Я всё снесу, милый - Марина Кистяева

Зоя недослушала.

— Их машина взорвалась не из‑за неполадок? Их убили?

Лицо мужчины превратилось в непроницаемую маску.

— Ответьте мне! Я имею право знать!

— Да.

Больше Зою ничего не интересовало. Она поднялась и, пошатываясь, пошла по улице, где навстречу ей шли смеющиеся и довольные жизнью люди…

— Ты все сказала?

Зоя смотрела на «пантеру» и желала одного — вцепиться ей в лицо.

Сдержалась.

Девица довольно усмехнулась, подошла к соседнему зеркалу, открыла клатч и достала алую помаду.

— Все, ширас.

Зоя покачала головой и с горечью спросила:

— Зачем тебе надо было со мной встречаться?

— А чтобы жизнь сахаром не казалась. Или ты думала, что проснувшись и заняв место в постели Варшавского, будешь счастлива? Попробуй, если сможешь!

Догадка молнией пронеслась в голове Зои.

— Это тебя, надо полагать, он тогда выгнал из постели?

Яна выпрямилась и зашипела, как разъяренная кошка.

— Ты, тварь, думай, что и кому говоришь!

— Думаю, — Зоя, больше не желая с ней общаться, отвернулась. Уже собиралась выйти из дамской комнаты, когда цепкая рука удержала.

Взгляд, полный ненависти, прошелся по ее лицу.

— Будь моя воля, перекрыла бы кислород таким, как ты, еще в криокапсулах! Какого черта вы нам нужны?!

Зоя смолчала. Говорить что‑то женщине, которая ненавидит тебя лишь за то, что ты есть, не имеет смысла. Посмотрела в лицо «пантере» и дернула руку.

— Пусти.

Яна выругалась, но пальцы разжала.

— Вали отсюда, ширас!

Последнее слово прозвучало, как грязное ругательство.

И Зоя на самом деле чувствовала себя оплеванной.

А еще стало холодно.

Очень холодно.

Глава 18

— Мы можем уйти?

Зоя нашла мрасса на веранде, где он беседовал с тем самым Иварджем Кионски. Она подошла со спины и попросила уделить ей минутку.

Они отошли в сторону.

— Что случилось? Ты бледная. И… — Варшавский прищурился. — Черт побери, Зоя! С кем ты говорила?

Она покачала головой.

— Дома. Мы можем уехать прямо сейчас? — повторила просьбу Зоя.

Мрасс пытливо всматривался в ее лицо, чувствуя, что с девушкой происходит что‑то нехорошее. Взгляд потух, в глаза не смотрит, пытается ни о чем не думать, не желая выдавать эмоций.

— Можем, — резче, чем требовал момент, ответил Юлиан, раздосадованный внезапными изменениями, произошедшими с Зоей. — Уже идем.

Он подошел к Иварджу и извинился.

— Встретимся на заседании.

— Да, конечно.

Покидали вечер молча. Зоя не смотрела на мрасса и старалась справиться с холодом, парализующим изнутри. Как же она ненавидела, когда тело выкидывало вот такие фортели! И согреться невозможно!

И прижаться не к кому.

Не к кому…

В гланже они молчали.

Так же молча прибыли на виллу Юлиана и прошли в его кабинет.

Юлиан подошел к столу, присел на краешек и скрестил руки на груди.

— Говори.

Коротко и ясно.

Снова приказ.

Зоя сжала руки в маленькие кулаки.

Как же она устала…

Как устала!

От предательства. От лжи.

От того, что ею играют, словно куклой.

Да она и была вещью!

Ширас.

Только немного подзабыла об этом.

Но ей напомнили.

Стоит, пожалуй, поблагодарить за это.

— Скажи, — начала она, но неожиданно поняла, что слова даются с трудом. Пока летели в гланже — эмоции кипели. Решила, что скажет все, что думает, но теперь слова застряли в горле. — Скажите, господин мрасс, что не так с моими генами?

Варшавский чуть заметно поморщился, услышав обращение. Серые глаза превратились в стальные.

— И с кем же ты побеседовала в мое отсутствие? — губы скривились в холодной усмешке, от которой в животе Зои образовался тугой узел.

— Какая разница? — девушка вспыхнула.

— Уж ответь, сделай милость.

— Не хочу.

— Придется, — холодные слова полоснули по сердцу ножом.

Резкое изменение в поведении мрасса только подтверждало ужасающие выводы.

Песочный замок, старательно возводимый ею в раю, разрушился.

Зоя выпрямила спину и смело посмотрела в лицо Варшавскому.

— Понятия не имею. Нашелся добрый человек, просветил.

— Неужели? — скептически заметил Варшавский и, оттолкнувшись от стола, сменил положение. Обогнул его, сел и сцепил руки в замок. — Что именно сказал тебе добрый человек?

Зоя покачала головой, также усмехнувшись в ответ.

— Юлиан, неужели сложно ответить на вопрос? Я просто хочу знать, что не так с моими генами?

— С твоими генами как раз все так.

— Почему ты уходишь от ответа?

— Потому что считаю, что ты не готова к разговору! — неожиданно громко выкрикнул Варшавский и ударил раскрытой ладонью по столу. Ураган гнева и раздражения обрушился на Зою, едва не затмив ее собственную боль. — Зоя, черт возьми! У нас все было хорошо! Мы нашли общий язык! Наконец, начали общаться! Что тебя не устраивает?

— То, что ты скрываешь правду, Варшавский! — закричала она и быстро преодолела разделявшее их расстояние. Встала напротив стола и уперлась в него ладонями. — По — твоему, это нормально? Ты знаешь что‑то, касающееся меня, но скрываешь! Умалчиваешь! Юлиан, это неправильно! Так не должно быть! Я имею право знать! Имею! Или…

Зоя взглянула в стальные глаза и замолчала.

— Не имею, да? — уже тихо, едва не плача, проклиная себя за слабость и излишнюю доверчивость, прошептала она. — Юлиан…

— Зоя, тебе надо успокоиться, — его слова, произнесенные холодным четким тоном, только подлили масла в огонь.

— Я спокойна, — произнесла она, сотрясаемая мелкой дрожью.

— Сядь, — последовал очередной приказ.

— Не хочу. Юлиан, кто я для тебя? Ширас?! Ширас и только? Бесправная? Пригодная только для продления твоего рода?

— У тебя истерика.

— И что? Да, у меня истерика! Я же нестабильна! Не адаптируемая! Бракованная! Юлиан, я так больше не могу! Слышишь меня? Не могу!

— Сядь, я сказал! — на этот раз он рыкнул.

— А если не сяду? Что ты сделаешь? Силой заставишь? — Зоя не понимала, почему противится его словам, какой бес в нее вселился. — Я же ширас! Никто! Меня можно и заставить!

Она добилась своего.

Вывела его из себя.

Действовал Юлиан быстро.

Оказался рядом, схватил за плечи и тряхнул.

— Посмотри на меня! — прорычал ей в лицо. — Я хочу, чтобы ты посмотрела на меня и успокоилась! Иначе никакого разговора не получится!

— А у нас он и так не получится! Ты не желаешь говорить правду! А я хочу ее знать! Если не скажешь, узнаю сама!