Во всем виновата текила (ЛП) - Коул Фиона

― Только не кризис шести недель, ― воскликнул Броган.

Эш пожал плечами.

― Да, это пройдет.

Так было всегда. Мы постоянно сталкивались с подобным во время длительных туров, нас одолевало истощение. К счастью, в скором времени нам предстояла неделя отдыха, которую мы пытались спланировать, и не могли дождаться ее наступления.

― Ладно, кайфоломщики. Думаю, сегодня вечером тусуемся только мы с Броганом.

― Пожалуйста, не попадите в тюрьму, ― взмолилась Нова.

― Торжественно клянусь, что постараюсь сделать все возможное, чтобы этого не произошло.

― Полагаю, этого обещания мне достаточно.

Броган, как и Орен, поднял три пальца к голове.

― Честь девочки-скаута, мама (прим. пер.: Скауты приветствуют друг друга так называемым «тайным знаком», то есть, поднимая на уровень плеча правую руку с тремя вытянутыми пальцами (три пальца — знак тройного обета), причем мизинец и большой палец сложены вместе).

Разобравшись со своими планами, все разошлись. Вернувшись в автобус, мы по очереди приняли душ. Нова пошла первой, затем Эш и, наконец, я. Эш, должно быть, очень устал, потому что к тому времени, как я вышел, его шторка была закрыта, и негромко играл лёгкий рок, который он слушал перед сном.

Минуя свою койку, я забрался к Нове, ухмыляясь, когда при виде моей обнаженной груди у нее отвисла челюсть.

― Думаю, еще не остыл после шоу, ― сказал я, понимая, что оправдание моему пребыванию без верха было в лучшем случае довольно слабым.

Она лежала на спине, прижавшись одним боком к стене, а другим ― ко мне. Желая смотреть на нее, я перекатился набок, подперев голову рукой, просто пялясь. Я разглядывал едва заметные веснушки на переносице, розовые губы, по которым она проводила языком, изящный подбородок и тонкую шею. Прослеживал взглядом бледную кожу, пока обзор не прервала свободная хлопковая майка. Я сжал руку в кулак, чтобы не потянуться к ней и не проследить ладонью тот же путь, что и глаза, особенно учитывая, что ее соски стали словно галька под тонким топом.

Я практически задыхался, когда ее голос прорвался сквозь мой транс.

― Что означает эта татуировка?

Она провела пальцем по продолговатым вихрям и размытым пятнам, украшающим боковую часть моих ребер, ничуть не стесняясь прикасаться ко мне.

Мурашки побежали по коже от легкого контакта, потрясение пронзило меня до глубины души. Я повернулся набок, чтобы рассмотреть татуировку, и вспомнил ночь, когда она у меня появилась. Я находился в недельном запое, доведя себя до ручки примерно через год после нашего расставания. Я был дома в Нью-Йорке и мог поклясться, что видел ее волосы, развевающиеся на ветру, а когда догнал «ее»… вообще ничего общего, если честно. Я вернулся в квартиру, которую делил с Эшем, и побил всю посуду на нашей кухне, пытаясь сделать хоть что-нибудь, чтобы облегчить разрушительное цунами эмоций из-за того, что скучал по ней... из-за того, что был чертовски зол, потому что не знал, где она... из-за того, что был в замешательстве, потому что эти два чувства занимали так много пространства и не оставляли места ни для чего другого.

Эш пришел домой, расчистил место и сел рядом со мной, и наконец-то сказал, что это нормально ― чувствовать и то, и другое, и, очевидно, все, что мне было нужно, это чтобы кто-то сказал мне, что все в порядке.

Мы прибрались, и на следующее утро я пошел в тату-салон и сказал, чего хочу.

― Это эскиз сверхновой, ― наконец ответил я.

Ее палец замер.

― Паркер, ― прошептала она.

Ее взгляд встретился с моим в тусклом освещении, но он сверкал, словно звезда, в честь которой мы ее назвали. В тесном пространстве пульсировала нужда, совпадающая с биением моего сердца, побуждая меня брать, брать, брать. Прежде чем я успел пошевелиться, она сдвинулась, приподняв край своей майки, обнажая изображение знакомого очертания гитары в том же самом месте, что и моя сверхновая.

Я рассмеялся от недоверия. Каковы были шансы?

― Мой набросок.

― Он был хорош.

― Он был дерьмовым, ― засмеялся я.

