеска от продуктовой лавки, и он, не долго думая, вскоре уже сворачивал в ее сторону.

— Бананов бы мне. С килограмм. И апельсины, если есть, тоже взвесьте.

Сухая как жердь девица в полинялом переднике, что стояла к нему спиной пересчитывая пол-литровые банки с маринованными огурцами, повернулась, являя Степану свое лицо, изуродованное длинным белесым шрамом. Левый глаз у нее отсутствовал напрочь, как, впрочем, и одна из рук, которую вполне успешно заменял хитроумный деревянный протез с суставчатыми пальцами.

— Молодой человек, бананов у нас нет, не сезон, — голос у продавщицы, вопреки ожиданиям, оказался очень приятным. Не портил его даже легкий немецкий акцент. — Возьмите кляйнберны, если хотите, они в этом году удивительно сочные.

— Кого взять? — Степан слегка опешил от неизвестного названия.

— Ну вот, сразу видно, что вы человек неместный, — девица отошла чуть поодаль и ловко подхватила из стоящего на полу подле прилавка большого картонного короба крупный плод с темно-синей кожурой. — Попробуйте, очень советую. Пусть эта дегустация станет вашим маленьким гастрономическим приключением, — тонкие бескровные губы ее изогнулись в улыбке. — Ну как, рискнете?

— Даже не знаю.

Плод был величиной с голову годовалого ребенка, слегка сплюснут по бокам и покрыт тончайшими розововатыми ворсинками. Мягкими, как шелк. Степан ощутил это, когда принял его из рук девушки. Зачем-то взвесил в руке, понюхал. Запах резкий, но неприятным не кажется. Правда и знакомым его тоже не назовешь. Нет в нем ничего знакомого, а, следовательно, и сравнивать не с чем.

— А давайте вместе попробуем? Я заплачу, — предложил он девушке, и та залилась таким заразительным смехом, что Степан вынужден был и сам улыбнуться.