― Ладно, возможно, я его немного подправила.

Я проследил незамысловатый контур гитары, которую нарисовал для нее как-то ночью, вверх и вниз по извилистым узорам на грифе, до инициалов П-К, выбитых на корпусе гитары. Пойдя дальше ― мне это было необходимо, ― наклонился и прижался губами к мягкой коже, наслаждаясь ее вздохами. С трудом оторвав от нее рот, прильнул к ее коже, наслаждаясь тем, как поднимается и опускается ее грудь напротив моего рта. Задрал ее майку еще на дюйм и прикоснулся к изгибу груди.

Она вскрикнула и провела языком по своим раскрытым губам, и я не мог больше сдерживаться. Двигаясь достаточно медленно, чтобы дать ей возможность остановить меня, и в тоже время так быстро, переполненный нуждой, которую, насколько мне известно, мы оба чувствовали, я приподнялся, пытаясь дотянуться до ее губ, и прильнул к ним. Она встретила меня на полпути, подняв голову с подушки.

Мы целовались в ночь, когда играли в бутылочку, но это было совсем другое. Все шло по нарастающей, и это было невозможно остановить. Годы ожидания, когда между нами не было практически никаких отношений, и сейчас я хотел, чтобы наши губы никогда не разъединялись.

Этот поцелуй кричал об отчаянии в беспорядочном натиске наших языков, борющихся друг c другом, мне было необходимо запомнить ее вкус, податливость губ под натиском моих зубов, угол, под которым она наклонила голову, чтобы идеально мне соответствовать. Я наслаждался каждым восхитительным вздохом и хныканьем. Я зарылся одной рукой в ее волосы, чтобы показать, кто главный, а она обхватила мою спину, чтобы удержать меня рядом. Я был настолько сосредоточен на том, чтобы, наконец, поцеловать ее, что не мог думать ни о чем другом.

По крайней мере, до тех пор, пока она не выгнулась дугой, и ее соски не скользнули по моей груди, а стон магическим образом повлиял на мой член. После этого я не смог удержаться и позволил своему телу взять контроль. Я перекатился на нее, обхватил ее бедро, раздвинув его достаточно широко, чтобы расположиться между ног. Качнулся вперед, полный решимости снова заставить ее хныкать.

― Паркер, ― выдохнула она. ― Эш здесь.

― Тебя это беспокоит? ― спросил я. Когда она не сразу утвердительно ответила, я снова покачнулся и прислонился лбом к ее. ― Тебя беспокоит, что он может услышать, как звучит твое удовольствие? Что он, возможно, представляет, как ты выглядишь, издавая этот звук?

― О, боже, ― снова захныкала она.

Я не спеша покачивался, скользя своей длиной вверх и вниз по ее щели, чувствуя, как тепло проникает сквозь слои одежды между нами. Пытаясь оценить ее реакцию, я наблюдал, как она зажмурила глаза, и слабый розовый оттенок окрасил ее щеки.

― Вполне нормально, если тебе это нравится, ― сказал я, когда она не ответила. ― Хотеть, чтобы тебя видели, Нова, ― нормально.

С тех пор, как я узнал ее, казалось, что она была слишком напугана тем, что ее заметят слишком много людей, но когда это происходило, она словно расцветала. К сожалению, жизнь продолжала замыкать ее, но человека можно было увидеть, не будучи у всех на виду. В моей голове промелькнула безумная мысль, от которой я возбудился еще сильнее, могу ошибаться, но возможность попробовать была слишком велика, чтобы упустить ее.

― Ты хочешь, чтобы тебя увидели, Нова

― Нет, я...

― Не как знаменитость, ― уточнил я. ― Я имею в виду, как в тот вечер, когда ты целовалась с парнями и сидела у меня на коленях... тебе нравилось, что они смотрят на тебя

― Я-я... ― Она сглотнула. ― Я не знаю.

― От этого ты намокла. Твои соски были твердыми, словно камни, мне потребовалось приложить неимоверные усилия, чтобы сдержать себя.

Она облизнула губы, нахмурив брови, но продолжала извиваться подо мной.

― Я... ― Она еще раз сглотнула и глубоко вдохнула. ― Знаю, что у тебя есть опыт, но я не экспериментировала. Я всему научилась, смотря порно.

― О, черт, ― вздохнул я, потрясение и желание выбили из меня дух. ― Какое?